Но счастье Луки вмиг оборвалось, когда на третий день старший брат Удриан вернулся домой и встревоженно сообщил, что по улицам рыщет компания чужаков в поисках «проклятого» и ломится в каждую дверь. От услышанного у Луки кишки завернулись в тугой узел. И он, дождавшись нужного момента, незаметно покинул дом Уд, ни с кем не попрощавшись.

Выхода у него было два: либо вновь бежать за стены Тортейма и сражаться там, либо в порт и проситься на первый отчаливающий корабль. Так как прятаться в лесах Лука больше не желал, ноги сами понесли его к гавани по окольным, вонючим полупустым улочкам, где бегали крысы и гнили отбросы. Видели боги, Лука душу бы продал, лишь бы остаться с Удриан, будь его желание осуществимо. Но Отцу Хаоса только дай посмеяться над человеческим счастьем: на последнем повороте к порту Луку уже поджидали. В переулке перед ним выросли трое мужчин, и лицо одного из них, до боли знакомое, вселило в душу северянина леденящий ужас.

– Ланген, – выдохнул он, отступая назад.

Сам старейшина пришел за ним, чтобы отправить в Бездну – призрак далеких воспоминаний.

– Это он! Я же говорил, что он здесь! – взревел отец Кейпы. – Держите его!

Всю свою жизнь Лука охотился в амверстагских лесах на дичь, мелкую и крупную, но теперь этой дичью был он сам. Он понесся от вооруженных прихвостней Лангена, спотыкаясь о неровно вымощенную дорогу, вдоль бедных халуп и одиноких прохожих, жадно глотая воздух. Мир умалился до каменистой полосы между его сапогами и сапогами преследователей, и это пространство неуклонно сжималось.

– С дороги!

Какая-то тучная старуха с корзиной яблок преградила Луке путь. Не сумев увернуться, он налетел на нее, и они вместе повалились на землю.

– Нахал! Нахал! – истошно завопила она. – Поди прочь!

– Стой, ублюдок! – рявкнул кто-то из преследователей.

Но Луке было плевать как на старуху, так и на наемников. Поднялся и рванул дальше, улепетывая от них без оглядки. Сам того не ведая, он привел неприятелей к тому самому полупустому амбару, где еще вчера миловался с Удриан, и резко осознал, что бежать дальше некуда.

Пора было остановиться и дать им последний бой.

Сколько можно было все это терпеть? Люди, посланные Лангеном, полгода гоняли Луку по бесконечным долинам и лесам, через реки и горы. Заставляли цепляться израненными пальцами за скалы, усыпанные щебнем, и карабкаться на кручи, где камни из-под ног срывались в пропасть. Они вынуждали его бежать целые дни и ночи, без отдыха и сна.

Сколько можно? Конец бегству, конец уловкам.

Лука остановился у дальней стены амбара, где через крышу пробивались яркие, теплые солнечные лучи. Он обратил лицо к свету, дожидаясь, пока вся троица, включая Лангена, предстанет перед ним, оголив оружие. В этот миг Луке подумалось, что, возможно, сегодня он видел свой последний рассвет.

– Набегался, паскуда? – А вот и Ланген в компании своих подопечных. Все запыхавшиеся, с красными лицами и кривыми ухмылками. – Я долго этого ждал.

– Не поверишь, старейшина, но я очень рад, что все так сложилось, – ответил Лука с необычайным спокойствием. Рука его медленно легла на рукоять кинжала, прикрепленного к поясу.

– Неужели готов умереть?

– Нет, Ланген. Я чрезмерно рад, что сбежал из вонючей амверстагской дыры. Рад, что успел увидеть другую часть Стармора, где люди не живут, как забившиеся в нору крысы. И я уверен, что меня ждет еще много приключений.

– Рот свой закрой и сдохни, – осклабился Ланген, и на его изборожденное глубокими морщинами лицо упали лохматые седые патлы.

– Я не могу себе этого позволить.

Быстрее, чем это было возможно, безукоризненно гладкое острие вонзилось в заросшее щетиной горло ближайшего наемника. Тот даже вскрикнуть не успел. Только забулькал.

До сего момента Лука еще лелеял надежду, что покинет Тортейм тихо и без особых трудностей, но, как обычно с его надеждами, эта засохла и плода не принесла.

Вновь высверк обнаженной стали, шелестящий хрип. Клекот последнего, сиплого вздоха. Второй наемник пал ниц, не сумев уклониться от разящего и точного удара Луки.

– Сражайся или умри! – Северянин ожег взглядом обескураженного Лангена. – Один на один! Давай закончим с этим!

Что-то не дало Луке покончить с ним так же быстро, как было с его неумелыми бойцами. Боги, где он их набрал? Так же ходил по тавернам и корчмам, обещая деревенским простакам несметные богатства за голову Луки на блюдечке? Они вообще хоть раз участвовали в настоящих боях? Умели обращаться с оружием? Скольких людей Ланген приговорил к смерти в погоне за своей местью?

Они закружили по амбару, словно в танце, выставив перед собой ножи, которыми то и дело пыряли воздух, будто проверяя, с какой стороны сподручнее бить. У Луки не было сомнений насчет отца Кейпы: он был смелым и опытным воином, который однажды разорвал волчью пасть голыми руками. Но хватит ли у него сил в его-то преклонные года выдержать этот бой? И хватит ли Луке смелости и воли убить человека, что когда-то заменил ему отца?

«Танец» тянулся мучительно долго. Ланген не подпускал противника к себе, но и в нападение не рвался. И тут Лука осознал почему – тот его изводит. Озарение пришло к нему со вспышкой солнечного света, отразившегося от вспыхнувшего лезвия старейшины. Нож сверкнул перед глазами Луки, оцарапав переносицу.

Охнув, северянин сам перешел в наступление. Поймал нож Лангена, отведя его в сторону – лезвия поскребли друг о друга, – а затем врезался в старика плечом и повалил вместе с собой на землю.

Они рычали и отплевывались друг другу в лицо, так близко, что Лука разглядел красные жилки в белках выпученных от ярости глаз; они хрипели, надрывали до дрожи все мускулы. Снова заскрежетали лезвия. Каким-то образом Лангену удалось оставить порез на щеке противника, но тут все закончилось: кинжал Луки вошел старейшине в живот по самую рукоять.

На миг северянин даже не поверил, что у него получилось. Он испуганно отпрянул от Лангена, пополз назад, но картина, возникшая перед глазами, не исчезала. Он пырнул отца Кейпы ножом. В самые кишки. Или в желудок. От таких ран люди не выживают. На белой рубахе старика медленно очерчивалось кроваво-красное пятно и с каждой секундой становилось все больше.

– Нет, – шепнул Лука.

И тут же услышал в голове холодный, поучающий голос Лохарра: «Не поддавайся их отчаянию, не сопереживай им. Они тебе не станут».

Сплюнув на землю, Лука встал на ноги и подошел к лежащему старику, что уже пускал кровавую слюну. Каждый его вдох вырывался из груди с влажным хрипом. Светлые глаза безвольно таращились в потолок.

– Мне жаль, что так вышло, – сказал северянин и без особой жалости вытащил из Лангена полюбившееся оружие. Обмотанная рукоять кинжала пропиталась потом. – Нужно было просто оставить меня в покое.

И закончил мучения Старейшины, пырнув того под кадык.

Когда Лука вновь направился в сторону гавани, нервно поглядывая по сторонам, в его голову закралась нехорошая мысль. «А что, если с Лангеном пришло куда больше людей?» – спрашивал он сам себя, и от этого ему становилось дурно.

Но никто его больше не поджидал. Ни в переулке, ни в самом порту. Луке не составило труда вычислить капитана отбывающего корабля, который, все еще стоя на причале, отдавал приказы своей нерадивой команде.

– Сколько, говоришь, заплатишь? – поморщив нос, хмыкнул капитан торгового судна – светловолосый чопорный мужчина в коричневом дублете.

Лука вложил в его ладонь три золотых аланца.

– Все, что есть, – солгал он.

Капитан отвернулся и в раздумьях пожевал нижнюю губу.

– Хорошо, – нехотя согласился тот, поглаживая чисто выбритый подбородок. – Но до самого Астеросса ты будешь надраивать палубу.

– Как скажете.

И вот, расправив паруса, словно крылья, судно под названием «Шепот червя» отправилось в путь. Лука, непривычный к морской качке, вцепившись в ограждения на корме, наблюдал, как медленно между ним и Тортеймом образуется пропасть, полная морской воды. Город радостно сиял в лучах Мирного Ока, но Лука не улыбался – его терзала глубокая, непомерная печаль, выжигая в груди дыру.