И только тогда, когда крышка капсулы фиксирующе вдавилась в свои пазлы крышки, люди в онемении вокруг стоящие (это в главную очередь относится к не напарникам Валькирии, Алексу и Климу), одёрнувшись в себе от гипнотического состояния, в которое их ввергло происходящее с капсулой, бросились на эту сволочь Лома, кто решил погубить напоследок их Валькирию, когда понял, как она очень близко подобралась к его разоблачению – это он стоял за всеми творящимися здесь экспериментальными преступлениями, безнравственного и не этического характера.

Но всего этого Валькирия уже увидеть не смогла, капсула была приведена в промежуточное транспортное состояние и спектральные шоры на окне перед ней закрылись и теперь окно собой представляло двустороннее зеркало, где Валькирия находилась под визуальным наблюдением из вне капсулы, а она сама теперь, уперевшись в своё отражение в зеркале, оказалась так вдруг один на один с самой собой.

И видно Валькирия так давно близко с самой собой наедине не находилась, – все эти её подходы к зеркалу во время нанесения на себя боевой окраски, макияжа, имели мало общего с поговорить с самой собой, это больше была необходимость не для себя, – что она прямо-таки замерла в себе, не сводя своего взгляда с этого пронзительного проникновения в себя аналитического взгляда незнакомости и какого-то подразумевающего в себе тайного предположения со стороны не себя.

И Валькирия даже не выдержала этого напора мысли на себя, обратившись вопросом к тому, кто на неё смотрел. – Чего так смотришь, чего не видела?

– Скоро узнаешь. – Отдалённым эхом откуда-то донёсся ответ до Валькирии, и буквально сразу по крышке капсулы начали доносится удары, в сопровождении нервных вопросов отчаяния. – Валькирия! Ты там?! Жива?!

Что вернуло самообладание Валькирии, усмехнувшейся от такого полёта благоразумия своих спасателей. – А где ж я ещё могу быть? – Иронично усмехнулась Валькирия, и вот же чёрт, осела в ногах от испуга, вдруг поняв, что она может быть и не там, как она самонадеянно сейчас думает.

– Тогда где?! – нервно вопросила себя Валькирия, уперевшись взглядом в ту неё, кто это точно знает, как она сейчас думает.

Беготня

– И что тут у нас? – от этого первого вопроса, заданного Валькирией по прибытию на место преступления, как это самое обычное кафе будет определено и обозначено в отчётах, до её промежуточного, результирующего вопроса: «А не кажется ли вам, что мы как-то уж быстро вышли на нашего беглеца?», прошло почти ничего по меркам даже сыскного дела. Впрочем, всё по порядку, чтобы хотя бы самим не частить в спешке, а попытаться обосновать сделанные вот так сперва выводы насчёт быть может скоропалительных решений Валькирии. Кто с такой высокой быстротой раскрывает преступления и подводит к логическому итогу порученные ей дела.

Вот поручили ей отыскать пропавшего человека по собственной воле и инициативе, как характеризуются практически все беглецы, и не прошло и несколько часов с момента её ознакомления с местом пропажи интересующего так всех беглеца, как этот беглец обнаруживается в одном закусочного типа заведении, куда он, всего вероятней, заскочил, чтобы по быстрому перекусить после столького времени на голодный желудок. Ну а то, что беглец в этом месте, определённо не случайно нашёл для себя последний пункт назначения, шеей сзади наткнувшись на нож, то это уже другой вопрос, с иными задачами и продолжением. Чему свой порядок и время.

И хотя Валькирия считает небезосновательно и весь её небольшой опыт дедуктивной деятельности это подтверждает, что в её профессиональной деятельности случайностей не бывает, а тем более совпадающих с её желанием и устремлениями, тем не менее, в обнаружении ею… ладно, пусть всей их группой, беглеца и притом так быстро, имела место вот такая случайность.

Так вся их группа, как только закончила все следственные дела в лаборатории, заняв свои места в спецавтомобиле их ведомства, собралась направиться в расположение своего подразделения. Где буквально сразу, ещё не успел Клим вжать педаль акселератора до своего предела, как у Алекса вслух появляются дезорганизующие буквально всех тут мысли. – Что-то я проголодался. – И что удивительно, так это то, что все так же себя неполноценно почувствовали. И теперь все смотрят через урчание своих желудков в сторону Валькирии, за кем последнее слово и кому всё-таки легче справляться с требованием своего ненасытного всегда желудка, как все наивно думают. Её к этому мотивирует желание стройно выглядеть в глазах буквально всего населения, за исключением разве что уж совсем запущенных в её глазах людей, например, Лома, и она оттого легче в себе переносит голод. Она к нему типа привыкла.

А вот её, сейчас напарники (вот же конформисты), не так легко справляются с таким положением дел со своим припастным необеспечением, и они косятся в сторону Валькирии (Клим через зеркало заднего вида, а Алекс, чуть в её сторону обернувшись), ожидая от неё положительного решения.

А Валькирия, конечно, благодарна им за такую их отзывчивость (несколько даже неожиданную для неё) и прямо-таки рвением в деле её спасения из заточения в капсуле, где они этому Лому успели даже бока намять, пока он не сообразил быстро не затягивать демонстрацию ей работы капсулы, – я всего лишь хотел, простите, показать вам как она работает, ещё раз простите, – и живо открыть капсулу и выпустить её из неё удивительно похорошевшую и как мы без вас, Валькирия, соскучились, но она не пойдёт на поводу неуместной и ни ко времени благодарности. Тем более она не подвергалась никакой опасности, как позже со слов Лома выяснилось. А то, что он в этом уверял под некоторым давлением обстоятельств произошедшего с ним у капсулы, то это ничтожное, как Лом обстоятельство.

И Валькирия ведёт себя как стерва, демонстрируя непробиваемость себя на чувства благодарности. – Вначале едем к себе. Дело не терпит задержки. – Говорит Валькирия, вгоняя её снова не напарников, а, пожалуй, с этого места и момента, раз она сама этого добивается, холодных и одна только работа на уме напарников, Клима и Алекса в бледность лица и в неотзывчивость больше к женским чарам состоятельность себя.

– Как скажите. – Официальным тоном голоса говорит Клим, не упорствуя на своей самостоятельности определять, что по правилам, а что нет, а следуя прописанным в книге по безопасности дорожного движения истинам, нажимает на педаль газа и трогает вначале, а затем ведёт свой спецавтомобиль, соблюдая все дорожные правила, раз все мы решили придерживаться всех этих правил (а это он специально так частит с этими правилами, чтобы всем стало тошно).

Что непривычно, необычно и тем самым сбивает с ровного хода мыслей всех пассажиров спецавтомобиля, привыкших к скоростным перемещениям и перепадам езды на нём, и чувствующих себя успокаивающе только в такой неравномерной и скоростной размеренности жизни. И они начинают выходить из себя, глядя на то, как и что себе позволяет за рулём Клим. Едет так, как будто он ученик автошколы, со скоростью самой медленной черепахи, до которой доросли только все эти чайники от вождения. К чему в самой расширенной комплектации прилагается не то чтобы его неуверенность вождения, где он всем дорогу уступает и кого-то обогнать, то не дай боже трансмиссии автомобиля, а тут есть нечто большее – Клим, гад такой, как это раньше в голову никому не могло прийти, едет буквально соблюдая все правила дорожного движения. И теперь-то всем становится понятно, что всех их так тревожит, напрягает и заставляет психовать.

Что в итоге, чтобы как-то успокоиться немного, приводит к тому, что пассажиры этого спецавтомобиля, чьи технико-технические характеристики предусматривают иной тип вождения, – по бездорожью и при сверхмощных оборотах и скоростях, – а тут такой слом понятия спецтранспорта, начинают вытаскивать свои головы в окошки, чтобы хоть как-нибудь себя остудить от внутреннего перегрева.

И вот в один из таких жизненных поворотов, когда спецавтомобиль так извернулся, что не обдал даже залежалой лужей нерасторопного и в чём-то неосмотрительного прохожего, и тем самым вогнал в ещё большую скуку и растерянность своих пассажиров, к большой неожиданности для всех них, они своими скучающими взглядами упираются на что-то определённо произошедшее внутри одного из ряда зданий, вокруг которого столпился разношерстный народ и давай к себе привлекать внимание.