– Между прочим, – начал Никита, стоило нам усесться за стол и начать есть. – У вашего отделения пополнение сегодня.

Я хмыкнула. Была у Никиты одна неприятная особенность – он любил приврать. Не сильно, конечно, но такое за ним иногда случалось, так что я просто посмотрела на Йосю. Довольным он, почему-то, не выглядел.

– Это правда, – наконец ответил он.

– Что слу…, – начала говорить Соловушка, но закончить мысль не успела, потому что двери столовой открылись и вошли три девушки в военной форме в сопровождении двоих солдат из первого взвода, вооруженных пистолетами-пулеметами Шпагина.

Девушки были разными. Одна высокая, с копной черных кудрявых волос, квадратным по форме лицом с грубыми чертами и недобрым взглядом чуть прищуренных карих глаз. Впечатление она однозначно производила отталкивающее. Вторая была миниатюрной, как куколка, даже ниже меня ростом. Смуглая, тоже темноволосая, правда они были короче, чем у первой, и в чуть причудливой стрижке, едва прикрывали ей уши. Круглое личико, как ни странно, милым не казалось, наоборот, от нее просто веяло какой-то опасностью.

Третья девушка была среднего роста и каких-то отличительных признаков у нее не было. Волосы темные, средней длины, заплетенные в чуть неряшливую косу, достигают плеч. Лицо овальное с утонченными чертами, глаза голубые. Она казалась самой приветливой в отличие от двух своих подруг, от которых просто разило угрозой.

– Отставить, – тихо приказал Йося, увидев, что мы с Катей почти забыли о еде. – Ешьте спокойно.

Пришлось вернуться к почти остывшему супу, лишь изредка поглядывая на новоприбывших солдат. Кстати, военные, сопровождавшие девушек, не ушли, а встали около выхода из столовой по бокам от двери, словно почетный караул. Мне это все казалось странным.

Когда до конца обеда оставалось пару минут, и я вместе с Димой уже отнесли тарелки на стол, куда складывалась грязная посуда, к нам подошел солдат из сопровождения девушек.

– Вы старший сержант Дмитрий Давыдов? – спросил он у Димы.

– Так точно, – ответил мой командир отделения.

– Прошу вас проследовать с нами к командиру части, есть, о чем поговорить, – сказал солдат.

Дима чуть сощурил глаза, смерил взглядом тех троих, видевших за столиком и кивнул. Я, решив не забивать пока себе голову ерундой, отправилась в казарму на час отдыха.

– Они зэчки, – тихо сказал Йося за ужином, обращаясь к нам с Соловушкой. Никита, сидевший рядом, удивленным не казался. – За них вроде как поручился начальник тюрьмы, да и с них глаз не спускают, но все равно будьте крайне осторожны.

Первое время присутствие бывших заключенных, специально отобранных из тюрьмы по их навыкам, действительно напрягало, но мы быстро привыкли и уже благополучно забыли про то, откуда они, так как условия были для всех равны. А условия ускоренных курсов были не легкими.

Каждый день был подъем в шесть утра, утренняя поверка, затем зарядка с обязательным кроссом на пятнадцать километров. Иногда кросс устраивали на большее количество километров, в такие дни приходилось вставать в пять или в четыре утра. Потом завтрак. С полдесятого до двух занятия, на которых нас учили управляться с рацией, передавать сообщения, чинить радиоприборы, маскировать их, чинить провода на линии и многое другое. Потом был обед. До восьми стрелковая, тактическая и политическая подготовка и время на самостоятельные занятия. Потом ужин, час на прогулку, которая проходила строем с песнями. Запевалой в нашем взводе была Соловушка, учившаяся до войны в музыкальной школе, а затем в консерватории. В десять часов отбой отбой.

Должна сказать, что на занятиях мы уматывались так, что лично я засыпала, едва голова касалась подушки, а ведь мы еще ходили в караулы и в наряды. А те, кто уже отслужил, в том числе Йося, за год до войны, закончивший службу в армии, куда пошел добровольцем и чудом избежавший Финской, и Никита, который еще находился на воинской службе при штабе на время начало войны, ходили в патрули в город, помогая при воздушных атаках.

Правда было у меня небольшое преимущество перед другими. Все же обучение на курсах при Осоавиахиме не прошло даром. По стрельбам мой результат был одним из самых лучших на все три взвода. Единственный, чьи результаты были также хороши – Дима и пара ребят из первого и второго взвода. Дима отслужил два года в стрелковых войсках в Воронежской области, так что стрелял отлично, но даже его немного восхищало то, что я всегда попадала в девятки и девятки.

Вот так незаметно пролетел месяц и уже шел к концу второй. Теоретических занятий становилось все меньше и меньше. Мы чаще ходили на полигоны, делились, как правило на несколько команд и отрабатывали работу в действиях, приближенных к боевым. Нашей задачей было не только правильно передать и принять информацию, но и обезвредить соперников, вычислить шпионов, помочь раненым, починить условные, а иногда и нет прорывы на линиях. Работа была не легкой. Так что мы и думать забыли о том, что среди нас есть те, кто еще недавно сидел в тюрьме. А зря.

Сегодняшний день начался крайне буднично. Как обычно подъем, зарядка. На полигоне занятий сегодня не было, поэтому все тонкости радиосвязи и работы военного связиста мы изучали в теории. Через две с половиной недели мы будем должны сдать экзамены и получит распределение на фронт. Стрелковые занятия сегодня тоже отменили, заменив физической подготовкой и самостоятельными занятиями. Ничего необычного.

Прозвучала команда отбой. Обычно я засыпала очень быстро, но за два месяца организм более-менее адаптировался к нагрузке, да еще, перед ужином, я обнаружила, что у меня начались женские радости. Произошло это крайне не вовремя, ведь они, по моим подсчетам, должны были прийти в понедельник, а сейчас только четверг. Так что живот у меня ныл, что не способствовало сну.

Когда через час мне так и не удалось уснуть, я решила дойти до туалета. Аккуратно встав, тихо кивнув дневальной, я пошла в уборную. В коридоре было тихо, лишь слышно тихое сопение уставших сослуживцев. Все спали.

Но стоило мне войти в уборную, как я услышала странный звук. Сначала я не поняла, что происходит, но, повертев головой, я увидела фигуру, скрючившуюся на подоконнике. Это явно была девушка. И она плакала.

– Эй, – тихо окликнула я ее. – Что случилось?

Ноль внимания, рыдания не прекратились. Тогда я пошла на отчаянный шаг. Быстро преодолела оставшееся расстояние, уселась на подоконник рядом и потрогала девушку за плечо, повторив:

– Что случилось?

Девушка замерла и повернулась ко мне. Это была Тамара Меншикова, самая приятная из трех бывших заключенных.

Глава 5

От неожиданности я отдернула руку, она замерла в воздухе. Как бы это странным не звучало, но я понятия не имела, как реагировать на женские слезы. Сама я почти не плакала, не считая нескольких раз в школе, наверное, потому что воспитывалась отцом. Да и дружила в основном с мальчишками, так что слезы Тамары выбили меня из колеи.

Да еще ее взгляд. Никогда я не видела прежде таких глаз. Заплаканные, покрасневшие, казавшиеся из-за этого еще ярче. Но меня поразило не это. Взгляд был даже не испуганный, а затравленный.

– Чего тебе надо? – хрипло спросила Тамара. – Иди лучше куда шла.

– Нет, – наконец удалось мне собраться с мыслями. – Пока ты не расскажешь, что случилось, никуда я не уйду.

– А что с того? – от бессильной ярости, прозвучавшей в хриплом голосе, по спине прошла дрожь. – Ты мне уже ничем не поможешь.

– Нет, Тамара, – я скрестила руки на груди. – Я – комсомолка, меня учили помогать тем, кто в этом нуждается. Я не уйду.

– Комсомолка, – протянула Меншикова. – Какие ж вы наивные после школы. Ну ладно, – внезапно решилась она, достала откуда-то самокрутку, закурила. – Курить будешь?

– Не курю, – покачала головой. В деревне, правда, после танцев в клубе, я пробовала покурить самокрутки моего будущего мужа, но мне не понравилось.