— Достаточно, — донесся громогласный голос Джодока. — Ведите его.

Стражники подбежали к парню и подхватив за руки, повели к месту сожжения. Дей попытался вырваться, но не смог. Он кинул взгляд на Ноа, который был все еще растерян и не понимал происходящего. Вскоре тело Дея обвила тугая бечевка. Ноа дернулся вперед, но не успел сделать и пары шагов, как был прижат к земле копьями стражников. Толпа загудела, ожидая, когда палач подожжет сухостой у ног парня. Шум нарастал и вот, в руках человека в черной маске вспыхнул огонь.

— Ничего, никогда не проси. Не склоняй голову перед лжецами. Никому не говори кто ты, ведь ты — воплощение греха, — прошептал Дей, закрыв глаза, в ожидании голодного пламени.

***

— Ничего, никогда не проси. Не склоняй голову перед лжецами. Никому не говори кто ты, ведь ты — воплощение греха.

Женщина крепко обняла мальчика за хрупкие плечи. На раскрасневшихся от бессонницы, глазах наворачивались слезы.

— Мама, ты будто прощаешься со мной.

Истощенное голодом и временем тело женщины вздрогнуло. Она поднялась и устало улыбнулась мальчику, проведя холодной ладонью по его волнистым огненным волосам.

— Ты такой умный, чудесный, — покачав головой прошептала женщина. — Но в этом мире тебе не рады. Ты мой самый любимый человек, но ты же и мой самый большой грех. Прости меня, Дей.

Слова о том, что он — грех во плоти, мальчик слышал не впервые.

Вытерев тыльной стороной ладони слезы, женщина окинула взглядом своего сына и вышла из комнаты. Дей некоторое время молча сидел на кровати, боясь даже шелохнуться. Поведение матери его пугало. Он часто чувствовал ее боль. Будто рядом с ним Эмилии не хватало воздуха и она начинала задыхаться. Дей старался быть послушным. Он никогда не капризничал, ничего не просил и всегда помогал по дому. Несмотря на свой юный возраст, он пытался нести ответственность и сделать все, чтобы хоть чуточку облегчить жизнь своей матери. Но все было тщетно. Дей знал, что она не испытывает к нему ненависти, но и безграничной любви он не чувствовал. Только боль и отчаяние сопровождали женщину больше похожую на иссохшую тень, нежели на живого человека. Иногда Дей думал о том, что если бы он не родился его мать была бы счастлива.

— Мама? — наконец собравшись пролепетал мальчик и поднялся с кровати.

В доме было тихо. Обычно, уложив Дея спать, женщина начинала готовить завтрак из тех продуктов, которые удалось вырастить на почти мертвой земле. Но в этот раз, мальчик не слышал ни звона посуды, ни стук ножа по дереву. В сердце кольнуло, а на душе становилось неспокойно.

Осторожно ступая по старым половицам, мальчик вышел из комнаты и застыл в дверном проеме. На лбу проступила испарина. Тело пробила мелкая дрожь, а в горле застрял истошный крик, что не мог вырваться на свободу.

— Мама, — позвал тихо Дей, но мать не могла ему ничего ответить.

Хрупкое тело, словно тряпичная кукла, раскачивалось из стороны в сторону, а в стеклянных глазах отражался замерший от ужаса сын.

— Мама, — прошептал мальчик. — Мамочка.

Дей кинулся к ногам Эмилии и крепко их обнял. Чувство беспомощности и отчаяния снедало его. Мальчик не боялся смерти и видел раньше умерших, от голода и от болезней, но даже в страшном сне не мог представить нечто подобное. Каждый день, как только мать укладывала его, он спускался с кровати и стоя на коленях, молился о ее здоровье. Он всем сердцем верил в то, что на небесах, кто-то его слышит и сможет помочь.

— Прости меня, мамочка. Прости за то, что я грешен от рождения. Прости, — повторял мальчик, словно в бреду.

Ночь медленно сменялась днем. Первые лучи восходящего солнца пробивались через сетку разбитого стекла, озаряя светом комнату. Ветхий дом завывал от порывов ветра, поскрипывая старыми балками, будто вместе с Деем оплакивая утрату.

— Мальчик, — позвал Дея чей-то тихий голос.

Дей вздрогнул и обернулся на звук. В дверном проеме стоял высокий мужчина, облаченный в длинный плащ с капюшоном. Он протягивал мальчику руку и мягко улыбался.

— Моя мама…

— Да, я знаю. Но ты ничего с этим не сможешь сделать, — проговорил незнакомец осторожно шагнув вперед, чтобы не напугать мальчика. — Пойдем со мной.

Дей замотал головой и лишь крепче вцепился в безжизненное тело матери. Улыбка на лице мужчины стала шире, но при этом не утратила своей мягкости.

— Я отведу тебя в новый дом. Ты не выживешь один. Ты же умный мальчик и понимаешь это.

— И пускай, — прошептал Дей. — Пусть я умру здесь. Я все равно не должен был рождаться. Небеса считают меня грехом и мама…

Дей резко замолчал. В его горле застряли слова: «Поэтому она ушла. Я принес ей только горе. Я виноват в том, что случилось.»

— А ты знаешь почему твоя мама называла тебя «грехом»? — спросил мужчина подойдя ближе.

— Я — Нефилим. Рожденный от смертной женщины и ангела, в союзе, что был неугоден, — вытерев слезы, ответил мальчик.

Присутствие незнакомца начинало успокаивать. Его странная улыбка и мягкий голос, будто убаюкивали Дея, принося душе еще неведомый ранее покой.

— Знаешь, а ведь Нефилимы были могучими гигантами, сильными и неистовыми. Они уничтожали все на своем пути и сеяли смуту. Разве ты похож на них?

— Нет, — тихо ответил мальчик.

— Для тебя уготована великая участь. Пойдем со мной и ты сможешь обрести покой и любящую семью.

Хватка Дея ослабела. Он с надеждой в глазах посмотрел на незнакомца.

— Не волнуйся, я позабочусь о твоей матери. Я сопровожу ее в лучший из миров.

Дей собрался с храбростью и поднял голову наверх, посмотрев на безжизненное лицо женщины. Мальчик понимал, что он ничем ей не сможет помочь.

Выйдя вместе с незнакомцем на улицу, Дей окинул взглядом их старый дом с маленьким садиком. Там, за ветхой дверью, позади, оставалась лишь бескрайняя горечь и пустота.

— Готов покинуть это место?

Дей кивнул и незнакомец помог ему подняться в экипаж.

— Кучер отвезет тебя в приют Святой Марии. Там уже ждут, — проговорил мужчина и кивнул извозчику.

— А вы?

— А я, как и обещал, позабочусь о твоей матери.

Незнакомец махнул рукой, и кучер крикнул лошадям. Экипаж резко дернулся с места и по земле зацокали подковы. В небольших оконцах мелькали деревья, непроходимых лесов и крыши далеких домов. От покачивания повозки Дей начал медленно погружаться в сон. Он слышал, как фыркают лошади, глотая жадно воздух. Как кряхтят деревянные колеса, отскакивая о мелкие камни. Как напевает веселую песню кучер, получивший за поездку целый мешочек золотых. Все эти звуки начинали сливаться воедино, плавно превращаясь в еле различимый гул.

— Эй, малыш, — раздался рядом чей-то голос.

Мальчик сонно потер глаза.

— Мы приехали, вылезай, — с лучезарной улыбкой на лице проговорил кучер, открыв дверцу.

Дей слегка кивнул и вышел из повозки. Попрощавшись с извозчиком, он осторожно шагнул вперед, к огромным резным дверям церковного приюта. Поднявшись по лестнице, мальчик остановился и задумчиво посмотрел вверх. Под ажурным сводом крыши, сидели гаргульи. Их звериные морды безумно улыбались, встречая гостей. В маленьких крысиных глазах мелькали огоньки солнечного света.

— Эй! Что встал? Дай пройти! — прорычал недовольно кто-то позади.

Дей обернулся и тут же шагнул в сторону, уступив дорогу невысокому пареньку с тяжелым ведром в руках.

— Новенький? — спросил он, поравнявшись с Деем.

Дей кивнул, а незнакомец широко улыбнулся и поставив ведро, вытер руки о заштопанные штаны.

— Тогда будем знакомы, — протянув ладонь протараторил парнишка, — Левий. Я здесь, вроде как, за старшего. Вас мелких — полно, да и быстро разбирают, — его голос дрогнул на этих словах, а в глазах мелькнула грусть.

— Дей, — пожав протянутую руку сказал мальчик.

Левий одобрительно кивнул, окинув взглядом новенького и поднял ведро. Дей тут же вцепился в ручку, отчего вызвал легкое недоумение.

— Ты чего?

— Я помогу. Ведро ведь тяжелое.