– Ну, не знаю, – сомневается Кирсанов, – станет ли кто-нибудь изучать архивные данные по моей просьбе? Столько лет прошло! К тому же, приказов о зачислении за учебный год издается несколько – на дневное отделение, на заочное, потом еще бывает дополнительный набор на платное обучение.

– А ты постарайся выйти на того, кто сможет найти нужную информацию, – советую я. – Думаю, у них есть электронные архивы. По крайней мере, ее учеба в СПбГУ – это единственное, что мы знаем точно. Хорошо, давай думать дальше. Сколько лет ей было в то время?

– Не знаю, – опять сникает он. – Мне казалось, что лет восемнадцать. Ну, может, двадцать.

Еще один след! Мне кажется, эти сведения могут серьезно нам помочь, и я не понимаю, почему так растерян Кирсанов.

– Кто из твоих сотрудниц не подходит под этот критерий? Думаю, мы можем отбросить тех, кто моложе двадцати пяти, – они-то восемь лет назад не могли учиться в университете.

Вадим снова вздыхает.

– Таковых у меня нет. Самой младшей из наших сотрудниц двадцать пять лет.

– Ну, ничего, – пытаюсь подбодрить его я. – Когда ты начал с ней переписываться, она училась в колледже на дневном отделении, и она поступила туда сразу после школы. А значит, ты прав – ей тогда было не больше двадцати. Сколько женщин работает на твоей кафедре?

– Пятнадцать. Кто-то состоит в штате, кто-то работает по совместительству.

– А скольким из них от двадцати пяти до двадцати девяти?

– Я уже думал об этом, – сообщает Кирсанов. – Светлячком может быть одна из семерых. Все остальные сотрудницы гораздо старше.

– Таких на кафедре семеро? – изумляюсь я. – Да, ситуация непростая. Непонятно, как мы будем ее разыскивать. Не можем же мы расспрашивать о Светлячке напрямую?

– Конечно, нет! – вздрагивает Кирсанов. – Это выставит меня в роли идиота.

Я ловлю веселый Сашкин взгляд и достаю из сумочки листок бумаги.

– Ладно, теперь рассказывай о каждой. Должна же я знать, с кем имею дело.

– Ты лучше записную книжку возьми, – ехидно советует Сашка. – А то несолидно как-то. Сунешь куда-нибудь листок, а потом найти не сможешь.

Он скользит взглядом по заваленному бумагами и учебниками подоконнику. Я обиженно закусываю губу, но решаю промолчать. Да, я не идеальная хозяйка и знаю это сама. Зато я симпатичная, добрая, с чувством юмора. И IQ у меня высокий. Ой, и чуть не забыла – еще я скромная очень. А скромность, говорят, женщину украшает.

Из той же сумочки я извлекаю потрепанную записную книжку. Я готова записывать каждое слово Кирсанова. Но Вадиму хочется курить и прежде, чем приступить к рассказу, они с Давыдовым идут в киоск за сигаретами. Я за это время успеваю заправить постель, и когда они возвращаются, мы перебираемся из кухни в комнату – сидеть ночью на диване гораздо удобнее, чем на табуретке.

Вадим закуривает и начинает рассказ:

– С большинством наших преподавателей ты уже познакомилась в День знаний.

– Ага, познакомилась, – цежу я сквозь зубы. – Я ни одного имени толком не запомнила.

– Ну, как же? – возражает он. – А Алла Сергеевна? Ты очень долго с ней разговаривала.

Воспоминания эти приятными не назовешь, и я хмурюсь. Кирсанов этого не замечает.

– Так вот – Алла Сергеевна Прудникова. Двадцать семь лет, одна воспитывает сына Антона. Любит классическую музыку и серьезную литературу. Красивая, интересная – ну, это, думаю, ты заметила и без меня. Живет с родителями и младшими сестрой и братом. Умна, целеустремленна. Другие девочки считают ее заносчивой, но мне кажется, что они не правы – просто она не набивается им в подруги. Как-никак, она мой заместитель, а должность, как говорится, обязывает.

Насчет ее ума и интересности я ничего не могу сказать. А вот в ее высокомерии уже имела возможность убедиться.

– К тому же, – продолжает Вадим, – она очень требовательна – и к себе, и к другим. Но зато надежна и ответственна. Хотя кое-кто считает, что после защиты диссертации она стала смотреть на всех свысока, я с этим не согласен.

– Конечно, – фыркаю я, – ты – ее непосредственный начальник, на тебя она смотрит по-другому.

– Возможно, – признает он, – но даже если степень кандидата наук сделала ее немного другой, я не нахожу в этом чего-то плохого. Она (в отличие, кстати, от большинства наших сотрудников) всерьез увлечена наукой, с удовольствием выступает на конференциях, активно публикуется.

– Ну, просто, идеальный работник! – умиляюсь я.

– Да, – Кирсанов не замечает издевки. – Ты согласишься со мной, когда узнаешь ее получше.

Говорить о Прудниковой мне совсем не хочется.

– А кто та милая девушка, что угощала меня конфетами? Такая улыбчивая, с длинной светлой косой.

– А-а, – лицо Вадима тоже светлеет, – это та самая Варя Задорина, о которой я говорил. Она по диплому – преподаватель истории. Сейчас получает второе образование – экономическое. У нас на кафедре она читает историю бухгалтерского учета и историю финансовой системы. Варвара Степановна из деревни (кажется, из Новгородской области), в Питере вместе с подругами снимает квартиру. Старательная, трудолюбивая, ответственная. Немного наивна, но работе это не мешает.

– С Варей понятно, – киваю я. – Поехали дальше.

– Юлия Андреевна Кондратюк – преподаватель статистики. Ей двадцать шесть лет, носит короткую стрижку, всегда ходит в брюках, увлекается велосипедным спортом. Вполне возможно, что с ориентацией у нее что-то не то. Во всяком случае, на мужчин никакого внимания она не обращает. Впрочем, мне – всё равно. Это – ее личное дело. В университете она ведет себя как подобает преподавателю.

Я едва успеваю записывать – имена, фамилии, должности.

– С этим я, вроде бы, разобралась, – одобрительно (то ли его хвалю за умение рассказывать, то ли себя за умение воспринимать) говорю я. – Скажи, а эти семь человек, которые нас интересуют, работают на кафедре давно?

– Кто два, кто три, кто четыре года.

– А за последние, скажем, полгода, вы приняли кого-нибудь на работу?

Кирсанов качает головой:

– Нет.

Я смотрю на него с удивлением.

– То есть, по-твоему, она проработала в университете несколько лет, прежде чем решила тебе отомстить? Не слишком правдоподобно.

– Может, удобного момента ждала? – предполагает Вадим. – Может, боялась себя выдать. А может, у нее сейчас личная любовная драма, вот и вспомнилась старая обида.

Я ободряюще ему улыбаюсь.

– Хорошо, идем дальше.

– Женя Калинина – преподаватель бухгалтерского учета – работает у нас по совместительству. Высококлассный специалист. Студенты-заочники постоянно у нее консультируются. А об ее человеческих качествах не могу сказать ничего – близко я с ней не знаком.

Кирсанов вдруг начинает кашлять – поперхнулся? – и я подозрительно прищуриваюсь.

– Ну-ка, с этого места поподробнее.

Он принимается оправдываться:

– Да ничего такого, о чём ты подумала. Ну, ухаживал я за ней на первых порах. А кто бы смог устоять? Да это и ухаживаниями-то назвать трудно – так, пригласил пару раз в ресторан. Первый раз она приняла приглашение, но откровенно скучала. А второй раз и вовсе отказалась. Она – деловая женщина и зарабатывает, судя по всему, гораздо больше, чем я, имеет крутую машину (которую я себе позволить не могу), квартиру на Невском и несколько раз в год ездит отдыхать за границу. Ну, что я могу ей предложить? Так что давай не будем об этом.

– Да, продолжим, – соглашаюсь я.

– Лаборантом на кафедре работает Таня Рогозина. Тихая, скромная девочка. Ничем не блистает – так называемый «синий чулок». Учится в торгово-экономическом колледже. Преподавателя маркетинга Веронику Сташевскую мы называем Барби – она миниатюрная блондинка. Мечтает о светлой любви и даже на кафедре ухитряется читать женские романы. Со студентами у нее полное взаимопонимание. А вот Настя Степанцова – преподаватель экономического анализа – бой-баба. Как говорится, коня на скаку остановит. Была замужем, мужа выгнала, воспитывает двоих детей. На этой неделе один студент написал на нее докладную из-за того, что она назвала его идиотом. Непедагогично, но по существу.