– Ритуал? – слабо переспросила Кристина.
– Сожжение души, – пояснила миссис Хоуп, – очень древний, давно запретный, но все ещё существующий и, как я упоминала, даже используемый легально при очень определенных обстоятельствах. Как и все ритуалы древности, он очень жесток и сложен в организации. Душа сжигается на огне, но не в костре, а только при помощи факелов, пропитанных кровью живых скорбящих сердец.
Кристина содрогнулась от ужаса, как, собственно, и все остальные, кто слушал. А слушали все.
– Подразумевается, что скорбящие сами пробивают себе грудь, смачивают факелы своей кровью и сами же поджигают человека, плача по нему. В идеале, рядом ещё стоит хор просто плакальщиков, которые провожают душу, возвращающуюся к своим истокам – собственно, в этом и суть сожжения. Постепенно уничтожается вся жизнь человека, его память и сущность, а это, кстати, меняет и историю, ведь он перестаёт существовать в реальности, и просто стирается. После этого используются искусственные реальности для своего рода переписывания истории, так как в реальности её просто так переписать нельзя… Но! – вернула повествование в былое русло Джоанна, заметив, что Кристина задрожала ещё сильнее, – тут вот какое дело. Уже не раз было посчитано, что год жизни души сжигается за три минуты. Раулю у нас сколько? Не помню совсем точной цифры, но около полутора тысяч лет, верно? То есть, на его полное сожжение потребуется 4500 минут или 75 часов. Это больше трёх суток, Крис. Больше трёх суток им будет необходим приток свежей крови… из сердец. К ритуалу таких масштабов готовиться нужно Бог знает сколько, и даже если у них уже приготовлено многое, пока они там начнут…
Кристина шмыгнула носом, вытирая слёзы. Все это действительно звучало вполне обнадеживающе.
– К тому же, им нужно будет найти способ сделать так, чтобы Рауль все это время не сопротивлялся, – добавила девушка, – потому что прерывать ритуал нельзя.
– И кто только придумал этот ужас! – тихонько пискнула позади Люси.
– Демоны старой закалки, – мирно пояснила Джоанна, – у них ещё и не такие идеи бывали. Ну что, уже лучше? – снова обратилась она к Кристине.
– Да, спасибо, Жанна, – кивнула она.
– Обращайся, – рассмеялась девушка, – так, а теперь давай-ка отдохнём немного, пока есть возможность. Чаю выпьем, расслабимся… Потом дел невпроворот будет.
Пока чай готовился, Кристина ненадолго отошла от остальных, чтобы побыть в одиночестве, занимая себя рассматриванием коридоров дома. Отошла ненадолго и Джоанна, о чём-то задумавшись.
– Джоанна, – вдруг негромко окликнула Светлую Нелли, последовавшая за ней.
Та повернулась и взглянула на неё с интересом.
Миссис Ловетт слегка потупилась, но вопрос все-таки задала:
– Мне вот очень интересно стало… Если это не секрет, конечно… А при каких именно обстоятельствах подобное зверство является позволительным?
Джоанна вздохнула.
– Секрет, если честно. Но Вам я скажу, ибо что-то мне подсказывает, что Вам это информация лишней не будет.
Нелли взглянула на неё с легким испугом.
– Ритуал сожжения душ порой используется в процессе возвращения нерожденных детей, – пояснила Джоанна, – есть у Светлых такой отдельный… так скажем, департамент, который занимается именно этим – поддерживает искусственный мир, в котором можно заново прожить часть жизни и суметь родить ребёнка, которого, например, потерял из-за выкидыша. Это все довольно сложно, и сейчас подробностей я рассказывать не буду, но дело в том, что у нерожденных детей нет души, есть лишь искра, которая потом становится душой, и то постепенно. Если в искусственном мире такого ребёнка убить до определенного возраста, только появившаяся, совсем нестабильная душа исчезнет насовсем. Здесь-то и используется этот ритуал, потому что он уничтожает память, возвращая душу до состояния первородной искры, что в условиях того, что ребёнок ещё практически не жил, и он сможет начать жизнь заново, не так уж и плохо.
Сказав так, Джоанна развернулась и оставила миссис Ловетт одну в раздумьях.
***
Кристина вновь попыталась сосредоточиться и дозваться до Рауля – за последние пару часов она пыталась уже раз двадцать, но все было бестолку. Связь между возлюбленными категорически не желала работать, и это вгоняло Кристину в тоску.
– Мадмуазель Кристина? – окликнул её негромкий, приятный голос, и, обернувшись, девушка увидела молодого темноволосого мужчину, которого она прежде уже видела среди остальных.
– Мадам, – машинально поправила она, – рада знакомству, месье…
– Дестлер. Эрик Дестлер, – слегка смущенно представился юноша.
Кристина робко улыбнулась, не вполне представляя, чего ей ожидать. Кажется, этот юноша не был ей знаком, во всяком случае, имени его она не припоминала… Но в то же время было в нем что-то… что-то такое…
– Вы что-то хотели? – выпалила она первое, что пришло ей в голову.
– Если честно, то да, – без особых колебаний признался Эрик, – Вы выглядели очень грустной, мадмуазель…
– Мадам, – второй раз поправила нового знакомца Кристина, – мадам де Шаньи. И да, нынче у меня не очень получается быть веселой, ввиду того, что мой муж был похищен, и теперь я не знаю ни где он, ни что с ним…
Юноша слегка скривился, но быстро взял себя в руки и положил руку девушке на плечо.
– Мне очень жаль, что Вы страдаете, Кристина, – искренне произнёс он, – я надеюсь, что Ваши страдания скоро прекратятся.
– Благодарю Вас, месье, – слегка настороженно отвечала графиня, поглядывая на собеседника с искренним изумлением. Нет, право слово, он как будто знал её!
– Кристина? – окликнула её появившаяся в конце коридора Джоанна, – вот ты где! Пойдём, дорогая, чай уже готов, а тебе сейчас не помешает согреться и успокоиться.
Кристина покорно кивнула и поспешила к ней, напоследок обернувшись и мягко улыбнувшись Эрику Дестлеру, который, кажется, аж расцвёл от одного вида её улыбки, предназначенной только ему.
Джоанна слегка нахмурилась, поглядывая на юношу, который проводил Кристину взором тоскующего любовника. Ещё со времени бытия Мелани, у девушки не до конца восстановилась память, и некоторые события и разговоры того времени все ещё были как в тумане… А теперь один из них, кажется, стал яснее.
Джоанна проскользнула в общую комнату и, устроив Кристину за столом с горячим чаем, поманила к себе Тоби. Наклонившись к нему, она задала ему пару вопросов, кивнула, а затем прошептала несколько указаний. Тоби серьезно кивнул, перекинулся парой слов с Флорой и аккуратно начал приближаться к сбившейся в кучку стайке остальных грешников, также коротавших время за чаем и, кажется, очередным спором на очередную набившую оскомину тему. Вскоре к ним присоединился и Эрик, вернувшийся в общую комнату практически вместе с девушками. Он, впрочем, молчал.
Джоанна присела рядом с Кристиной и негромко спросила:
– Ты уже пыталась связаться с Раулем, верно? Попробуй ещё раз. Послушай.
– Сейчас? Но я же ничего не услышу! – запротестовала девушка, – они все говорят совсем рядом.
Джоанна глубоко вздохнула.
– Я сказала – слушать, значит, слушай. У тебя получится. А когда ты услышишь, тогда сразу же поймёшь.
Кристина поджала губы, но спорить больше не стала и покорно прикрыла глаза, стараясь абстрагироваться от внешнего шума. Получалось так себе. Остальные, говорившие все громче, очевидно, не обратили внимания на её попытки сосредоточиться.
Тоби, сверкая глазами, подступил к снова дискутирующим цирюльнику и судье, которые на этот раз вновь вспомнили о поруганной чести миссис Баркер и то, что с ней в итоге стало, бросая краткие ремарки, чтобы раззадорить их, и те, будучи не в силах преодолеть вражду, кричали друг на друга все громче и громче и чуть ли не бросались с кулаками. Попытавшийся остановить потасовку Альберт был быстро отброшен в сторону, женщины даже не попытались особо лезть, об этом тут же позаботилась Флора…
Прекратился спор внезапно, когда последний из тех, кто мог его остановить, раздраженно потёр виски и рявкнул:
