Оуэн издал отчаянный стон и вскинул руки в воздух.

– Неужели до вас так и не дошло?! – недоверчиво закричал он. – Чувства – последнее, о чем сейчас нужно думать! Нам нужно вернуть кольцо! Вот главная задача! Поймите это, наконец!

Бастиан моргнул. Да что это с ним? Гнев затуманил его разум, и он был готов наброситься на Тристана. Бастиан сжал кулаки, чтобы сдержаться. Просто не верилось, что его брат зашел так далеко. Что он пересек черту. А ведь до сих пор из них получалась замечательная команда. По крайней мере, ему всегда так казалось. Но теперь он смотрел на брата и едва мог его узнать. Во взгляде Тристана читались боль и враждебность.

– Как же надоело, что все вечно вращается вокруг этих проклятых колец, – пробормотал Тристан, вытирая со щеки струйку крови. Затем он отвернулся и скользнул в тень. Наверное, для того, чтобы немного ослабить мощь плетений, которые он забрал у Эбби. А ведь Эбби берегла их для одного только Бастиана.

– Крыша едет не спеша, – проворчал Оуэн, подталкивая Бастиана в плечо. – Давай же, Бастиан, верни кольцо сердца, прежде чем объявится Виктория, – настаивал он. – И предупреждаю тебя – отнесись, черт возьми, со всей серьезностью к задаче, для которой ты рожден!

Задача, для которой он рожден. Бастиан потер затылок и вздохнул. Несколько часов он искал Эбби. Он побывал везде: в ее комнате в общежитии Даркенхолла, в шляпном ателье Флоренс, недалеко от площади Пикадилли и в старом доме ее родителей в Нортфлите. Восход солнца был уже не за горами, но он так и не нашел беглянку. Даже будь у него кольцо, отследить Эбби по ее плетениям все равно бы не удалось, потому что ее плетения, до сих пор казавшиеся ему такими знакомыми, что он узнал бы их среди тысяч, за последние дни сильно изменились.

– Где же ты прячешься? – пробормотал он, запрокинув голову и глубоко вздохнув. Времени у Скай оставалось все меньше. У него, впрочем, тоже. Он задумчиво соскреб ногтем запекшуюся корочку крови со своего запястья. Прошло уже несколько дней с того момента, как он в последний раз брал плетения. Голод в нем давно проснулся, но он понимал, что поддаваться ярости нельзя – это опасно и может стоить ему жизни. Еще сложнее будет противостоять голоду, если он найдет Эбби. Он повернул на запад. Небо там стало нежно-фиолетовым, а на востоке багровый шар солнца как раз поднимался над горизонтом. Начинался новый день.

Оставалась еще одна возможность. Последняя. Бастиан наморщил лоб, пытаясь вспомнить адрес, записанный в личном деле Эбби, затем протянул руку к ближайшей утренней тени.

Глаза просто горели от усталости. Ресницы царапали нижние веки, как наждачная бумага, и образ спящего кота смешивался с образами, которые то и дело вспыхивали в моей голове. Как же я устала… Будто мчалась на карусели, которая все ускорялась. А перед моим внутренним взором все продолжали проноситься какие-то картинки. Кот, Флоренс, склонившаяся над своей чертежной доской, разрабатывая новый дизайн, ярко-голубые глаза Тристана, его озорная улыбка, которая вдруг пропала, – и вот передо мной уже не Тристан, а его брат. Серьезный, собранный. Я терялась в синеве глаз Бастиана, мечтала только об одном – чтобы он снова поцеловал. Затем неожиданно появился Оуэн. Он прямо-таки преследовал меня. Мое сердце забилось быстрее, я хотела уйти, но он не отпускал меня. Казалось, он был везде. Передо мной, позади меня, прятался в тенях, которые тянулись за мной. Я испуганно закричала, но не узнала своего голоса. А потом у меня закружилась голова. Я чувствовала, как хранитель кольца памяти проник в мои мысли. Осознавала, что он изучает мою жизнь, что читает мои воспоминания, будто я открытая книга.

Я заметалась. Надо проснуться! Не получалось… Ночь не отпускала.

– Нет, – попыталась крикнуть я, но моя сила иссякла. Ее у меня отняли, как и мой нож.

– Смотри! – потребовал Оуэн, увлекая меня за собой к картинам моего прошлого. Внезапно мы оказались уже в святилище собора Святого Павла, где пахло кожей старых книг и благовониями. – Тут что-то не сходится! Найди, что именно!

Я сбросила с себя одеяло. Мне было жарко, и я хотела открыть глаза, но почему-то никак не могла. Появилось ощущение, что я все глубже и глубже проваливалась в матрас. Как будто я лежала в зыбучих песках и чем больше сопротивлялась, тем быстрее тонула в них. Головокружение усилилось, у меня перехватило дыхание, и я судорожно хватала ртом воздух. Едкий ладан обжигал мои легкие. Я задыхалась. Задыхалась в собственных воспоминаниях.

«Кузнец потрудился на славу. В отличие от всех его предшественников, ему удалось вырвать виталинариум из оправы амулета и расщепить его на три части. Кольца, которые он выковал, – наглядное доказательство невероятной мощности этого металла. Их словно магнитом тянет друг к другу. Если положить их в один ряд, они будто оживают. Потому мы и приняли решение разделить их между собой. Кузнец же, выполнив свою работу, просто исчез в ночи, как вор, хотя мы обещали хорошо заплатить за его труд. Разумеется, это не могло не вызвать подозрений».

Я застонала. Силы кончались. Мне не хватало воздуха. Будто что-то сдавило мне грудь. Образы теряли четкость, расплывались, а карусель все продолжала вращаться. Все быстрее и быстрее. Аромат ладана постепенно угасал. Теперь перед внутренним взором вставало лицо отца. Его образ будто пытался вытеснить образ Оуэна, и я не понимала, что это значит. «Папа!» – хотела крикнуть я, но с моих губ опять не сорвалось ни единого звука. Страх поглотил меня, и головокружение вдруг показалось мне чуть ли не шансом на спасение.

– Пойдем, – услышала я Оуэна и послушно последовала за ним дальше в мои же мысли. – Смотри внимательнее! Что-то не сходится! Найди, что именно! – прозвенело эхом в моей голове, и я перестала бороться. Меня охватила слабость. Кровь в венах просто горела. Я, наконец, открыла глаза, но не увидела спящего рядом со мной кота. Я увидела свой нож и услышала слова отца, как будто он стоял тут же, у моей кровати.

«Когда наш далекий предок разделял виталинариум священника, ему сперва предстояло извлечь этот мощный металл из блестящей оправы. Как раз на оправу никто больше не обращал внимания. Все решили: металл якобы бесполезен. Они оставили его кузнецу в качестве оплаты за услуги, не подозревая, что тем самым они передали ему и его потомкам контроль над всей силой виталинариума. Так что основная власть сосредоточилась именно в руках нашей семьи».

Его слова звучали многозначительно, словно за ними крылось нечто большее.

– Смотри же! Здесь что-то не так! – образ Оуэна исчез так же неожиданно, как появился. Я почувствовала, что на грудь больше ничто не давит, и сумела вдохнуть.

– Смотри! Смотри внимательнее! Смотри!

Казалось, мое сердце само выстукивает эти слова, а я судорожно хватаю воздух. Я рывком села на кровати, пытаясь что-то разглядеть в темноте с широко раскрытыми глазами.

Да где это я?

Бледный сумеречный свет пробивался сквозь шторы, и я прижала дрожащие руки к сердцу. Я вся вспотела и все же ощущала холод, потому что сбросила покрывало. Кот раздраженно фыркнул, когда я в очередной раз шумно вдохнула. Мне потребовалось мгновение, чтобы оценить обстановку и сориентироваться. Вот шкаф, вот мой письменный стол, кровать… Я смахнула волосы со лба и подтянула ноги к груди. Я в безопасности. Это моя комната. Это домик Флоренс. Маленький, но уютный. Да, я в безопасности. И все же по телу пробежали мурашки.

– Боже, – выдохнула я. Мне все еще было не по себе. – Что это вообще такое?

Кот поднял голову и укоризненно посмотрел на меня золотистыми глазами.

– Ладно-ладно. Молчу, – прошептала я и погладила его по спине. – Прости, что напугала…

Я не совсем понимала, что из всех этих безумных и пугающих вещей реально, а что мне просто приснилось, но то, что я лежала здесь, в своей постели, а не в Даркенхолле, в комнате с Жасмин и Эсме, доказывало, что приснилось мне, к сожалению, не все.