А между тем противостояние между беглецом и Ломом раскручивается по своей спирали. И что-то не даёт покоя Валькирии думать о том, что для Лома беглец незнакомая личность. – Они точно знакомы друг с другом, и не просто знакомы, а беглец (перешедший путь Лому и ставший тем счастливчиком, на ком пал выбор одной физически активной в женском плане Золушки, на чей счёт Лом строил серьёзные планы, – Валькирию всё не оставляют её природные основы, наполняя её разум вот такими романтическими сюжетами, тогда как всё могло быть иначе) был вероломно обманут Ломом и хитростью заманен им сюда, на свою погибель. И не просто физически беглец должен быть погублен, а Лом решил с и иезуитской извращённостью сломать беглеца, уничтожив его настоящую личность, подменив её другой, экспериментальной, транспортируемой из банка-досье разнообразных личностей, созданного искусственным интеллектом в соответствии с представлениями о качестве современника нынешней реальности.
И после того, как беглец и его сознание будет полностью переформатировано под свои новые реалии – человека-дисконта, к примеру, то когда на него посмотрит та заинтересованная сторона, высокой женской осуществимости в себе, где в ней есть немного от застарелых, традиционных дисциплин, – любит чертовка, чтобы ей подавали ручку при выходе из автобуса, – но это её нисколько не портит, а наоборот прибавляет шарма, ради которой вся эта история получила для себя вот такое сложное продолжение, то она совсем его не узнает в том декадансе метросексуала, на что только и будет способен из себя развивать отныне беглец. А беглецу, в общем, с момент своего выхода из капсулы и трансформирования своего сознания и сознательности духа под свою новую востребованность быть разнообразным и прямей чем можно и есть, на всё наплевать и на неё уж точно и в первую очередь, когда в нём фонтаном бьёт быть для всех тотемом для подражания веяниям нового времени.
Но пока что этого не случилось, а беглец стоит на пути к такому слому своего я и сознания личности вот такого я, противостояние продолжается. Где Лому, видимо, достало видеть такое самоуправство со стороны беглеца и быть оплёванным в его глазах, – а что уж говорить о том, что себе словесно позволил исторгать из себя этот наглец, беглец, – и он своим лбом упирается в прозрачное стекло крышки капсулы, единственного разграничившего их препятствия, как бы показывая беглецу, что и ему по большому счёт наплевать на то, что тот пытается ему безуспешно доказать, – дальше своих возможностей, а другими словами, крышки всё равно не плюнешь, – и с этого положения обращается к беглецу в перспективе:
– Смотри, не смотри на меня так убийственно, всё равно это бесперспективно, а лучше смотри у меня, гад ползучий. – И вот как понять Лома и что он хотел сейчас сказать, так сбивчиво и заидиомно излагая. Только то, что он и сам находится в развинченном состоянии, не дающим ему быть спокойным, и хладнокровно принимать решения. И всё сказанного дальше Ломом только всё это подтверждает.
– Привилегированно физически развитая персона, – с подчёркнутой брезгливостью выговаривает это своё осмысление беглеца Лом. И ему, ей богу, как атеисту, невыносимо жестоко осознавать, что ещё есть вот такие типажи в мужском сознании, делающие ставку на свою физическую подробность самовыражения, а не интеллект, этот инструмент сближения существующей реальности, настоящности, как образной объективизации человеческого разума, – запомни себя таким дремуче-отсталым в последний раз, – уже смакующе говорит Лом, явно намекая на некие пикантные обстоятельства отношений с одной общей их знакомой (Золушкой), которые её вскоре будут ждать по причине хотя бы того, что ей ведь нужно будет искать в чьих-то объятиях утешение, когда она будет поставлена перед фактом новой реализации себя и действительности беглеца – отныне и до скончания гарантийной работы своего процессора, самореализующая себя личность, акстисьтрансаспект. Кому надо ещё в себе, в таком разнообразном разобраться, понять и постичь, что это и к чему существует, а уж только потом делать выводы о том, что ему дальше со всем этим нагромождением в себе смыслов делать.
А Лом тем моментом продолжает обрисовывать новую значимость и реальность беглеца. – Ты скоро станешь самой передовой формой прогрессивной реальности – общественно-значимой, гипертрофированно-нейтральной, само собой не персоной, а на этот вопрос надо смотреть шире, а именно, персоналией. Достигшей в своей самосознательности объективного выражения раз в раз и в сути высшей степени аккомодация с этим миром.
И Лому сумелось и удалось заставить мысленно и чуть объективно вздрогнуть беглеца, сперва одёрнувшегося от Лома назад. Где он упёрся затылком об подзатыльник в стоящем положении своей кровати, а в лежащем положении на подголовник, и видимо почувствовал, что припёрт Ломом к стенке. И как это бывает с загнанными в свою беспросветность и тупиковую ситуацию людьми (но только с самыми отчаянными), то его накрыло осознание того, что ему терять больше нечего, и он с дерзкой решимостью и яростью во взгляде, так резко, в один рывок приблизился к разделяющему их с Ломом окну, что теперь Лом в оторопи и испуге (а так-то на рефлексах) отпрял от этого окна, застыв в одном положении на прежнем месте. Здесь Лом вдруг осознал, какую допустил промашку, – его противник обратил его в бегство, хоть и на малое расстояние, но это было так, – и попытался через лицевую насмешку скрыть всё это. Но уже поздно, его противник, беглец, отлично видел стоящий в глазах Лома испуг и страх. А это не только укрепляет дух в беглеце, поставив его морально выше Лома, кто находится не в пример беглецу преимущественной ситуации и положении, а это даёт ему надежду на другой исход этого ставящегося над ним эксперимента.
– Мы ещё посмотрим, кто кого. – Чуть ли не кидается с этим вызовом на Лома беглец. Но Лом уже сумел в себе собраться, и он уже не выглядит таким растерянным. А он с подленькой усмешкой, несущей и подразумевающей в себе некое коварство, не сводя своего взгляда с беглеца, начинает вновь приближаться в его сторону. И вот когда между ними расстояние вновь начинает стремиться к нулевой отметке, он расплывается в смакующей улыбке отторжения, и со словами: «Вот и посмотри, как есть на всё это дело, и главное на то, что ты есть», нажимает на крышке капсулы специальную кнопку и окно капсулы, через которое во вне смотрел беглец, закрывается специальными шорами.
– Здесь зеркало. – Пробубнила себе под нос Валькирия, вглядываясь во внутреннюю поверхность окошка капсулы.
– Что? – не сразу понял Лом, что сейчас сказала Валькирия. А Валькирия, ни на что не отвлекаясь, не сводя своего взгляда с этого окна капсулы, теперь сама своим целенаправленным ходом к капсуле подвигает в сторону Лома. И, забыв о всех своих прежних осторожностях, влезает во внутрь капсулы, заняв там место пилота, и с этого вначале положения начинает всматриваться в светопропускную способность этого напротив себя окна. После чего она начинает менять своё положение по отношению к окошку перед собой, то приближаясь, то отодвигаясь от него. А вот для чего она это делает, то это выясняется из последующего её обращения к Лому. – Здесь что, есть режим зеркала?
И Лому деваться некуда, как только согласно кивнуть.
– Но зачем? – искренне не понимает Валькирия.
– Зачем? – повторяет заданный Валькирией вопрос Лом с видимой задумчивостью, подходя ближе к капсуле.
– Для многого. А главное для того, чтобы объект далеко от себя не ушёл, когда будет транспортирован далеко-далеко от точки прежней дислокации, а затем быстрее себя нашёл по прибытию на новое место своей объективизации. – Дал ответ Лом, задумался и решил, что нужно ещё добавить. – Да и для перехода в транс-портное положение, лучше осуществляется, когда человек через созерцание самого себя погружается в оболочку чистого сознания. – И на этих своих словах, Лом берёт и нажимает на крышке капсулы некий рычаг и к мгновенному выпаданию из реальности через застопорение в себе и взмокшему всеми клетками своего тела оцепенению всех здесь находящихся людей и Валькирии в первую очередь, крышка капсулы выпустив из себя эмульсию пара, обдав ею Валькирию, от неожиданности рефлекторно вдавившуюся в кресло пилота этой капсулы, начала плавно двигаться в её и сторону закрытия. На что все смотрят немигающими взглядами ступора своего сознания и ничего не делают, не имея возможности сдвинуться с места. Так их накрыло невероятностью происходящего.
