Идёт обращение к зрительной памяти...
Ещё движение глаз.
Переключение к слуху... А теперь к образному восприятию...
Метание зрачков участилось. И вновь прекратилось.
Разум перешёл в режим ожидания.
Дыхание во время этого процесса никак не менялось. Ровное, поверхностное. Я бы сказал, неправильное...
Похоже, пробуждение не прошло без осложнений.
Костя. Что-то с твоей головой. Но это уже не та область, в какой я силён.
Я ещё долго с ним говорил, пытаясь его расшевелить. Толку - немного. Вернее, совсем никакого.
В конце концов я сдался, устав отслеживать мелкие непроизвольные реакции и высматривать в каждом трепетном движении век, глаз, мышц лица скрытую работу мысли. Это оказалось совсем безнадёжным.
Да есть мысли у него вообще?!
Сложно сказать. Его лицо ничего не выражает.
Ладно, Конт. Дадим тебе время оправиться. Его у нас, с некоторых пор, много и, вместе с тем, ужасающе мало. Кто знает, в какой момент ожидание разразится событиями.
Смотритель поджидал меня при выходе из палаты. Что-то в нём, чуть сгорбленном и суховатом, пробуждало во мне симпатию.
Я, конечно, не знаю этого человека, но мысль о том, что он, в отличии от Пневматика, служитель Техники, а не Власти, приятно согревала мне душу, растапливая ледок призрения к людям. Уважаю увлечённых своим делом существ. Смотритель За Реакторами. В этом мире этот титул звучит. Ещё как звучит.
- Прошу прощения, высокочтимый фейри.
Знакомое обращение.
- Не сочтите это за знак неуважения, но сообразно нашим... э-э... требованиям надлежит воскрешённого перевести на поверхность. Дабы не осквернять определёнными эманациями (чем?) священного места.
- Да, конечно. Выделите сопровождающего. Пусть он отведёт его в поселение.
Я и без подталкивания хотел это сделать. Нам всем надлежит быть поближе к воздушному судну, на случай возможного бегства.
- Благодарю. Ещё раз прошу у высокочтимого фейри прощения. Извольте простить. Не сочтите за знак неуважения...
- Я всё понимаю. Прошу и меня простить за вторжение. Хотелось бы верить, что я не совершил серьёзного прегрешения против местных правил. Я скоро уйду.
Его взгляд стал очень внимателен. На лицах людей читаются все их намеренья. От меня чего-то хотели. Я был невероятным сверхъестественным существом. Предания людей наделяли подобных мне особенной мудростью и знанием сокровенной сути вещей. Предания сообщали также немало странных нелепостей, очевидно отождествляя нас со многими мифическими и сказочными персонажами, рождёнными фантазией людей за много тысячелетий до нас. Так мы стали: детьми природы; хранителями невероятных сокровищ; повелителями духов и монстров; падшими ангелами или волшебниками, соблазнёнными дьяволом, боящимися яркого света, святой воды и символов веры, потешающимися над людьми - в лесах, пустошах и пещерах, исполняющими желания при пленении, и преследующими воров с дьявольским остервенением. Мы эльфы, мы домовые, лешие, водяные. Мы всё сверхъестественное, обозначенное кем-то остроумным в давние времена древним собирательным словом "фейри".
Состояние Смотрителя было далеко от суеверного ужаса, но что-то такое в нём всё же присутствовало. Нечто трепетное. Граничащее с благоволением.
Мне подумалось, не перекликаются ли местные верования с представлениями Последователей. При их взаимовлиянии нередко рождался удивительный сплав.
Как мало меня в прежние времена это всё волновало. Как мало я об этом знаю. И как плохо я разбираюсь в людской психологии.
Наше молчание затянулось. Он хотел что-то сказать, возможно что-то спросить. Я не знал, что предпринять, чтобы его не вспугнуть.
Наконец он произнёс:
- Вы... Вы уходите?
Я пожал неопределённо плечами.
- Я не знаю, что можно тут предпринять. До... Пока Пробуждённому не вернётся сознание.
- А потом?
- Заберу заключённых.
Нервное сглатывание и новый вопрос:
- А компьютерный зал?
Его "осквернение" на совести вашего Преподобного. И меня, вроде как, не касается. Хотя ладно.
- Я спрошу и о нём.
- Прежде чем вы уйдёте я хочу высказать Вам предположение. Вы не против?
- Да нет. Конечно.
- Тогда идёмте со мной.
Как много в этом комплексе подсобных помещений. Лифты не работают (очевидно, это не объект поклонения) и с этажа на этаж приходится перебираться своими ногами, по хрустящим, от сыпавшейся штукатурки, погружённым в полумрак лестницам.
Мы вышли из ухоженной части комплекса и ступили на запущенную территорию, жестоко иссечённую когтями беспощадного времени.
Света здесь не было. Светильники напоминали пустые глазницы. Местами на стенах виднелись проржавевшие до безобразия держатели факелов. Смотритель нёс в руках мощный фонарь, и широкий луч света плясал перед нами, выхватывая из тьмы блеклый хоровод мелких пылинок, повинующихся едва заметному току воздуха.
