Светлой памяти Константина Ивановича Подымы, вдохновившего меня на написание этой книги, вечной памяти защитников нашего города, разгромивших врага в тяжелейших боях на берегах Цемесской бухты, всем новороссийцам, наследникам бессмертной памяти о подвиге воинов-малоземельцев, в год 75-летия Великой Победы посвящается…

Константин Иванович, хитро усмехнувшись, сказал мне:

– А ты возьми и сам напиши!

Это был ответ на мой шуточный риторический вопрос, почему так немного написано произведений об одной из самых героических страниц Великой Отечественной войны – боях на Малой земле.

– Постараюсь, – легкомысленно подыграл тогда я ему и тут же забыл об этом отступлении от нашего разговора о литературе военных лет.

Мне нравилось навещать Константина Ивановича в его маленькой, полной редчайших книг, квартире в районе Речного вокзала в Москве. Большинству из них не находилось места в забитых до предела шкафах, и они были сложены высокими стопками прямо на полу.

Мы подружились с ним очень быстро, сразу после моего поступления в МГИМО и переезда из Новороссийска в столичное студенческое общежитие. Прекрасный кинодраматург, тонко чувствовавший ткань видеоматериала, Константин Иванович здорово помог мне с дипломной работой по курсу тележурналистики, признанной по результатам экзаменов одной из лучших на потоке. Первоклассный поэт, виртуозно владевший искусством рифмы и ритма, он научил меня не бояться джунглей творчества и смело садиться за белый лист бумаги. Скрупулёзный исследователь, обладавший энциклопедическими знаниями, Константин Иванович поделился со мной умением видеть великое в простом, ценить каждую пядь родной земли, скрывающей бесконечно трудную, но славную историю. Наконец, просто добрый и отзывчивый человек, отдавший не один год своей жизни делу помощи попавшим в трудную ситуацию детям, он подал мне незабываемый пример светлого подвижничества и бескорыстной заботы о людях.

Именно таким – с одной стороны, простодушным и в чём-то даже наивным романтиком, с другой – недостижимым идеалом глубочайшего ума, природного таланта и добродетельной смелости – Константин Иванович навсегда остался в моей памяти. Тогда, накануне моей первой загранкомандировки в Йемен, я, конечно, не мог знать, что наша неторопливая беседа за чашкой чая с куском абрикосового торта станет, к моему горькому сожалению, последней…

Перед нашим прощанием Константин Иванович попросил меня подождать на кухне и удалился в комнату. Через четверть часа он вернулся с двумя пакетами, туго набитыми книгами, и, сияя от удовольствия, вручил их мне.

– Что это? – не сразу понял я, с ужасом прикидывая, сколько может весить его подарок.

– Как что? – деланно удивился Константин Иванович. – Справочная литература для твоего будущего романа.

– Какого романа? – спросил я, совершенно сбитый с толку.

– Который ты мне обещал написать, сидя вот здесь, – тонкой, уже дрожавшей от продолжительной болезни рукой Константин Иванович показал на стул, с которого я только что встал.

– Ах да, – спохватился я. – Только не написать, а постараться написать…

– Ну ладно! – нетерпеливо перебил он. – Тут только самое основное. Если потребуется что-то ещё, скажи. У меня всё есть.

– Хорошо, – просопел я, с трудом выволакивая в коридор увесистые пакеты…

Константина Ивановича я не обманул и по приезде в Йемен действительно попытался начать работу над романом. Однако тысяча мелких дел на совершенно новой и не очень ещё понятной мне дипломатической службе решительно отодвинули любые попытки литературного творчества на одно из последних мест.

Трагическое известие застало меня менее чем за полгода до окончания командировки. Мучительно тяжело было возвращаться в Россию, осознавая, что никогда больше не доведётся навестить Константина Ивановича, попить с ним чая на его крошечной кухне, так же, как и комната, плотно заполненной книгами, и до поздней ночи говорить обо всём и прежде всего о горячо любимом нами небольшом черноморском городе, изогнутом подковой вдоль берегов Цемесской бухты.

В Центральном аппарате МИД я провёл неполный год, после чего вновь был откомандирован за границу, на этот раз в Судан. Перебирая в Хартуме архивные файлы на старом ноутбуке, я случайно наткнулся на давние робкие и незатейливые наброски этого романа и уже хотел нажать на клавишу «Delete», когда вспомнил вдруг наставления Константина Ивановича. Поразмыслив несколько секунд и ухватившись за первое пришедшее на ум оправдание: «Ведь я действительно обещал только постараться, а не написать», вновь хотел нажать на клавишу. Однако внутренний голос, воспитанный в духе непримиримости к фальши за долгие годы общения с Константином Ивановичем, справедливо заметил: «Но ты же никогда не пытался по-настоящему», и палец с клавиши пришлось убрать.

Выкраивая время в выходные и по вечерам, в праздники и поездках, я внимательно перечитывал доставшиеся мне книги об истории обороны Новороссийска – кое-что из советской военной классики, что-то из немецкой – и сел, наконец, писать. К концу 2016 года роман был в общих чертах завершен, но я долго не решался выносить его на суд широкой публики.

Искушённые историки, да и не только они, безусловно, укажут на фактические несоответствия в описаниях обороны Новороссийска во второй половине 1942 года и десантной операции в посёлке Станичка (ныне – Малая земля) в начале 1943 года. Предвосхищая эти замечания, хочу подчеркнуть, что осмысленные и неизбежные в рамках творческого процесса изменения в описании отдельных событий или временных отрезков, не умаляющие величия боевого подвига защитников нашего города, вряд ли способны оскорбить чью-либо память. Легендарные события тех лет довольно подробно задокументированы и добросовестно изложены в любом хоть сколько-нибудь методическом описании Великой Отечественной войны, и каждый может позволить себе ознакомиться с ними.

Главное же назначение своей книги – как в первую очередь художественного произведения – я видел в том, чтобы ещё раз напомнить и как можно более правдиво показать читателю, насколько отвратительна и страшна в своей первобытной жестокости любая война, как неотвратимо и равнодушно отбирает она у каждого человека самое дорогое вне зависимости от его личных заслуг и качеств.

Давайте всегда будем помнить об этом, чтобы ничего подобного больше не могло повториться на нашей земле! И сохранение благодарной памяти – лучший тому залог!

Двадцать вторую годовщину освобождения от фашистов Новороссийск, официально пока не город-герой, встречал шумными народными гуляньями. Тогда ещё не был воздвигнут на Малой земле величественный мемориал-музей в виде носа десантного катера, с которого навстречу испепеляющему огню пяти отборных немецких дивизий спрыгивают первые бойцы дерзкого куниковского десанта, и будто каплями крови, брызнувшей на изумрудную траву, вся она была покрыта крупными алыми маками.

Легендарный плацдарм, почти весь окружённый новыми микрорайонами полностью восстановленного и сильно расширившегося после войны Новороссийска, оставался практически нетронутым памятником тем грозным боевым годам. Неровная ухабистая земля на месте полностью уничтоженного в результате жесточайших боёв пригородного посёлка Станичка до сих пор напряжённо бугрилась высокими брустверами, зияла глубокими воронками и была густо исполосована длинными порезами окопных траншей. На ней всё ещё чернели обугленные и помятые остовы взорванных танков, фрагменты разбитых орудий, опрокинутые надолбы и руины разрушенных домов.

Уроженец далёкого Русского Севера Андрей Прозоров, получивший по окончании Ленинградского Нахимовского военно-морского училища распределение на Черноморский флот, медленно бродил среди заросших высокой травой грозных свидетельств той свирепой битвы, что гулким эхом прогремела на весь мир более двух десятков лет назад на этом крошечном участке береговой линии.