Сердце дрогнуло. Лаквер. Он угрожал жизни Лаквера!

– …Стража! – гаркнул он, так что я вздрогнула. В двери тут же появился гвардеец. – Спустить её в темницу.

Его Высочество покинул комнату, оставив меня наедине с давящей тишиной. Впрочем, ненадолго – гвардеец не позволил долго рассиживаться и поспешил исполнить приказ.

Дорога вниз, в камеры, была как в тумане. Я ещё не до конца осознала, что меня ждёт.

Вскоре просторные переходы сменились тёмными и узкими, а потом и вовсе повеяло сыростью и холодом, к ним прибавился и запах плесени. У каждой двери стояли гвардейцы, они молча сопровождали меня ничего не выражающими взглядами. И когда мы спустились в подземелье Штор-Таль, послышались голоса, кашли, пьяные невнятные возгласы, давая понять, что это грязное мрачное место поглотит меня в пропасть. Стены давили, будто я оказалась в пещере, и вот-вот каменная гора обрушится на меня и придават – жуткое место, дающее почувствовать себя слабой, никчёмной и беззащитной.

Мы прошли вдоль камер, в которых за решётками сидели преступники. Я старалась на них не смотреть – только перед собой, в спину ещё одного гвардейца, что вышел сопроводить нас в недра подземелья до нужной темницы. Но всё же глянула в сторону. Боги, лучше бы я этого не делала! Один из грязных в отрепьях проходимцев, вперившись в меня взглядом, показал непристойный жест – задвигал бёдрами вперёд и назад. Я на секунду закрыла глаза, стараясь отрешиться от всего.

Спокойнее, только не отчаиваться. Я ни в чём не виновата, и это скоро выяснится.

Только каким образом, не понимала.

Мы свернули в проход, ведущий в левую сторону подземелья. Здесь двери были узкими и низкими, сквозь решётку я видела мужчин с темными лицами и жесткими, как железо, взглядами. Несомненно, они монстры, нелюди, отъявленные преступники и убийцы. И где-то среди них Лаквер… Кажется, всё же паника начала накатывать, заставляя все внутренности сжаться.

Меня привели в самый тёмный угол подземелья. Откуда-то сверху сочился тусклый свет из выдолбленной в камне пробоины. Я посмотрела дальше вдоль коридора и увидела чьи-то распластавшиеся по полу руки, просунувшиеся сквозь решётку, и, кажется, кровь.

– Вытащи его, пока он тут смердеть не стал, – приказал мой провожатый гвардейцу.

А я сглотнула подступивший ком дурноты, стараясь не рухнуть в обморок, хотя это был бы для меня выход, чтобы не видеть, как решетка открывается, и гвардеец тащит за руки труп. Меня втолкнули внутрь камеры и закрыли ржавую решётку.

– А мои вещи?! – всколыхнулась я.

Но гвардеец ничего не ответил, и по его молчанию я поняла, что они мне ничего не отдадут. Я узница, такая же проходимка и преступница, как все остальные. И никто не посмотрит, что девушка. Точнее, как раз-таки, может, и посмотрят, но я прочь гнала мрачные, холодящий живот мысли.

Страж ушёл, а я осталась стоять посередине камеры. Всё же не удержалась и заплакала. Горячие слёзы покатились по щекам обжигающими дорожками. Теперь никто мне не поможет, сгину здесь, и никто обо мне не вспомнит, потому что некому…

***

Я не знала, сколько так стояла, слёзы лились сами собой и, казалось, не собирались останавливаться. Нет, я не должна испытывать к себе жалость, она рушит всё! Зло стерев их со своих щёк, строго запретила себе плакать.

Наронг что-то требовал от меня. Я попыталась сквозь затуманенную голову вспомнить его слова. Он думает, что я в заговоре с кем-то.

Я прошла к месту, что напоминало подобие лежанки из соломы и какого-то просаленного тюфяка, поморщилась.

И тут сквозь головную боль, вызванную слезами, пришла мысли: а что если предложить выследить этих заговорщиков, которых он ищет? И тут же откинула ее – как мне это сделать, если он мне не верит, что я не убивала и ни в каком заговоре не участвую? Нет, не выйдет.

Оглядела серые каменные стены и посмотрела в зарешёченное единственное оконце под высоким потолком, в которое струился холодный воздух. Хуже всего, что из-за смерти Кьета пострадаю не только я, но и Лаквер – Его Высочество явно дал мне это понять.

И зачем я только согласилась на брак с лекарем? Что теперь будет?

Наронг

Наронг вздрогнул и проснулся резко сел в постели. Жуткая липкая тьма будто зло зашипела и отступила, убирая свои холодные щупальца от него, прячась по углам его покоев. Но тьма была и внутри него, пеленала рёбра паутиной, сдавливая, не позволяя дышать.

Кошмары не мучили его уже давно… Он сглотнул сухость и, запустив пятерню во взъерошенные после сна волосы, зачесал их назад, задержав дыхание, застыл, ожидая, пока зыбкая болезненная дрожь, что сковала его мышцы, схлынет с тела, а гулкие удары сердца не станут размеренными.

Рядом с ним зашевелилось одеяло, а в следующий миг женская стройная ножка выскользнула из-под тёплого покрова, потёрлась о него. Наронг скривился и, перехватив за щиколотку, скинул конечность с себя, заставляя её обладательницу встрепенуться и приподнять от подушки голову. Но одного его взгляда было достаточно, чтобы красотка захлопнула рот и спрятала свои прелести.

Наронг откинул одеяло и поднялся с постели. Прошёл к столику, стоявшему возле камина, где вчера вечером он распивал вино с миледи Ренер рег Таулор, что не помешало после переместиться на кровать. Впрочем, как и всегда, когда миледи приезжала в замок погостить на пару дней у родственников мужа, дабы скоротать серые дни отсутствия своего горячо любимого Нейхала рег Таулора – двоюродного брата императора, который находился в это время на севере столицы на службе. Ренер – третья жена Нейхала и, кажется, последняя.

Двоюродный дядька Наронга был доволен ею, хотя молодая жена не спешила давать графу потомство, но Нейхалу, видимо, и не слишком-то требовалось – он уже имел от первых двух жён четверых наследников, потому молодая жена ему нужна как драгоценное украшение его светлости, не более.

Ренер за спиной мужа, стоило тому отлучиться, развлекалась и наслаждалась жизнью, ни в чём себя не ограничивая. И вот уже год бесстыдно греется в постели двоюродного племянника своего мужа. Неплохо пристроилась.

Впрочем, Наронгу было плевать. Ренер недурна собой, имела хорошие манеры и была горячей любовницей, умеющая подарить мужчине наслаждение.

Наронг взял графин и отпил прямо с горла, утоляя жуткую жажду, краем глаза видя, как Ренер лениво наблюдала за ним, запустив руку в копну роскошных волос, грациозно раскинувшись на постели, демонстрируя своё изящное молодое тело.

– Тебе пора идти, – вернул графин на стол, направился к окну, за которым виднелось темнеющее небо и где-то внизу огни тесных улиц Флиастона.

Опершись ладонями на каменный подоконник, Наронг посмотрел вниз на крепостную стену, тонущую во мраке.

После недолгой тишины, послышалось шуршание и тихие шаги за спиной. Наронг напрягся, сжал кулаки, когда теплые ладони легли на спину, погладили лопатки и скользнули к плечам, овивая гибкой лозой его шею, в то время как девушка прильнула к нему всем телом, прижимаясь к спине упругими грудями. Но Наронг никак не отозвался. Всё, что было ему нужно, он получил, беря эту похотливую ненасытную стерву до глубокой ночи.

– Что с тобой? Ты какой-то напряженный, Наронг, – прошептала она горячо, скользя по позвоночнику мягкими губами, явно рассчитывая на продолжение.

Разомкнула руки и скользнула ими снова по лопаткам, переместились на упругий живот мужчины и ниже к паху, принялась ласкать пальцами. Наронг, задержав дыхание, развернулся, обхватил тонкое горло девушки, заставил опуститься на колени, но особого приглашение и нужно было – Ренер знала желание своего господина. Огладила его бёдра, ягодицы и принялась ласкать губами, заставляя всю кровь прихлынуть к паху, наливая твёрдостью плоть.

…Что с ним? Если бы Наронг знал! Что с ним происходит все эти последние десять лет его жизни? Жизни, которая не могла обойтись без лекаря Кьета рег Феррона, теперь умершего.