Он останавливается и медленно разворачивается ко мне. На губах ненавистная мне холодная усмешка:

– Глупо задавать вопросы, на которые уже знаешь ответ.

Словно в тумане я принимаю душ, застирываю свои вещи, оставив их сушиться прямо на раковине, в гардеробной беру первый попавшийся халат, краем сознания отмечая качество ласковой ткани. Механические действия помогают сосредоточится на главном: каким образом можно выбраться отсюда живой.

Я люблю жизнь. То есть, понятно, что её любит каждый. Но меня охватывает самая настоящая паника, стоит подумать о том, что однажды – пусть то будет глубокая старость или несчастный случай – я умру. Исчезну из этого мира. Не будет меня. Не для кого-то – меня не будет для самой себя. Неотвратимость этого события пугает меня до чёртиков! И сейчас, когда таким наглым образом хотят приблизить мою смерть, дают ощутить её ледяное дыхание на затылке, я готова пойти на что угодно, чтобы выжить.

Собственно, у меня есть только два варианта, и оба они, очевидно, сомнительны.

Первый: стать послушной, податливой, разумной и вызывающей доверие – понравиться этому монстру настолько, чтобы ему стало жаль меня убивать.

Смогу ли? Это дело второстепенное. А вот то, что я, скорей всего, вызову подозрения и, возможно, только приближу свою участь – ближе к истине. Вдруг ему не нравится абсолютное подчинение? Вдруг он как раз тащится от моего сопротивления? И, если я стану покладистой, он мгновенно потеряет ко мне интерес?

Я совсем не знаю этого человека. И, похоже, мне просто необходимо его узнать.

Следующее; пусть каким-то невероятным образом у меня получится связаться с внешним миром… Очевидно, в полиции мне не помогут – этот мужчина опасней, чем я предполагала изначально. Похоже, он имеет безграничную власть, раз просить помощи у простых косметолога и врача бессмысленно. Соответственно, мне нужен человек, свободный от страхов и моральных принципов и обладающий не меньшей властью.

К моему сожалению, я знаю лишь одного такого. Захочет ли он мне помочь? Захочет ли бросить вызов моему пленителю ради какой-то меня? Вопрос. А чтобы узнать на него ответ, нужно придумать, как с ним связаться.

Начнём с малого – постараемся изучить врага.

Я вздрагиваю, когда щелчок замка вырывает меня из марева размышлений. В комнату вальяжно входит мой персональный монстр, чем удивляет меня, потому что я не предполагала увидеть его так скоро, а затем он пропускает вперед себя парня с подносом в руках, и я успокаиваюсь. Но ненадолго. Потому что после того, как парень, поставив поднос на столик, уходит, мужчина остаётся, закрыв за ним дверь.

– Завтрак, – бросает он равнодушно, а затем занимает одно из кресел. То самое, на котором сидел вчера. Всё это время он не отрывает глаз от меня и выразительно поднимает бровь, когда я и не думаю шевелиться.

Спохватываюсь и иду к дивану, тоже усаживаясь, но как можно дальше от него. В планах изучение соперника, так почему не начать сразу же, верно?

Окей, какой смелой я бы себе не казалась, меня всё равно попеременно потряхивает от страха и, подозреваю, я и куска еды не смогу проглотить в его присутствии. А вот кофе… Его аромат буквально за секунды кружит мне голову. Вообще не представляю, как буду здесь существовать без возможности пить его тогда, когда мне захочется…

Я тянусь дрожащими пальцами к кофейнику и наливаю черную – ха, как сама душа моего монстра – жидкость в бессовестно маленькую кружечку, попутно вспоминая о своей свинке, кстати, оказавшейся причиной моих бед. Ладно, я во многом виновата сама, но всегда проще обвинить кого-то или, в моём случае, что-то, чем себя. Можно ещё приплести сюда Зюзю… Господи, что теперь с ней будет?..

– Будь добра, – привлекает моё внимание мужчина, кивая на кофейник в моих руках, когда я собираюсь наполнить свою мелкую посудку повторно.

Я поджимаю губы и наливаю кофе ещё в одну чашку, затем двигаю её по столешнице ближе к мерзавцу, чтобы он не вздумал сам приблизится ко мне.

Мужчина, в отличие от меня, не торопясь смакует напиток, не отрывая от меня глаз – я не вижу, но словно чувствую его взгляд кожей, и стараюсь не обращать на него внимания. В несколько глотков осушив кружку, я наливаю себе ещё – хочу выпить, как можно больше, пока кофе не остыл.

– Достаточно. Кофе полезен лишь в умеренных дозах.

– Вы беспокоитесь о моём здоровье? – фыркаю я, с ядом в голосе. Ну да, умней, конечно, было бы промолчать.

– Разумеется, – кивает он серьёзно, а холодные голубые глаза внимательно следят за моей реакцией. – До тех пор, пока мне это выгодно.

– Не беспокойтесь, смерть по естественным причинам мне не грозит. В отличие от неестественных, – добавляю я тихо.

Мужчина усмехается и, наконец, отводит взгляд, словно размышляя о чём-то своём. О чём?

– Мне понравилось, как ты на это отреагировала, – в итоге, заключает он и вновь замолкает на пару тревожных ударов моего сердца, а затем вонзает свой насмешливо-холодный взгляд в меня: – Большинство людей ломаются в подобных условиях, а ты, я полагаю, даже смогла выбрать тактику, выстроить подобие плана. Правда, не учла пару важных вещей.

– Каких? – бездумно заглатываю я крючок.

Проклятье.

– Свой собственный характер и абсолютное непонимание моего. – Его глаза чуть сужаются, пока я мысленно с ним соглашаюсь, стараясь, чтобы он этого не заметил. – Контроль эмоций, Вероника, – наука не простая, и сбоит даже у самых опытных. – коротко усмехается он, словно самому себе, затем продолжает: – Но ты, конечно, можешь попробовать. Впрочем, в твоём уравнении всё равно останется неизвестная переменная.

Он поднимается, не отпуская моего взгляда:

– Ешь. Мой повар делает невероятно вкусные тосты. Советую попробовать с ними персиковый джем.

Его ровные губы не покидает загадочная усмешка, пока он идёт к двери.

Неизвестная переменная? Проклятье, уравнение мне досталось чертовски сложное…

Даже после того, как он оставляет меня в одиночестве, я не могу себя заставить притронуться к еде.

Получается, всё то, что происходит – игра, где главный приз: моя жизнь?

Как следует поразмыслить над этим предположением мне не дают. Сначала заявляется всё тот же парень, что принёс еду, чтобы в этот раз её унести, а буквально через минут пять в комнату впускают врача-гинеколога.

Я стараюсь не сильно удивляться, когда понимаю, что в планшете женщины-врача оказывается вся моя подноготная от моего собственного гинеколога. Я лишь поражаюсь тому, насколько всё люди, что работают на этого непростого человека выдрессированы: даже эта, явно внештатная, сотрудница обладала бесстрастным лицом. Ни одного лишнего слова, чёткая дикция и равнодушный, профессиональный взгляд. Она не напугана и не выказывает напускного дружелюбия, просто выполняет работу, за которую ей платят.

Есть о чём подумать, кстати.

Мой монстр заявляется вновь как раз тогда, когда врач спрашивает меня о последней менструации.

– Э-м-м… – прослеживаю я взглядом за мужчиной, который занимает своё кресло.

– Смелее, Вероника, – бросает он и переключает своё внимание на телефон в руке, словно не нашёл иного места, где провести свой досуг.

– На прошлой неделе, – перевожу я взгляд на женщину, сильнее выпрямляя спину.

– Точную дату не припомните?

– Могла бы заглянуть в календарик на телефоне, если бы он был у меня под рукой, – бросаю я ненавистный взгляд на моего монстра. – Но, к сожалению…

– Поднапряги память, – не глядя равнодушно советует мужчина.

Гашу вспышку злости и без паузы называю число. Замечаю, как уголки его губ дёргаются в подобии улыбки, но смотрит он всё также в экран своего девайса.

– Хорошо. Значит, действие инъекции наступит мгновенно, – сообщает врач и открывает свой небольшой чемоданчик.

– Инъекции? – переспрашиваю я.

– Негативно отношусь к презервативам, – запросто откровенничает мужчина, поднимая на меня насмешливый взгляд, на что женщина никак не реагирует, продолжая возится с препаратами и шприцом.