Тогда я еще не знала, что такое ревность. Да и не имела никакого права ревновать. Кто была я, и кто он? Вчерашняя школьница, не умевшая даже целоваться, и звезда универа. В него была влюблена добрая половина всех девчонок нашего экономического факультета.

Мы иногда встречались в коридорах – я здоровалась, он кивал в ответ и бежал дальше – у его всегда была куча дел. И в этих делах мы почти не пересекались. Я входила в студсовет нашего факультета, а он – в большой студсовет универа в целом. Уровни мероприятий, в которых мы участвовали, были разными.

Постоянной девушки у него не было – во всяком случае, никто в универе про таковую не знал. Он тусовался на вечеринках то с одной, то с другой. Спал ли он с каждой из них, я не знала. Да и не хотела знать. Для меня он был недостижимой мечтой.

Может быть, наши отношения и остались бы на таком уровне – наивная влюбленность с моей стороны и полное равнодушие – с его, – если бы в то лето студсовет не надумал провести сплав на плотах по реке. Свежий воздух, природа, песни под гитару у костра – что может быть романтичнее?

Я не была уверена, что Кирсанов тоже окажется в походе, но надеялась на это.

Он подошел ко мне, когда мы грузились в поезд – загорелый, в костюме цвета хаки.

– Привет! Тебя, кажется, Алисой зовут? Рад, что ты тоже едешь.

А я готова была плясать от восторга. Он знал мое имя!

Конечно, это было глупо – придумывать себе невесть что. И я пыталась сдерживать свои фантазии, но всякий раз, когда замечала его взгляд, брошенный в мою сторону, снова сходила с ума. Мне казалось, я нравилась ему. Может быть, просто как товарищ, но и это было немаловажно.

То, что мои мечты имели под собой некоторое основание, я поняла на пятую ночь нашего похода. Мы все спали в одной палатке, вперемешку, без деления по половому признаку. В ту ночь Вадим спал рядом – только руку протяни. И он протянул.

Я еще не успела уснуть и сразу почувствовала, как его рука коснулась моего плеча. Я вздрогнула. Нет, не отстранилась – отстраняться было некуда – я спала у брезентовой стены.

А он придвинулся вплотную, ткнулся губами мне в ухо. Поцеловал?

На улице даже ночью было жарко, и я спала в топике и коротких шортах.

В палатке было темно, и даже если бы я развернулась, я не увидела бы выражения его лица. Я могла что-то сказать, могла оттолкнуть его. Но я не делала ничего, просто лежала, боясь пошевелиться. Ощущения были новыми и непонятными.

Сейчас, вспоминая об этом эпизоде, я понимаю, что это могло вообще ничего не значить. Ну, шевельнул неловко рукой. Ну, придвинулся во сне слишком близко.

Но тогда мне важно было думать, что наши спальные места не случайно оказались рядом.

***

– Алло, ты меня слышишь? – голос Вадима в телефоне вырывает меня из воспоминаний. – Если не хочешь в пиццерию, можешь предложить другой вариант.

Всё-таки странный народ эти мужчины. Кирсанов думает, что спустя столько лет ему достаточно просто позвонить, и я побегу к нему, виляя хвостиком. Размечтался!

А, впрочем, почему бы и нет? Почему я не могу пообщаться с ним как разумная взрослая женщина? Я съем кусочек пиццы, выслушаю его предложение и вежливо, но твердо скажу «нет».

– Хорошо, в «Чили» в пять часов.

Я появляюсь в пиццерии в своем лучшем деловом костюме в сине-белую полоску. Конечно, в шикарном открытом платье я смотрелась бы еще лучше, но надеть такое платье в дождливый и не очень теплый день было бы верхом идиотизма. Да и не стоит он того!

Кирсанов уже сидит за столиком. Я присаживаюсь рядом, отвечаю на приветствие и одаряю его сдержанной улыбкой. Ничего восторженного или романтичного в этой улыбке нет. Обычная дружеская улыбка.

Мы делаем заказ, и я интересуюсь:

– О чём ты хочешь поговорить?

Он отвечает мгновенно (собственно, утром, по телефону он уже на это намекнул):

– Я хочу предложить тебе работу.

На этот случай я уже подготовила достойную фразу – дескать, работу я вовсе не ищу, и вообще у меня сколько угодно предложений.

Но он не дает мне сказать ни слова.

– К нам на кафедру требуется преподаватель.

– Это Сашка попросил тебя подыскать мне работу? – мрачно осведомляюсь я.

Сашка Давыдов – наш общий друг. В отличие от меня, он в Кирсанова никогда влюблен не был, а потому продолжал с ним общаться и после его женитьбы.

– Нет, конечно. Он всего лишь сказал, что ты ищешь работу, и я подумал, что было бы хорошо, если бы ты поработала у нас на кафедре. Зарплаты у нас, правда, небольшие, но зато не нужно сидеть на рабочем месте с девяти до пяти. Провел занятие и можешь идти домой. А если ты хочешь защитить диссертацию, то лучше работы в университете ничего и придумать нельзя.

Давно мы с ним не виделись – он успел стать профессором и заведующим кафедрой экономических дисциплин в Университете современного бизнеса. Всё это я знаю от того же Давыдова.

Но если при слове «профессор» вам видится седобородый старец или хилый субъект, заплесневевший от сидения в библиотеке, вы сильно заблуждаетесь.

Увидев его голливудскую улыбку и подтянутую фигуру, вы наверняка определите его в категорию артистов или спортсменов, в крайнем случае, журналистов, но уж никак не научных деятелей.

– Кстати, ты прелестно выглядишь!

Он делает мне комплимент, и я начинаю нервничать. И чего я разоделась так, словно пошла на прием к Президенту России?

– Спасибо, – лепечу я и сразу возвращаюсь к делу. – Но, боюсь, Саша забыл тебе сказать, что мы с женихом собираемся в Америку.

Вот так вот – пусть знает! Как я мастерски это ввернула! И жених, и Америка – в одной фразе!

Вадим кивает.

– Нет, он сказал. Кажется, твой жених – физик? Когда вы едете?

На этот вопрос я ответить пока не могу.

– Не знаю. Сейчас он заканчивает проект в Москве. Но уже подписал контракт с Нью-Йоркским университетом. Он должен поехать в США весной.

– Отлично! – радуется Кирсанов. – Он поедет туда весной. Но ему потребуется время, чтобы обустроиться на новом месте, снять квартиру, решить другие бытовые проблемы. А тебе нужно будет получить визу.

– К чему ты клонишь? – строго спрашиваю я.

– К тому, что ты можешь поработать у нас в университете до конца учебного года. Попробуешь себя в роли педагога, защитишь диссертацию, а потом поедешь за своим суженым в заморские страны.

Он склоняется над куском пиццы, и я замечаю, что его некогда роскошная шевелюра заметно поредела. Я хихикаю.

– Я сказал что-то не то? – удивляется он.

– Нет-нет, – уверяю я.

А сама едва сдерживаю смех. Всё-таки здорово, что я сюда пришла. Увидеть своего принца в несколько потрепанном виде и понять, что он – тоже обыкновенный человек, – это многого стоит!

И зря говорят, что первая любовь не проходит. Вот он – некогда обожаемый мною мужчина. А я, вместо того, чтобы придти в ужас или хотя бы расстроиться от его намечающейся лысины, просто хихикаю.

Нет, в принципе против мужских лысин я ничего не имею. У моего жениха Андрея лысина – не предполагаемое явление, а уже свершившийся факт (он полагает, что это – признак большого ума, и я его в этом не разубеждаю). Но обнаружить лысину у Вадима!

И даже в таком виде Кирсанов всё еще очень хорош и интересен. Для кого-то интересен – не для меня. Эта позитивная мысль приводит меня в превосходное состояние, и я оказываюсь способной обсудить его предложение.

– Не представляю себя педагогом, – честно заявляю я. – Для этого нужно какое-то призвание. Разве не так?

– Глупости! – улыбается он. – Чтобы быть преподавателем экономических дисциплин, нужно обладать некоторыми знаниями в области экономики. И всё. Уверен, у тебя получится. И это очень интересно! Ты каждый день общаешься с самыми разными людьми, узнаешь что-то новое. И, как я уже говорил, график работы очень удобный. А коллектив у нас на кафедре замечательный! Почти все девчонки твоего возраста. Не сомневаюсь, вы подружитесь.

Он говорит, как опытный продавец, пытающийся втюхать совсем ненужный мне товар. И, как ни странно, почти втюхивает.