– Еретик! – шутливо выкрикнул Лохарр, заставив рассмеяться сидящих рядом с ним бородатых мужиков.

– Помолчи! – зашипела на него Ханри.

– Солнце священно, – продолжил ерруанец, благоговейно прикрыв глаза. – Оно подарило нам жизнь и огонь. Мы все рождаемся в огне страсти и покидаем жизнь, сгорая на погребальных кострах. Все появляется из огня и все туда возвращается. Мы верим, что если человек вел жизнь праведно, то после смерти он окажется в небе вместе с солнцем, а если нет – его будет ждать темное подземелье, где холодно, голодно и нет ничего, кроме камней.

– Прямо как здесь! – Лохарр всплеснул руками, спровоцировав всеобщий гогот.

– Заткнись уже, – гаркнул Кормарк из-под капюшона. – Заткнись и слушай.

К удивлению Луки, после его слов лысоголовый угомонился, а смешки резко стихли.

– У нашего народа сотни племен, и у каждого племени есть свой священный огонь. – Пока Лохарр играл на публику, ерруанец успел прикурить табачную трубку от костра, и та теперь дымилась у него в руках. – Этот огонь мы получаем раз в год во время священного праздника, где собираются все племена. При помощи изогнутого зеркала жрецы собирают солнечный свет и дарят его людям, пока вожди племен преподносят солнцу дары и устраивают ритуалы жертвоприношения.

Харни удивленно ахнула, Лохарр смолчал. В костре треснуло полено, и искры взметнулись к затянутому тучами небу.

– Этот священный огонь племена поддерживают даже в самые тяжелые времена, охраняют его от непогоды и наводнений, переносят через реки и болота; он синеватый при свете дня и багровый ночью. Мой народ никогда с ним не расстается. Поскольку огонь – это сама жизнь. Ее явление. Ее суть.

Дикари – как дети. Одурманенные хмельной брагой, они слушали сказ Гунна, уставившись на него во все глаза. Даже заморский акцент не мешал его таланту рассказчика, поскольку Семья словно цепенела от голоса ерруанца. Только фляга ходила по кругу от одного поваленного бревна к другому. Лука видел, как у всех завороженно блестят глаза, видел, как Кормарк непоседливо ерзал на месте, видел, как в огне, словно по волшебству, необычно закружились алые языки пламени, и заметил, как за спинами у кочевников что-то вдруг тревожно сверкнуло.

– Многие у вас на Севере верят, что огонь приносит только разрушение и гибель, – продолжал рассказчик. – Но я скажу обратное: огонь – это первоначальный защитник всего нашего рода человеческого. – Кормарк странно глянул на Гунна, тот поймал его взгляд. Теперь ерруанец смотрел на обгорелого мальчишку, не моргая. – Этот божественный дар солнца способен обратить в бегство любого дикого зверя, а также извлекать из мяса вкусные запахи. Огонь, если уметь его укрощать, становится твоим самым лучшим другом. Другом, который несет тепло и свет.

Лука напрягся и наморщил лоб. Теперь он, щурясь, всматривался в темноту, слушая ерруанца вполуха. Чутье за последние несколько месяцев, проведенных в бегах, никогда его не подводило: за деревьями, в густом мраке, точно был кто-то еще. Кто-то, кто двигался бесшумно. И, возможно, не один.

– Но в ваших краях нет моего бога, нет солнца, – все продолжал повествовать Гунн, выдыхая табачный дым. – Именно поэтому у вас на Севере так холодно и темно. Здесь владения ваших богов, странных для меня и необычайно жестоких.

Снова отблеск, на этот раз ближе. Так может блестеть только металл, поймавший свет всполохов пламени.

– И имена их…

«Лучник!» – испугался Лука, вглядываясь в черноту леса. Теперь он отчетливо разглядел наконечник стрелы, выбирающей свою будущую жертву.

– Мирное Небо…

Лучник целился. Но в кого?

– Мать Бездна…

Нужна лишь доля секунды, чтобы понять.

– И Отец…

– Ложись! – выкрикнул Лука и бросился на Кормарка.

В соткавшейся тишине отчетливо послышался звон тетивы, затем – свист. Что-то холодное оцарапало ухо.

– Налетчики! – где-то над головой Луки заревел Лохарр.

И тут началась суматоха: люди повскакивали со своих мест, заскрежетало оружие, зазвучали воинственные вопли и бранная ругань. Кто-то в суете перепрыгнул через Луку и помчался в лес, а он все продолжал вжимать оторопевшего Кормарка в землю, заслоняя своей спиной.

Он не прогадал. Защитил мальчишку. И от этого на душе северянина стало очень тепло и радостно.

Когда вдалеке послышались звуки битвы, Лука отпрянул от юнца и тяжело осел на снег. Его сердце продолжало бешено колотиться.

– Ты… Ты спас меня, – шепнул Кормарк, приподнявшись на локтях. Капюшон свалился с головы, являя миру его обгорелую черепушку.

– Да. – Северянин потер ухо, после чего тупо уставился на кровь, окрасившую пальцы. – Да, наверное.

Они переглянулись. Впервые ребенок посмотрел на Луку, не хмурясь, без ненависти или упрека. Его лицо в один миг изменилось до неузнаваемости. Глаза, синие, как небо, широко раскрыты, а в них – удивление, смешанное со страхом.

А затем Кормарк поднялся на ноги, молча отряхнулся и побежал в темноту на голос Лохарра, который разъяренно поносил убегающего противника на чем свет стоит.

– А ты молодец, Лука. Проклятый, но добрый.

Северянин обернулся: Гунн, вопреки ожиданиям, продолжал сидеть на том же месте, беспечно раскуривая трубку. Он был единственным, кто остался у костра и не помчался за незваными гостями. Казалось, выбери стрела налетчика его своей целью, он бы даже не дернулся.

Лука, немного поразмыслив, сел на бревно возле ерруанца, предусмотрительно прихватив с собой полупустую кожаную флягу с брагой, брошенную кем-то в снег.

– Кто эти люди? – спросил он.

Гунн, как обычно, предложил ему трубку. Тот не отказался. Закурил. И отметил про себя, что едкий дым больше не обжигал горло и легкие.

– У вас с Кормарком одна беда, – пояснил ерруанец, – наемники. Голова нашего мальчика считается ценным трофеем.

Северянин уже было хотел спросить, почему, но Гунн опередил его.

– Я разговаривал с духами, Лука, – сообщил он как-то без особой радости. – И я сомневаюсь, что есть лекарство от твоей болезни. По крайней мере, здесь, на Севере. Они сказали мне, что его следует искать на Юге.

– Я так и намеревался, – не без разочарования хмыкнул Лука, вернув дымящуюся трубку владельцу. – За мной на Юг преследователи не сунутся. Это далеко и дорого.

– Кормарк! Подойди сюда, – воскликнул ерруанец. Мальчик показался из темноты, как всегда мрачный, а за ним на свет костра вышли остальные члены Семьи, включая довольного Лохарра с окровавленным топором. – Нашему новоиспеченному герою нужно попасть в какой-нибудь порт, чтобы оттуда отправиться на Юг, в Астеросс.

– Хм… – мальчишка прошел мимо костра, даже не глянув на своего спасителя. – Лучше всего это будет сделать от Вэст-Моррона или Тортейма. Я нарисую карту.

Когда Кормарк вернулся, у него в руках были письменные принадлежности и свертки из старой кожи. Лука от удивления подавился брагой.

– Стойте, откуда у вас все это?! – закашлявшись, вымолвил он.

– Кормарк у нас особенный мальчик. Образованный. Больше, чем все мы, вместе взятые, – процедил Гунн и загадочно улыбнулся.

– А что тебя удивило? – поинтересовался мальчишка, прищурив глаза. А потом до него дошло. – Ты… Не умеешь писать.

Возможно, если бы это произнес кто-то другой, северянин сказал бы, что его пытаются унизить или пристыдить, однако в голосе мальчика не было и намека на издевку. Скорее сожаление.

– И читать, – признался Лука, глядя на Кормарка снизу вверх. Странные закорючки на бумаге на протяжении всей жизни вызывали у него панический ужас. – Мне это не положено. Я был простым охотником в своем селении.

В Амверстаге, в этой глуши, как помнил Лука, читать и писать умели лишь привилегированные люди. Вроде отца Кейпы и его подпевал. Его самого никто этому не учил, однако он слышал, что в более развитой части Стармора, ближе к столице королевства, этими навыками владеют все люди без исключения.

– Как это не положено? – Хоть Кормарк и был весь покрыт ожогами всех цветов и оттенков, его лицо обладало исключительной выразительностью. Лука видел, как в его чертах одна эмоция сменяется другой. Не мальчик, а открытая книга. – Я могу… – Юнец внезапно замялся, смущенно опустил взгляд. – Могу научить тебя. За свое спасение. Возможно… эти навыки тоже однажды спасут тебе жизнь.