***

Приземление выдалось неудачным, и я рассерженно зашипела, слыша лишь шум крови в ушах и ощущая, как болят колени. Воспоминания о чемодане быстро привели меня в чувство, и я быстро встала, судорожно хватая воздух ртом и найдя опору в шершавой стене. Стоило мне открыть зажмуренные из-за света, резавшего сетчатку, глаза, как я в ступоре замерла.

Руки закрыли раскрывшийся в крике рот, и побежала вперёд, судорожно оглядываясь. Я врезалась в одного прохожего, прослушав его слова, и пристально впившись в лицо глазами, побежала дальше. Полы порванного пиджака развеивались, а волосы выбились из пучка, норовя попасть в глаза, но я не обращала внимания на мелкие неудобства, и лихорадочно оглядывалась, смотря на горящие неоном вывески, спешащих куда-то людей и с наслаждением вслушивалась в гомон большого города.

— Куда ты прёшь!..

— Простите, — пробормотала себе под нос я, уходя с проезжей части и сумасшедше улыбаясь сигналившему водителю.

Я бежала и бежала, так, будто за мной гналась свора собак, но страшно не было. Было хорошо. Чёрт, как же было хорошо…

В какой-то момент я закономерно споткнулась и упала, совершенно точно расшибив лоб, но улыбка не померкла ни на йоту, и я так и замерла — сидя на асфальте и завороженно вглядываясь в развевающийся российский флаг.

Стерев мокрые дорожки с щёк, я захохотала так заливисто, будто выиграла в лотерее самый лучший приз. Хотя почему это — «как»?

— Девушка, с вами всё в порядке?

Я быстро закивала, не переставая хохотать и с трудом выдавливая:

— Л-лучше не бывает…

Когда я нашла в себе силы дойти на ватных ногах до скамейки, то с удивлением обнаружила, что пальцы всё это время цеплялась за чемодан мёртвой хваткой, и что задеревеневшие мышцы противно ноют.

Впрочем, уделила чемодану внимание я не сразу, вглядываясь на падающие струи воды в фонтане и в прохожих так, будто от этого зависит моя жизнь. И лишь когда на улице окончательно стемнело, я открыла небольшое отделение для вещей, почти не удивившись, обнаружив там расписку с банка, ключи, клочок бумаги с адресом и документы.

Но идти никуда не хотелось, и я легла прям там, на повлажневшей от сырости скамейке, и ещё долго вслушивалась, как гудит и хлопочет отказывающийся засыпать большой город.

========== Эпилог ==========

***

Расчесав последнюю прядь, я намотала её на ещё один горячий брусочек, тут же дуя на пальцы. С соседней комнаты раздался надрывный плач, и я, разочарованно вздохнув, потуже запахнула халат, идя на звук.

— Что случилось, любимый? — ласково прощебетала я, беря ребёнка на руки. — Снова проголодался?

Вместо ответа Влад ухватился за воротник, успокаиваясь, и я, напевая мотив весёлой песни, быстрым шагом пошла в кухню. Рагу не подгорело лишь чудом, не иначе, и я, придерживая одной рукой ребёнка, другой помешивала ужин, рецепт которого пришлось учить из-за прилипчивой свекрови, невзлюбившей меня с первого взгляда и искренне считавшей, что, кроме неё, уму разуму меня точно никто не научит.

Уменьшая огонь на конфорке, я чмокнула в нос сына и, легонько покружившись и дождавшись от него улыбки, красующейся только-только прорезающимися зубами, пошла в спальню, в которой гордо стоял компьютер, за который нам пришлось отдать немалую сумму. Перечитав наброски в документе, я потёрла виски, так ничего и не придумав. В последнее время писать становилось всё сложнее, и хотя моя первая книга, так удачно взлетевшая в хиты продаж, и давала надежды на продолжение карьеры, вторая давала мне лишь хандру — писать из-под палки оказалось гораздо сложнее.

Впрочем, думать о писательстве сегодня не получалось — надо было привести дом в порядок к приезду мужа и свекрови, и хотя большинство дел я переделала ещё с утра, оставалась куча нудных мелочей, к которым эта чопорная женщина могла придраться. Вздохнув, я уже хотела положить задремавшего Влада в кроватку, как он снова захныкал, и я снова начала его ласково увещевать, припоминая, куда положила игрушку-кусалку.

Звонок в дверь заставил напрячься, — никого, кроме свекрови, я в гости не ждала — и я, приоткрыв дверь, тут же расслабилась, увидев, что у пришедшего отсутствуют поджатые губы, нахмуренные брови и ядрёная красная помада на губах.

— О, э… Приветствую Вас, мисс! — с диким акцентом проговорил почтальон, выглядя в форме столь несуразно, что у меня невольно поднялась бровь. Он снова наигранно внимательно посмотрел на листок и продолжил: — Мисс Со-ко-лё-фа…

— Соколова, Соколова я, — раздражённо закатила глаза я, бесцеремонно выхватывая ручку, чтобы расписаться. — И давно Вы в России?

— О, ну… Недавно, мисс. Но знал бы, что тут есть столь очаровательные особы, был бы уже давно, — подмигнул вдруг он. Я хмыкнула, получше оглядывая иностранца.

Иностранец же выделялся своей худощавостью, к которой можно было добавлять «болезненная», а ещё у него были непослушные чёрные кудри, осунувшийся овал лица, лисья улыбка и серо-зелёные глаза, которые блестели ненормально ярко и заставили меня скривиться.

— Американец, — едва слышно буркнула под нос я. — Так где мне стоит расписаться?..

— А как Вы поняли? — вдруг с живейшим интересом спросил он, не переставая меня пристально оглядывать.

— Простите?

— Что я из Америки.

Я с настороженностью посмотрела на незнакомца, склонив голову на бок.

— Акцент. А ещё в Британии наркоту не продают.

Его брови удивлённо приподнялись, и тут Влад решил показать, что почтальон ему не нравится, захныкав и вцепившись в воротник. Вспомнив про томящееся рагу, я решила поторопить события:

— Так где мне расписаться?

— Ах, да, вот тут!.. Мисс, эээ…

— Соколова.

— Да-да, знаете, давайте я Вам помогу занести посылку в дом… Кстати, тут такое совпадение! У меня есть замечательный друг, ваш, м-м, фанат. И он всегда мечтал с Вами встретиться вживую, поговорить там, обсудить всякое. Только он такой стеснительный, знаете, боится так, что дрожь берёт, но если не встретится, то будет жалеть всю оставшуюся жизнь и…

— Простите, но меня это не интересует, — выдохнула я. — Если Ваш друг хочет встретиться, то пусть сам напишет письмо или придёт на литературную встречу.

— Я же говорю, он очень стеснительный! Запихнул голову в песок и ждёт чего-то… — вдохновлённо проговорил он, ставя коробку в коридоре.

— А я-то тут причём? — риторически спросила я.

— О-о-о, уверяю, это будет приятный сюрприз и для Вас!

За предплечье доведя его до порога, я устало вздохнула.

— Послушайте, — начала решительно я, — мне правда лестно, что Вашему другу понравилось моё творчество, передайте ему мою благодарность за высокую оценку моего труда. Но у меня сейчас нет времени и сил на посторонние встречи. Простите ещё раз и…

— Постойте-постойте! — вдруг закудахтал он. — Говорю же, Вы не пожалеете! Он просто душка!..

— Не сомневаюсь, но я…

— Погодите, а так! — вдруг вскрикнул он, показывая мне ладонь и растопыривая пальцы. Так, всё ясно…

— Я думаю, Вам стоит отдохнуть, — лилейным голосом начала я, радуясь, что положила сына, и прикрывая дверь.

— Нет, Вы выслушаете! — упёрся он, ставя ногу в зазор двери и мешая закрыть. — Это важно, и Вы должны!..

Резко ослабив напор, я, напротив, распахнула дверь, скрещивая руки на груди и поднимая бровь.

— И что же?.. — выжидательно протянула я.

— О, — на миг потерял дар речи наркоман. — Дол… Должны с ним встретиться! Тогда встречу назначим на завтра где-нибудь в одиннадцать, нет, в четыре часа дн…

Использовав грязный приёмчик и дождавшись, когда он согнётся, застонав, я произвела захват, разворачивая его в другую сторону и ногой выпинывая с крыльца.

— Ещё раз тебя здесь увижу, полудурок, и ты полжизни проторчишь в ментовке, понял?! — рявкнула я, захлопывая дверь и закрывая её на три замка.

Облокотившись на дверь, я устало вздохнула, смотря на что-то радостно лепечущего Влада. Вспомнив про оставленное рагу, я тут же позабыла обо всём и понеслась на кухню. До прихода свекрови оставалось два часа.