С чего всё началось? Наверное, с дружбы. Детской, искренней, наивной. Странно, что они с ней дружили. Мало того, что девчонка, так ещё и младше на два года. Но они дружили, взяли под свою защиту, опекали, дрались с дёргающими её сверстниками, не позволяя сказать обидного слова в ту сторону. Эту троицу так и звали Рома-Тома-Вова. Ей двенадцать, им четырнадцать. Они долговязые баскетболисты, она мелкая гимнастка. Смешная компания, но безмерно преданная друг дружке.

Томка бегала за мальчишками везде, участвовала во всех авантюрах, огребая за это периодически от мамы. Но как бы мама не пыталась, сколько бы не ругалась, разбить эту троицу была не в силах.

Годы шли, дружба крепла, обрастая привязанностью и зависимостью. Мальчишкам было восемнадцать, когда они поняли, что Тома занимает слишком много места в их жизни.

Ежедневное опекунство отвлекало от учёбы, от спорта, от всего на свете. Но возраст берёт своё. Молодость и переизбыток тестостерона сподвигли ребят на эксперименты. Они и сами не поняли, как вовремя груповушки с двумя снятыми девицами, оказались по обе стороны с одной, совсем игнорируя вторую. Незабываемый опыт, определивший их дальнейшие сексуальные пристрастия.

Выпускной класс, последний звонок, бал, на котором девчонки рассекали в умопомрачительных платьях. Столько искушений, спонсируемых отцами. Грохот басов, пучки светомузыки, ползающей по полу и стенам, нескончаемый поток алкоголя. Глаза уже привычно сканировали толпу, находили невысокую, хрупкую брюнетку и прикидывали возможность раскрутить её на тройничок.

А у Тамары в это время разыгрывалась настоящая трагедия. Отец девушки, Пётр Георгиевич, получил направление по работе в Канаду на целых два года, и забирал всю семью с собой. Надя, младшая сестрёнка Томы, скакала от счастья, а Тамара билась в истерике от предстоящего переезда. Одноклассники, друзья, Ромка с Вовкой. Как она без них в чужой стране? Было бы ей восемнадцать, она смогла бы остаться с бабушкой, но Томке всего шестнадцать и права голоса у неё нет.

– Улетаем через неделю, – отрезал отец, давя истерику на корню. – Много вещей не набирать. Только самое необходимое.

Тома проплакала всю ночь, потом весь день, пока её не вызвонили ребята, пригласив отметить в кафе их окончание школы. И Томка снова плакала. Сначала заливая солью творожный десерт, потом зарываясь лицом в футболку на груди Ромки, а следом тиская в кулачках рубашку Вовчика.

Если Тома страдало по разрыву их долгой дружбы, то ребята почувствовали лёгкое облегчение. Больше времени, больше свободы, отсутствие ответственности. А потом накрыло. Вернётся ли обратно Томка? Насколько она станет чужой?

Уже вечером, проводив Томку домой, ребята сидели в баре и потягивали тёмную крушовицу. Жрать не хотелось, кусок в горло не лез, трахать баб тоже. Все мысли крутились только вокруг отъезда подруги.

– Может, это шанс избавиться от младшей сестрёнки и отдаться взрослой жизни? – заплетался языком Роман, опустошив пятый бокал. – Бабы… Много баб… Представляешь, каждый раз новая, и больше не надо следить за языком.

– А если ей понравиться в грёбаной Канаде? А если она влюбиться и выйдет замуж за лесоруба или бородаого мужика с лопатой? – выплёвывал несвязно Вовчик. – А если она решит остаться там?

– Через пару месяцев тебе уже будет насрать. Мы будем трахать очередную бабу, забыв о мелкой, учиться в институте, ездить на соревнования и отрываться в свободное время.

Ромка стукнул кулаком по столу и присосался к пиву, смакуя горьковатое пойло, бьющее всё больше по шарам. Вовка понимал, что два года приличный срок, и что люди меняются и за меньшее время.

Оставшиеся дни до отъезда ребята провели вместе. Последние часы, последние крупицы крепкой дружбы. Они вместе завтракали, обедали, ужинали, ходили в кино, на аттракционы, в клубы. Мальчишки поехали провожать Тому в аэропорт пообещав, что будут ждать и скучать. Тамара не смогла сдержать слёз, прощаясь с друзьями, и прорыдала весь полёт.

Когда-нибудь слёзы высохнут, сердце перестанет тосковать, жизнь закрутит в своём колесе, бросая на пути новые впечатления, новых друзей, новые чувства.

Ступив на чужую землю в почти семи тысячах километрах от дома, Тома ощутила болезненную тоску по ребятам. Как она без них, без их каждодневных встреч, без их шуток и опеки? Как она одна на вражеской территории?

Тамара переживала зря. Русскоязычная школа встретила добродушно, а её ученики, такие же чужаки в этой стране, вполне приветливо. Ночные страдания стали утихать с появлением нового круга общения. Скайп с мальчишками стал реже, пока, спустя полгода, не скатился на нет. Тоска выместилась учёбой, тусовками, свежими впечатлениями.

Ромка с Вовкой тосковали ещё меньше, пустившись во все тяжкие. Каждый день новая игрушка, всегда одна на двоих, чаще всего миниатюрная брюнетка. Они действовали по одному плану. Сначала Роман опутывал своей обаянием, соблазнял нежностью, увлекал поцелуями в дешёвый номер гостиницы, потом в игру вступал Владимир, сметая своей страстью и властностью.

Ни одна жертва не могла отказаться от такого коктейля эмоций, соглашаясь на необычный секс, кратковременное, не обязывающее к чему-либо приключение, покоряясь желаниям двух самцов. Дальше ребята делали всё, что хотели, экспериментировали, расширяли рамки дозволенного, трахались до звёзд в глазах и криков партнёрши. Никаких границ, никаких привязанностей, никаких сожалений.

Что их так тянуло к такому типу? Что заставляло в бушующей массе ночных клубов искать тонкий стан и изящные черты? Чёрт его знает.

Два года спустя

– Дом. Милый дом, – улыбнулась Тома, вдохнув прохладу июньского вечера. – Вот и я.

Ощутив под ногами родную землю, ей хотелось танцевать. Два года в неприветливой Канаде, где терпимо было только в русских кварталах и в компании таких же эмигрантов, как она. Тамара выучила язык, пыталась сдружиться с местной молодёжью, но всё, что от неё требовалось местным ловеласам, только быстрый секс с русской, горячей штучкой.

Один раз она решилась зайти дальше поцелуя, позволила спустить с себя трусики, лишить девственности, приоткрыть дверь в удовольствие сексуальной жизни, но… Было больно, слюняво, неприятно и обидно после того, как на следующий день этот козёл обсуждал её с друзьями, назвав «frigid fish*».

Больше желания окунуться во взрослую жизнь не возникало, а домой захотелось сильнее. Дома нет этих канадских, заносчивых ублюдков, считающих, что маленькие, русские шлюшки приезжают к ним только для этого.

– Поторопись Тамара. Такси ждать не будет, – подогнал отец, хватая Надюшку за руку.

Получив багаж, семейство Поляковых загрузилось в машину и понеслось в сторону Москвы, где по ним истосковалась родная бабушка, приехавшая убрать многолетнюю пыль в квартире и приготовить обед. Два года она не видела их, боясь умереть и не дождаться, страшась не обнять напоследок внучек.

Встреча утонула в слезах, объятиях и причитаниях. Надя вытянулась, Тамара повзрослела, Пётр похудел, Валентина осунулась. Тома сбежала от бабушкиной заботы в комнату, открыла страничку В Контакте и изменила в статусе надпись. Теперь на её страничке красовалось радостное «Ура! Я дома!».

Через пять минут телефон завибрировал от множества смс, а потом раздалась настойчивая трель, извещающая о звонке школьной подруги.

– Привет Томка! – прокричала в трубку Натка, борясь с оглушающей музыкой на заднем фоне. – Мы в «Бриленсе»! Здесь круто! Приезжай! Отметим возвращение блудной дочери!

С корабля и на бал? Почему бы и нет. Долго думать Томе не пришлось, она очень соскучилась по друзьям, по родной речи вокруг, по шуму местных вечеринок. Чёрное, короткое платье, купленное на распродаже в Канадском бутике, босоножки на высоком каблуке, обвивающие тонкими ремешками ноги до колен, завивка волос на крупную плойку, создающая вид естественных локонов, широкий браслет с яркими камнями.