Он откажется, твердила я себе. Не будет он со мной целоваться на глазах у этой толпы. Нет и нет. Я буду чувствовать себя растоптанной, но он на это все же не решится.

Но Аз вдруг подался вперед, видимо, поняв, что написано на моем лице. Он слегка облизнул свои губы. Я все поняла. Закрыв накрашенные глаза, я тоже вытянула спину по направлению к нему. В тишине раздался чей-то вздох, но мне было на него плевать. Мне вообще было на всех плевать: я хотела, чтобы Аз меня поцеловал. Пускай все обзавидуются. Он был мой. Они поймут это, когда мы наконец поцелуемся.

— Они не шутят… — донесся до моего уха чей-то шепоток. Пусть...

Дыхание Аза, пропахшее выпитым вином, обожгло мои губы. Он был так близко… я закрыла глаза и смочила язык слюной. Мне хотелось этого поцелуя. Я ж а ж д а л а его…

Невесомое винное жжение неожиданно отдалилось от губ, сворачивая куда-то вбок. Я открыла глаза в недоумении.

И тут же получила кроткий поцелуйчик в щеку.

Тишина. С нас никто не сводил взгляда.

Аз снова занял свое место. Смотрел вокруг себя он как-то виновато. Я коснулась щеки пальцами и почувствовала, что этот несчастный поцелуйчик все еще горит на ней, как крошечный пчелиный укус.

— Ооо... — разочарованно протянула Терпия. — А ещё отстойнее не могли?..

— А чего ты хотела?.. — развел руками Аз. — Она моя сестра!

— Мне… мне нужно в туалет… — забормотала я, вставая с земли.

До туалета я дошла, пытаясь сохранить невозмутимое спокойствие, или, по крайней мере, убедить собравшихся на вечеринке у Элли, что ничего страшного не случилось. Осторожно закрыв дверь, я во все глаза уставилась на отражение в зеркале. Я даже заплакать не могла, потому что макияж тогда бы раскис, и об этом узнали все. Вместо этого я выдавила из себя улыбку. Возможно, самую фальшивую из всех, которые мне приходилось из себя выдавливать. Выглядела она ужасно — будто ее выцарапали на моем лице ножом. Мысли о фальшивой улыбке и ноже слились в забытые образы: пустая комната, в которой завывает ветер, и она — не двигающаяся, не моргающая и не прощающая.

Я подставила лицо под холодную воду, чтобы в буквальном смысле смыть воспоминание об улыбке. Это мне удалось. Глаза, под которыми потекли серые разводы, защипало, но я нарочно не заплакала.

В дверь постучали.

— Занято!!! — выпалила я.

— Фриск, ты там? Говорить можешь? Все ништяк? — донесся до меня голос Аза.

— Да, — выдохнула я. — Ништяк.

— Извини, — бормотал он. — Дурацкая эта «бутылочка». Ну подумай, какова была вероятность, что нам…

— Около девяти процентов, — мрачно пропела я, вытирая серые разводы. — Ровно столько, и не меньше.

====== Глава четвертая ======

С Азом было покончено. Мне надоело набивать себе одни и те же шишки. Сердце как будто превратилось в знакомый вам горький комок, в свое время так и норовивший подкатить к моему горлу. А может, не сердце, а душа? Сказать было тяжело.

Перемену Аз заметил. И пытался подбодрить меня, пользуясь самой сильной своей способностью. Но даже вереницы радуг, порхающих по моей комнате, не помогали. Однако я продолжала улыбаться, а иногда даже смеялась над его шутками и непростительно плохими каламбурами: я не хотела, чтобы он волновался.

Выпускные экзамены были близко, как никогда. Это пугало. Страшнее экзаменов был только предстоящий выпускной бал.

Бал… мы еще не видели в глаза ни одного выпускного бала, так что самые невероятные догадки все время держали нас в томительном напряжении.

Надо ли говорить, что старая добрая Фриск не ждала его: идти ей было не с кем. Чувствовала она себя почти как все эти героини старых фильмов, так и не дождавшиеся своих супругов с войны: потерянной, разбитой и обделенной всеобщим счастьем. Словом, гаже некуда.

В один из вечеров после занятий я валялась в своей комнате в обнимку с книжкой, как вдруг в дверь постучали.

— Туки-тук, — услышала я голос Аза.

— Очень приятно, а я Фриск. Входи давай, — бросила я, закрыв книгу на половине.

Дверь скрипнула и на пороге встал он — как всегда, высокий, и с цветком в руке.

Удостоив золотые лепестки коротким взглядом, я перевела его на лицо Аза. Он широко улыбался

— На, — сказал он, протянув мне его.

— Что это? — неловко улыбнулась я, принимая неожиданный подарок.

— Первый из образцов моего нового подвида!

— То есть, просто золотой цветок? — спросила я, чувствуя, как исчезает моя улыбка.

— Не совсем. Гибрид. С раздвоенной чашевидной полостью. Кажется, у меня получилось!

Я присмотрелась повнимательнее. Ну да, получилось: на одном стебельке покоилось две золотые головки.

— Твоя проектная работа по биологии, да? — спросила я, просовывая палец в пространство между ними.

— Единственный предмет, который мне удалось освоить, — улыбнулся он еще шире.

— Ой, ищите дурака, господин Ни-Одной-Четверки-В-Аттестате, — беззлобно фыркнула я.

— Как успехи с современной литературой? — поинтересовался он, увидев, что я читаю.

— Да так… — ответила я, отставляя книгу подальше. — Постмодернизм можно любить только на расстоянии…

— Ну что ж…

— Ну то ж, — буркнула я.

Аз застыл на месте.

— Да присядь ты, — закатила я глаза. — Не укушу.

Он уселся на кровать. Наши взгляды соединились и, Аз нахмурился:

— Фриски, у тебя глаза красные… как тебе спится?..

— Плохо, — снова буркнула я.

— Кошмары, — сказал он. Именно сказал, а не спросил.

— Не-а, — соврала я. — Просто волнуюсь. И захочешь — не уснешь.

— Аналогично, — вздохнул он. — Ждешь ответов из колледжей, да?

Я невесело хихикнула:

— Ну кто мог знать, что их придумали в наказание за наши грехи? Я все лето убила этими проклятыми эссе…

Разговор с Азом действовал успокаивающе. С ним вообще всегда было спокойнее — ровно до той поры, пока я не начинала сходить с ума от распиравших меня чувств. Двухчашечный цветок я заткнула за ухо и села на ковер, сложив ноги по-турецки:

— Ты отправил заявление в этот помпезный универ на самом краю штата?

— До последнего сомневался, стоит ли вообще, — задумчиво покачал он головой. — Попытка — не пытка, но скорее всего ничегошеньки мне там не светит.

— Аз… — опешила я. Мне пришлось сдерживаться, чтобы не рассказать все, что я думала об этой его затее, потому что мне не хотелось ранить его чувства. — Если тебя примут, ты…

— Знаю-знаю, — он положил руку мне на плечо. — Но сама подумай: мы все равно будем встречаться в этом доме, как и прежде. Каникулы у всех студентов начинаются примерно в одно и то же время! Хотя что толку мне тебя утешать, если и так понятно, что ничегошеньки мне там не светит?..

— Да уж, — пробубнила я. — Не светит…

— Ладно, я к тебе не жаловаться пришел. — хлопнул он себя по коленям. — Через пару недель у нас будет бал. Ты нашла себе…

— Нет. Я пойду одна. Как солдатская вдова, — отрезала я тихим голосом.

— Чего? Какая еще вдова?.. — смутился Аз.

— Солдатская. Буду стоять в сторонке и смотреть, как вы пляшете, — настолько твердо ответила я, будто вынашивала этот план с самого рождения.

— Тебя что, вообще никто не позвал?! — ахнул он.

— Почему. Алекс позвал. Принес мне целый пирог.

— Целый пирог? — продолжал хлопать глазами Азриэль.

— Ирисковый. Прикрепил к нему открытку, на которой писал, что хотел бы быть моим кавалером на балу. Очень мило! И пирог был вкусный…

— Ну а чего ж ты ему отказала?!

— Потому что мне… ну, сам догадайся, — отмахнулась я.

Ну а что мне еще было делать? Закричать «мне нужен ты и только ты» прямо ему в лицо? Какая же я дура, черт бы меня побрал. Дура… Дура. Дура! Дура!!!

— Фриски, ну не под венец же вы идете! Сходила бы с ним просто как с другом!

— Как с другом, говоришь?

— Ты ему еще спасибо скажешь!

— А сам-то ты с кем идешь?

— Я… еще не знаю…

— Что, глаза разбегаются от вакансий, а? — брякнула я, подумав, что прозвучит это как шутка, но лицо у Аза поникло. Только после этого я поняла, какой эмоцией на самом деле был пропитан этот мой вопрос. Я попыталась улыбнуться, чтобы он подумал, что неправильно меня понял, и затараторила: — Эй! Бро! Не дуйся!