— Стой… Я… Забыл спросить, — прошептал он и робко продолжил. — Так как ты говоришь тебя зовут?

— Бакуго Кацуки. Теперь я могу идти? — проворчал юноша.

— Да.

Дверь захлопнулась, и Эйджиро вновь остался один в пустом помещении.

***

Бакуго Кацуки. Красивое имя для красивого цветка. Дни и ночи напролет это создание шастало по замку, изучая и открывая для себя все новые и новые комнаты, залы, пустынные коридоры, в которых так давно никто не был. Ему была дана полная свобода действий — ходи куда захочешь, и делай то, что душенька пожелает. Сынишка герцога оказался довольно славным малым: оказывается, он до ужаса любил готовить (несмотря на то, что не светских особ удел готовить). А еще был без ума от цветов. Он готов был хоть целый день проводить в саду. Его манили цветы, деревья, что окружали клумбы цветников. Ему повезло, что именно здесь были самые прекрасные сады во всей округе.

Но даже так он почти не подпускал к себе никого. То ли ему люди не нравились, то ли в общем-то на дух Киришиму не переносил, сути это не меняет — если Эйджиро начнет встревать в то, что он делает, беды не миновать. Но красноволосый спускал все ему с рук: чем бы дитя не тешилось, только бы не плакало. Бакуго был словно маленький ребенок, только начинающий открывать для себя мир. Ему было интересно все, абсолютно, но виду он никогда не подавал, постоянно рыча и огрызаясь.

Однажды, когда в его комнату зашел слуга, тот решил расспросить хозяина и узнать побольше о мальчишке, что так внезапно поселился в их замке. Несомненно, ему уже известно о том, что это тот самый сын герцога, которого так долго выдавали за девушку.

— Ваше сиятельство, не позволите ли вы мне кое-что спросить у Вас? — спросил он, когда Киришима стоял около окна, смотря на свои сады, где сейчас среди бутонов цветов сидел Бакуго и рассматривал их, изучал, на лице даже улыбка появилась, но тут же пропала, сменившись лишь тихим восторгом.

— Конечно, — кивнул Эйджиро, на что слуга поблагодарил и задал свой вопрос.

— Почему Вы так волнуетесь о герцоге Бакуго? Простите меня, прошу, лишнее, наверно, болтаю…

— Нет-нет, ничего, я же никогда вас не ругал за вопросы, — покачал головой Киришима и снова глянул на сидящего среди травы Кацуки. — Я даже не знаю, отчего я так привязался к нему.

Но слуга не унимался.

— То есть Вы просто держите его здесь, в замке?

— Нет, что ты. Он сам согласился остаться. Да и куда он денется, раз так сложилось…

— А вы огорчены, что он не миледи?

Киришима задумался. Огорчен ли он? Вроде бы нет. Он не перестал выглядеть так же красиво, будь он хрупкой леди или же юношей. Все в нем осталось прежним, лишь одежда стала свободней, и платье сменилось рубахой. Он также изящен, грациозен и гармоничен, как белый мак, тот самый редкий цветок, что растет лишь в садах владения графа Киришимы.

Когда-то, мельком, он видел Кацуки. Герцог устраивал бал, в то время Эйджиро был еще совсем маленьким. Его тогда отправили играть с другими детьми, но те не хотели брать к себе Киришиму, у них были свои развлечения, свои правила. Мальчик стоял в сторонке, жался в углу и не желал ни с кем общаться. И тогда пришел на помощь Кацуки. Киришима сначала удивился, поняв, что голос у Бакуго совсем не девчачий, а ведь, как рассказывал ему отец, у герцога была лишь дочь, но стоило светловолосой девочке принести игрушки, как мальчик тут же позабыл обо всем и отдался игре со своей новой подругой. Кацуки тоже было весело. Время пролетело слишком быстро, они даже не успели нормально поиграть. Киришиму забрали домой.

С того самого дня Эйджиро питал надежду встретиться вновь, увидеть ту самую прекрасную дочь герцога, что когда-то играла с ним. Даже тот факт, что миледи оказалась вовсе не миледи, сейчас его не останавливал. Главное, что он наконец видит Бакуго, что наконец он рядом. Не это ли счастье?

— Вовсе нет, — наконец ответил Киришима. — Он ведь так и остается Бакуго Кацуки, которого я когда-то знал. Что поменялось, что он оказался юношей?

— Думаю, что ничего, Ваше сиятельство.

— Да, ты прав. Посмотри на него: он наконец стал говорить, а не молчать, да и к тому же платье ему порядком мешало.

Слуга согласился и решил удалиться из комнаты, оставив хозяина наедине со своими мыслями.

***

Любовь. Красивое слово, правда. Запомни, сынок: цветы любят, когда им говорят приятные слова. Они от любви распускаются быстрее, а лепестки становятся нежнее.

Киришима старался. Он изо всех сил старался давать как можно больше любви своему цветку. И это даже отчасти помогло — Бакуго наконец перестал тяжело дышать, наконец стал более крепким и практически «распустился». Но еще не до конца.

С каждым днем юноша становился все смелей и смелей: то он на кухне что-то кашеварит (причем что-то довольно сносное и даже съедобное), то он в библиотеке сидит, скрывшись за множеством книг, откуда его светлую макушку почти не видно. То в саду торчит дни напролет и глаз с цветов не сводит. А то и вовсе к Киришиме придет, начиная смотреть и пялиться, чем же там занимается он. В кабинете Эйджиро светло, да и к тому же отдельное кресло есть. Заберется Бакуго на него с ногами и сидит, выглядывает, словно кот. Маленький наглый пушистый котенок с шерсткой песочного цвета. Облюбовал он этот замок, сделал его родным.

Но в саду он проводил больше всего времени. Дай ему волю — так он бы целыми днями там гулял. Ведь белые маки, что росли в саду, так и приковывали к себе внимание.

От матушки он слышал, что такие растут лишь во владениях графа Киришимы, что таких маков с белоснежными лепестками и черной серединой больше нигде не найдешь.

— Красивые цветы, правда? — спросил вдруг Киришима, однажды подойдя к Бакуго, когда тот сидел по шею в цветах.

Эйджиро дотронулся до одного из бутонов, нежно погладив лепесточки, а потом спустился ниже, потрогав толстый стебелек. Цветок послушно склонил голову к земле, когда Киришима пережал стебель у основания, начиная потихоньку скручивать. Раздался тихий щелчок, и белый мак уже находится в ладони юноши, который поворачивал его из стороны в сторону, рассматривая и приглядываясь.

— Зачем ты его сорвал? — проворчал Бакуго, разозлившись, что этот остолоп просто так рвет беззащитные цветы.

— Не переживай. Вырастут еще. А этот цветок я оставлю, — ответил Киришима, улыбнувшись.

Он нежно гладил лепестки, стараясь ни одного не сорвать. Красивые цветы. И посмотрев на цветочек в руках Киришимы, Кацуки вспомнил, что хотел спросить

— Так ты у нас граф Киришима? — внезапно задал вопрос Бакуго. Эйджиро несколько раз удивленно поморгал, а потом рассмеялся.

— Нет, что ты. Отчасти вообще-то да, но я его сын — Киришима Эйджиро, — проговорил юноша, все также рассматривая цветок.

— А где же тогда все остальные? Твои родители? Мне рассказывали, что у тебя еще младший брат есть. А он где? — не унимался Кацуки, тоже разглядывая цветок в руках Эйджиро.

Белый мак уже со дня на день должен был завянуть. Такие цветы долго не живут. Пару недель цветения и все. Они превращаются в коробочку с семенами, готовую в любой момент раскрыться. Из этих семян вырастут новые, молодые цветы, что будут такими же красивыми, как их мать.

— Отец умер давно уже. А вот матушка вместе с моим братцем живут в другом замке, — ответил юноша, глянув на Бакуго.

— То есть ты тут значит один всем заправляешь? — приподнял бровь Кацуки и удивленно покачал головой, когда ему в ответ утвердительно кивнули.

— А кто еще, кроме меня? — риторически спросил Киришима, пожав плечами.

— И то правда, — вздохнул Кацуки, уткнувшись носом в цветы.

Его бледная кожа сливалась с белоснежными лепестками, непослушные волосы растрепались, и челка лезла в глаза, но юноша этого не замечал. Он сильно-сильно зажмурился, наслаждаясь приятным запахом белых маков. Киришима невольно застыл, засмотревшись на эту картину. Цветок среди таких же цветков. Он хмыкнул и широко улыбнулся.