-- Звучит так, будто мы с Массанасой поменялись местами. Теперь он будет ползать по нашему краю с огромным обозом, а мы будем тревожить его из лесов, нападая большим числом конных воинов.

   Мориц гневно скривился, не сумев стерпеть такой дерзости. Его переполненный злостью взгляд, наверняка не типичный для милашки Сифакса, мгновенно оборвал начавшееся было ржание.

   -- Да что с вами, чёрт возьми, происходит! Вы что, не видите и не понимаете насколько это серьёзно? Это всё не игра. Встряхнитесь.

   Чёрт возьми. Мориц чувствовал, что не может взять под жёсткий контроль души этих людей -- не хватало тех особых гипнотических свойств, которыми обладал мозг его прежнего тела. Свойства, которыми Владыки наделили тело Сифакса, были другими. Мориц не мог нащупать их проявления, но, похоже, Сифакс правил своими "переписчиками" не силой страха, а с помощью убеждения. Непривычному к различного рода вольностям Морицу это значительно затрудняло общение.

   К концу совещания он уже понимал, что они ЗНАЮТ, или, по крайней мере, ДОГАДЫВАЮТСЯ о том, что он скрывает. Он не походил своим поведением на Сифакса; тот был другим человеком: мягким, уступчивым, способным на компромиссы. Если Мориц в своём прежнем теле вызывал у своих "переписчиков" фанатичную преданность, основывающуюся на слепой вере в незыблемость его полководческого авторитета, то верность подчинённых Сифакса покоилась на совсем ином основании. Они уважали и почитали его как Человека, со всеми вытекающими отсюда достоинствами и недостатками. Как бы то ни было Мориц, осознавая большую эффективность своих способов правления, тем не менее подспудно ощущал собственную неполноценность. Ибо подчинение силе существует лишь до тех пор, пока есть эта сила, любовь же людей -- по крайней мере так утверждают поэты -- более долговечна и не требует ни угроз, ни подачек. Как Сифакс умудрялся управляться со своей своевольной "командой" -- Мориц мог лишь догадываться, но у него созрели сомнения в надёжности подчинённых ему "переписчиков", и как он может даже пытаться бросить вызов Владыкам, когда не уверен в устойчивости своего тыла?

   Завершив совещание, Мориц позволил им удалиться. Когда зал опустел, он некоторое время просто сидел, опустошённо глядя на карту. В душе, как клубок злобных змей, копошились сомнения. Руки опускались при одной только мысли о том, в какой ситуации он оказался, и если бы не три дня беспредельного счастья, полученные им авансом, он пошёл бы навстречу Владыкам, даже не помышляя о том, чтобы сопротивляться. Но он уже принял решение и в этот раз не намеривался расстаться с тем, что приобрёл. В том, что компромисса не будет, он не сомневался -- он прекрасно помнил, что было три века назад, когда он впервые подверг сомнениям правильность приказов Владыки и стал огрызаться. Нет, Владык не беспокоит то, что творится в его душе. Они слишком безразличны к чужим мечтам и желаниям. Их ничего более не интересует, кроме собственных, непонятных простому смертному, целей.

   Покинув зал для совещаний, Мориц разглядел поджидающую его во тьме коридора фигуру.

   Ощутив беспокойство, он опустил руку в карман камзола и нащупал затаившийся там пистолет.

   Шаг навстречу. Фигура зашевелилась, точно очнувшись от дрёмы, и неторопливо, как-то раздражающе медленно и напряжённо, двинулась навстречу.

   Приближающийся стук каблуков, особо остро воспринимаемый в темноте, всколыхнул воображение и память, напомнив об обстоятельствах некоторых совершённых в прошлом на него покушений.

   Тьма. Одиночество. Пустынная местность. Он и скрывающий своё истинное лицо незнакомец. А если добавить изобретения последнего времени: маленькие, легко скрываемые в ладони пистолеты -- то подобные, не предусмотренные распорядком дня встречи чреваты большими неприятностями, чем когда бы то ни было. Тем более, что он сейчас в теле Сифакса, более изнеженном и неподготовленном к яростным схваткам.

   Впервые Мориц задумался, а почему замок не переполнен охраной? Его ноздри затрепетали, уловив запах заговора. Рука в кармане, крепко сжимающая рукоять непривычного комбинированного пистолета, нервно дёрнулась, пропоров прокладку протянутым вдоль ствола острым лезвием.

   Чёрт возьми! Повернув пистолет под новым углом, чтобы его легче было извлечь, если будет в этом потребность, Мориц сделал вперёд с полдесятка шагов, стремясь выйти из прямоугольника света, падающего от просвечиваемого луною окна.

   Он разглядел приближающегося человека. Высокий, худой и скуластый, тот напомнил ему Курандо -- не внешностью, а повадками. Вот он подошёл к нему достаточно близко, и сходство внезапно исчезло, впрочем, оставив какое-то особое, несмываемое ощущение.

   -- Стой.

   Незнакомец остановился.

   -- Кто ты?

   -- Это неважно, -- голос незнакомца, спокойный и неприятный, царапнул слух, будоража сознание Морица непривычными интонациями. -- Важно не кто я. Важно, что я в своём лице воплощаю.

   -- И?

   -- С прежним Хозяином было заключено соглашение. Я послан узнать, в чём заключаются произошедшие перемены.

   Мориц нахмурился.

   -- Я не вполне понимаю...

   В голосе незнакомца проскользнула наждачная твёрдость:

   -- Нет, ты понимаешь.

   -- Кого ты представляешь? Кто твой хозяин?

   -- И это тоже неважно. Важно то, что он противопоставил себя твоим прежним Хозяевам.

   Испытывая необычную противную сухость во рту, Мориц спросил:

   -- И что он желает?

   -- Продолжения прежнего курса. Этот регион должен по-прежнему остаться отпавшим.

   -- Он таким и останется.

   -- Нам нужно нечто большее, чем простые заверения лояльности. Тем более учитывая твою репутацию.