У неё… Так, стоп.

И девушка резко повернулась к Эму, окидывая взглядом его напряженную фигуру и сжатые в кулаки руки, затянутые тканью перчаток.

У них. У них был ребёнок…

Мелани не стала даже спрашивать, понимала – Эм не скажет. Впрочем, может, оно и к лучшему, ведь если бы попытался сказать, ему могла грозить опасность… Однако она должна знать, должна… Кто знает, может быть, даже в этом причина того, почему она здесь? А даже если нет, все равно ей необходимо это вспомнить!

Но она не сделает этого, будучи запертой в доме с испытанием. Она должна отсюда выйти, а для этого… Для этого другие должны подчиниться правилам так же, как она.

– Немедленно прекратите этот балаган!

Она даже не повысила голоса, но её слова разнеслись по всей комнате, звеня в воздухе.

Мелани шагнула вперёд, с презрением оглядывая собравшихся.

– Посмотрите на себя! И это люди, которым в самом скором времени должны даровать искупление и пропуск в Тень Любви? Серьезно?

Суини открыл было рот… и закрыл его обратно, поймав горящий взгляд девушки.

– Каждый из вас здесь получает по заслугам, и каждый совершил что-то своё. Каждый должен думать о собственной душе, но вы решили устроить соревнование со скандалом и упреками! Кто грешнее, разбираетесь? Неужели вам совсем не приходит в голову, что испытание устраивают не для этого?

В наступившей тишине голос девушки звучал все громче, хотя на самом деле она так и ни повысила голоса, продолжая говорить тихо и четко. В какой-то момент она, не переставая говорить, нашла глазами Тоби, и коротким кивком указала ему на дверь. Мальчик понял, схватил Джоанну за руку и увёл её прочь.

– Вы действительно надеетесь, что чьи-то чужие грехи могут послужить вам оправданием, если они тяжелее ваших? Настолько надеетесь, что плюётесь друг в друга ядом вот уже который день?

Она повернулась к цирюльнику и взглянула ему прямо в глаза.

– Вы, мистер Тодд, убийца невинных людей. И даже если среди десятков невинных попались те, кто, быть может, заслуживал такой участи, это Вас не оправдывает! Вы психопат, помешанный на мести одному человеку, и из-за этого устроившему настоящую резню. Вы не задавались вопросом, что Вы вообще здесь делаете? Вы, судя по Вашему поведению, ни в одном убийстве, кроме убийства своей жены, пока не раскаялись, какое Вам прощение грехов положено? А Вы, миссис Баркер, – она повернулась к женщине, – Вы считаете себя достойной прощения? Ваш муж – страшный грешник, с этим никто не спорит, но какое право судить его имеет проститутка с суицидальными наклонностями? Вы никогда не пробовали посчитать, сколько раз за свою последнюю жизнь Вы продавали своё тело за деньги при живом ещё муже?

Люси всхлипнула.

– Я пыталась выжить!

– И Вы действительно считаете это оправданием? – тихо, и даже мягко поинтересовалась Мелани, – есть люди, которые грабят и убивают, чтобы выжить. Их тоже осуждать не будем? Как и тех, кто «блага ради» бросает на произвол судьбы своих детей – кстати об этом! Вы бросили свою дочь умирать в голоде, холоде и одиночестве.

– Это неправда!

– Правда. Если Ваша рана была столь глубока, что Вы не мыслили дальнейшей жизни, почему Вы не позаботились о ней прежде, чем пытаться покончить с собой? А если уже были в неадекватном состоянии, то почему не позаботились о ней ДО ТОГО, как все это произошло?

– Я заботилась о ней!

– Как? Сидя в своей комнатенке без средств к существованию и ожидая чуда?

– А что ещё мне оставалось делать? – всплеснула руками Люси.

Мелани пожала плечами.

– Ну я даже не знаю… – протянула она, – как насчёт обратиться за помощью?

Люси снова всхлипнула, сдерживая рыдания.

– Нам не к кому было обратиться!

– Вы уже знаете, что это не так, – вступил в разговор Эм, становясь рядом с Мелани, – Вы могли обратиться к Элизабет Баркер, но были слишком горды, чтобы пойти на это.

– Она меня ненавидела!

– Она всего лишь была против Вашего брака с её сыном. И на основании этого факта Вы сделали вывод, что она откажет Вам в помощи, когда Вы окажетесь в беде? И даже если бы так и случилось, неужели Вы всерьёз полагали, что она выкинет на мороз родную внучку? Вы не любили Джоанну, и не любите её теперь.

В ответ на это Люси и Суини, одинаково сверкая глазами, выступили вперёд.

– Да что Вы знаете об этом? – рявкнул Суини.

– Что я знаю о чем? О Вашей дочери? Да уж побольше Вашего. За что Вы её любите?

– Что значит «за что»? Она – наш ребёнок!

– И? – терпеливо продолжил интересоваться Эм, – дальше-то что? Я вот вижу, как вы пытаетесь держать её при себе. Зачем? Зачем она вам нужна? Предположим, что вы свободны и она с вами, как вы и мечтали. Что вы с ней делать будете, в рамочке на стенку повесите?

– Мы будем жить одной семьей… – мечтательно произнесла Люси.

Эм закатил глаза.

– И о чем Вы будете с ней говорить? Что она будет делать в этой вашей дружной семье? Что вы дать ей можете, в конце концов?

Люси прижала руки к груди.

– Мы будем любить её, и она будет самой счастливой девочкой на свете! У неё будет все самое лучшее, наряды, и куколки, любые, какие она захочет!

– Куколки, – тихо произнёс Эм, – то есть, все настолько запущено? Мэм, Вы вообще в курсе, что Ваша дочь умерла в возрасте 86 лет, вырастив троих детей и восьмерых внуков? У неё число правнуков, живущих на земле, к двадцати приближается, какие, к черту, куколки?

Люси отступила назад, глядя на стражника с недоумением и страхом. Она, кажется, и вправду совсем забыла о том, что…

– У Джоанны была жизнь! Длинная, счастливая жизнь, которую она прожила без вас! Вы оба понятия не имеете, о чем говорите, вам ткни пальцем в любую похожую девушку и назови её Джоанной, и вы кивнёте и поверите! Вы не знаете своей дочери, не знаете, кем она выросла, не сообщи вам мы, не знали бы даже, за кем она замужем! Вы не знаете её друзей, её детей, тех, кто заменял ей родителей – последних вы, поди, и не хотите знать, а они были! Вы не знаете, почему она здесь, хотя несомненно знали бы об этом, если бы хоть как-то её себе представляли. Вы… – он обвёл руками комнату, – вы даже не знаете, где она теперь!

Суини и Люси тут же испуганно заозирались.

– Да, вы не поверите, она снова ушла, и уже достаточно давно, а вы опять этого не заметили. Какой сюрприз…

Эм тяжело вздохнул.

– А самое горькое, что, даже если я поверю, что она зачем-то все-таки нужна вам, это не уберёт основной проблемы: вы, эгоисты этакие, даже не подумали поинтересоваться, нужны ли вы ей.

После тирады Эма повисло молчание, которое, впрочем, вскоре было прервано, и разговор был повёрнут в прежнее русло.

– А Вы, Нелли? – продолжила Мелани, – я понимаю, что с Вами случилась трагедия, но после этого Вы даже не попытались вернуть свою жизнь в прежнее русло, и просто всю оставшуюся жизнь мысленно изменяли мужу, которого когда-то любили, в под конец этой самой жизни, оставшись вдовой, решили поддаться своей болезненной страсти настолько, что стали сообщницей преступника, и сделали множество невинных людей каннибалами! А Вы, Альберт, как Вы сами и признали, не меньше её виновны в распаде Ваших отношений. И теперь вы здесь, и вам нужно совершить сокровенный акт любви, которой у вас давно нет.

Она обвела взглядом притихших Баркеров и Ловеттов.

– И почему-то вы решили, что это должно вас остановить.

– А что… не должно? – необыкновенно робко поинтересовалась Люси, поднимая голову.

– Миссис Баркер, Вашего давнего счастья не вернуть парой задушевных разговоров. Для этого понадобится долгое время, в течение которого Вы, я надеюсь, сумеете принять, что вы больше не добрые влюблённые юноша и девушка. Вы люди, страшно потрепанные жизнью, и вы в Страхе, в котором вы оказались не потому, что судьба так жестока, а потому, что вы сами натворили дел. И пока вы этого не поймёте, настоящая любовь между вами не вернётся, как и между господами Ловетт.

– Значит, мы должны приостановиться, разобраться во всем, и постепенно все исправить, – тихо произнесла Нелли, робко пытаясь улыбнуться Альберту.