Большая половина облагодетельствованных не отказывалась от еды, но держались замкнуто, опасливо. Поев, они наспех благодарили мужчину и испарялись. Постников считал это проявлениями западного эгоизма и сильно удивился бы, если бы узнал, что девушки по ряду мелких признаков принимали его то ли за сутенёра, то ли сомнительного сластолюбца.

В наличии хороших манер попаданцу решительно отказывали.

Меньшая половина девушек при ближайшем рассмотрении вызывали разочарование. У кого зубы неважные, у кого отец или брат в наличии…

– … разнорабочий брат? – Хорошенькая девушка напротив закивала.

– Он хороший работник, – сказала она с ноткой гордости, – рослый, крепкий… настоящий англосакс! Футболом раньше занимался, в школе ещё. Ничего, выкрутимся! Если в Нью-Йорке не сложится, в Калифорнию к сестре поедем, она мотель держит, там и работать будем.

– Хорошо, когда есть куда податься, – тщательно скрывая нотки разочарования, сказал Постников. Девчонка ему понравилась – синеглазая блондиночка, смешливая и улыбчивая. Но брат… да и сама оптимизма не растеряла, такой не предложишь в содержанки пойти.

Можно, конечно… ухаживать красиво, рестораны, драгоценности дарить… Но оно ему надо?

А тут вот – сидит очаровательное создание, только-только выпорхнувшее из гнезда. Совершенно домашняя девочка, воспитанная престарелой тётушкой. Тётушка померла, и вот племянница оказалась на улице, не имея ни родни ни подруг, к которым можно обратиться за помощью.

Несколько недель она тайком ночевала в старой квартире, пару недель в ночлежках, но чем дальше, тем больше мысли юной Лайзы кружились вокруг самоубийства.

– Эх, – Аркадий Валерьевич оглядывал девушку краем глаза, старательно не показывая заинтересованности, – лёгкая добыча. Приятно будет ломать такую под себя. Полгода-год свеженькой будет, а потом… откуда они только цинизма набираются?

Умело подбирая ключевые слова и фразы, мужчина заставил девушку выложить свою биографию, отметив явно завышенный паспортный возраст.

– Говорит, что шестнадцать? Четырнадцать на самом деле, не больше! Ну, пусть пятнадцать!

Юный возраст скорее возбудил, чем смутил Постникова и он удвоил усилия.

– Мистер, а вы работников не ищете? – Робко поинтересовалась Лайза, с тоской глядя на опустевшую чашку. Не желая покидать тёплое кафе и благодетеля, которого уже начала отождествлять с теплом, сытостью и благополучием, девушка старалась хоть как-то зацепиться за иллюзии привычной жизни.

– Работников? – Внешне рассеянно, но ликуя глубоко внутри, переспросил Постников, – зачем мне? Я финансист, мне б только горничную, да и то… скорее любовницу, а горничную по совместительству.

Лайза покраснела слегка, и попаданец сделал вид, что и сам смутился.

– Ох, извини, не стоило такое говорить! Задумался о своём…

Заказав в качестве извинения несколько пирожных, Аркадий Валерьевич и сам взял одно, начав рассказывать какую-то забавную историю.

– Высокий, – девушка начала непроизвольно оценивать мужчину, – выше шести футов! Волосы светлые, лицо… типичный англосакс, только что немолод… не очень молод. Зато крепкий какой!

Деликатно ковыряя ложечкой пирожное и поглядывая на остальные, она старательно выискивала достоинства в благодетеле. Подсознание её уже выбрало тепло и сытость, ну а что к пирожным прилагается не слишком молодой нелюбимый мужчина… Такова женская доля!

– Меня возьмите! – Выпалила она негромко.

– Что, прости? – Не расслышал её Постников, чуть наклоняясь боком.

– Меня в горничные возьмите! – Повторила она, краснея, – и в любовницы! Я ничего пока не умею, но… вы добрый. И симпатичный!

… и хорошее настроение не покинет больше вас[16]! – Напевал Аркадий Валерьевич перед зеркалом в гостиной, повязывая галстук. Настроение превосходное, под стать песне.

После переезда в США дела пошли в гору, несмотря на Депрессию. Состоянье перевалило за отметку в миллион долларов и уверенно подползало ко второму.

Здоровье, несмотря на возраст и треволнения, прекрасное – не считая седых волос после аферы с кладом Колчака, стало едва ли не лучше прежнего. Постников даже пару раз задумывался, а не поправил ли перенос здоровье? Но увы, зубы по-прежнему неважные, все коронки на месте. Но и так… грех жаловаться!

Любовница, опять же… Покосившись на дверь спальни, мужчина прокашлялся громко и через минуту оттуда вылетела встрёпанная Лайза, спеша в ванную.

– Доброе утро, мистер Постникофф, – скороговоркой выпалила она на ходу смущённо.

– Доброе, – отозвался тот благодушно, – я проветрится, а ты прибери немного, да ступай домой.

– Хорошая девочка, – покосился попаданец на закрывшуюся дверь, – знает своё место.

Сперва были, конечно, иллюзии… откуда у них комплекс Золушки!? Принц никогда не женится на грязной замарашке, в каких бы туфлях она не ходила, хоть сто раз в хрустальных! Прислуга, она и есть прислуга, в какое бы платье от феи-крёстной её не одевай.

Воспитание… ну какое там воспитание может дать тётушка, родившаяся в бедной рабочей семье? Знание библии и нравоучительные цитаты? Ещё умение штопать чулки и выбирать на рынке продукты.

Крушение иллюзий Лайза пережила тяжело, но быстро оправилась. Кажется даже, влюбилась после этого ещё сильней.

Самодовольно подмигнув отражению, снова начал напевать.

Спустившись к машине, сел за руль успел дёрнуться, завидев тёмную фигуру, взметнувшуюся с заднего сиденья. Сильные руки обхватили голову, прижав к лицу резко пахнущую тряпку. Несколько секунд мужчина боролся, но получив резкий удар по горлу, сделал рефлекторный вдох.

Хлопья влажного снега медленно спускаются с неба, тая на разгорячённом лице. Лыжные шаровары намокли и ощутимо натирают в паху.

– Хорошо, что учился именно на таких дровах, – мелькнула мысль. Мелькнула и пропала, осталось только размеренное дыхание, лыжня, да немногочисленные зрители, выкрикивающие приветствия участникам соревнований.

– Ларсен! Эрик Ларсен! Зеландия[17]!

Заученно поворачиваю голову на крик и машу рукой, улыбаясь – благо, сейчас как раз небольшой спуск, можно позволить немного поработать на публику. Вопль восторга в ответ:

– Зеландия! Ларсен!

Близится финиш, видны судьи, фоторепортёры и даже парочка кинооператоров. Успеваю заметить финишную ленту, которую разрываю грудью.

– Неужели я первый?

– Эрик! – Петер радостно хватает меня в охапку, стискивая до хруста в рёбрах.

– Мой кузен! – Хвастливо заявляет репортёрам, не выпуская. Так и появляемся в некоторых газетах, в обнимку. Я не в обиде, для Петера и его семьи это важно, а мне ничего не стоит. Скорее даже полезно – дескать, не забыл своих корней.

– Чемпион Дании в лыжных гонках на двадцать километров! – Доносится будто издалека, – Эрик Ларсен, представляющий Зеландию…

Склоняю голову, на шею вешается золотая медаль.

– … очень приятно, что наши соотечественники не забывают традиций Севера ни в Амазонии, ни в США, – прочувственно произносит короткую речь немолодой судья, знакомый по учебникам истории. В прошлом видный спортсмен, а ныне именитый деятель олимпийского движения, – грозные потомки викингов…

Кристиан Десятый[18] обходит строй лыжников, пожимая руки и находя для каждого хотя бы пару слов.

– Наслышан, – тепло улыбается немолодой, представительный мужчина, глядя в глаза, – громко начали жить, молодой человек. Рад, что у Дании есть такие сыны!

Несмотря на неприятие феодальных пережитков, чувствую себя польщённым.

– Счастлив служить Родине, ваше величество, – вылезает нелепая фраза. Кристиан, чуть кивнув, улыбается ещё раз и идёт дальше.

Становится неловко: и о того, что почувствовал себя польщённым, и от нелепого ответа. Не выдавил ещё раба[19]…