5. «Планеты в необъятном доме…»
Планеты в необъятном доме
Летят живым наперекор
А проводник таясь как вор
Грустит в Гоморре иль в Содоме
Иль как церковные часы
Что вертятся во мгле бессменно
Иль милая Твои власы
Когда мы будем в гробе тленном
Алмазами тяжёлых глаз
Сияет жизнь и шепчет нега
И я живу таясь средь вас
Расту как хлеб растёт под снегом
Мой час ещё настать не мог
Водой весны не полон жёлоб
И над землёю одинок
Нахохленный и мокрый голубь
1924
6. В смирительной рубашке
Томление, увы, который раз
Я это слово повторяю с пеньем
В нерадостном молитвенном успеньи
И в тёмном слове сердца без прикрас
Раздавлен мир безмолвием и сном
Сутулые к земле свисают плечи
Дыба надежды крючит и калечит
Расплющивает жизнь казённый дом
В стеснении немыслимом душа
Не издаёт по месяцам ни звука
Проходят годы тяжело дыша
Иная нам иная мёртвым мука
Как тяжело писать иль говорить
Мрачны и вечно заспанны поэты
Под серым небом где в тисках орбит
Влачатся звёзды и ползут планеты.
1924
7. «Любимое моё отдохновенье…»
Любимое моё отдохновенье
Несложная словесная игра.
Ах проигрыш в неё – одно мгновенье,
Ах выигрыш, ах страсти до утра.
На гладкой карте не узнаю ль даму,
А вот четыре короля вокруг,
Спокойные, как сыновья Адама
Средь царственных своих сестёр-подруг.
Но этот гордый и безвольный род
Тузов бессмертных окружает лето,
Толпятся униженные валеты
И прочих карт безымянный народ.
Кто будут козырьми? Чья злая власть
Превозмогает двойкою фигуру,
Но что должны неумолимо пасть,
Когда, приблизясь ко второму туру,
Их соберут рукой неторопливой
В бесцветный и возвышенный квадрат,
Что совмещает королей счастливых,
Что не хотят во тьму, и тех, кто рад.
Париж 924 октябрь
8. «На кожу рук на кожуру перчаток…»
На кожу рук на кожуру перчаток
Слеза стекает как прозрачный пот
Зелёный снег и месяца начаток.
Вот Цезарь Форум клык Тарпейский вот
Противиться немыслимо не мыслю.
Стою молчу иду молчу молчу.
Три чашки на железном коромысле
Декабрь и сон любовь ли вздымут чуть
Как неразумно мы щадили нежность
Зазнался и ослушался слуга
Что был до смеха раболепен прежде
Ах в расточеньи множатся блага.
Ах ах да ах разахался я что-то
Не привыкать к безведрию судьбы
Печаль неудержима как икота
Спиной но в спину как бревно дыбы
Сон укорочен Ты взываешь глухо
Пойдёмте холодно уж поздний час
Но я как веко закрываю ухо
Так в декабре случается подчас.
1924
9. «Весенний дождь, усилившись вдвойне…»
Весенний дождь, усилившись вдвойне,
По тонкой крыше барабанил мерно.
Мы за вином мечтали о войне
И пели песни голосом неверным.
Белёсый долго колебался день,
Огни горели на соседней даче
И прерывая нашу дребедень
Тряслись под гору легковые клячи.
Увы! никто не ведал за столом,
Как близок берег легковой охоты
От тех, кто глупо пели о былом
И о сраженьях с озорной охотой
Что сменит летом смертоносный гром
Грозы весенней непорочный голос
И у певцов над молодым челом
Не побелеет кучерявый волос.
И уж летящая издалека
Их поцелует смерть среди поляны
И выронит ослабшая рука
Тяжёлое оружие улана.
1924
10. «Когда стеная как хор валькирий…»
Когда стеная как хор валькирий
Над нами очередь перелетала
Жалел я френч мой не из металла
И бескозырка моя не кивер
Когда же старший влетая в город
Кричал команду на всём скаку
Я видел сзади расшитый ворот
И африканский его скакун
Я думал спрыгнет. На барабане
Разложит быстро табак и карту
Но шёл он с нами спокойно в баню
И огорчался теряя в карты
Сегодня ж руки я на колена
Кладу пред зеркалом моим и вдруг
Я вижу остров Святой Елены
Старик и капковый его сюртук
1924
11. Елена – Alias – Дендритис,
Покровительница Родоса
Посвящение в трёх вариантах
Вариант A
Как Фауст я спустившись в бывший мир
Нашёл Елену той же не иною
И уж готов Троянскою войною
Смутить души эпистолярный мир
Стоят цари пред долгою стеною
По ветру вьётся эллинский мундир
Но в стане неподвижен командир
Но вот он встал: сражён Патрокл мною.
Елена Ты пленившая Тезея
Покинь пергамент выйди из музея
И дружескую кровь останови
Но конь судьбы уже подкачен к двери
Я выхожу в богов упорно веря
И воинам сим предаюсь любви
