– Тихо! Не паникуй!

– Но…

– Не паникуй, говорю тебе! Врубай аэроботы. Так, теперь хватайся за мою руку и держи крепко, очень крепко. Слышишь? Ни в коем случае не отпускай! Готова? Тогда поехали, – и мы ухнули с электролестницы вниз. Разумеется, Эжени была не готова, но указания выполняла исправно. Вцепилась в меня так, словно от моей руки зависела её жизнь, шевелила ногами и почти не орала. Турбины ботов исторгали синее пламя, мы не падали, а летели вниз. Разница, в общем-то, небольшая. В обоих случаях несёшься на бешеной скорости, уши закладывает, глаза щиплют от слез. Одежда, точно крылья, хлопает за спиной. В лицо бьёт волна горячего зловонного ветра, не продохнуть.

Спуск продолжался несколько драгоценных минут. Потом мы сбросили скорость, развернулись и полетели по прямой. Я притянул Эжени как можно ближе к себе, опасаясь, что она угробит кого-нибудь из пешеходов. Они кричали нам вслед: «Безумные придурки! Идиоты! Эй ты, смотри, куда прёшь!». До нужного квадрата было рукой подать. «Мы успеем перехватить профессора, дорога-то всего одна, обязательно на него натолкнёмся. Только бы успеть!» – так я думал, обнадёживал себя, и напрасно. Не только Эжени, но и я разнервничался не на шутку.

***

Опоздали. Вот и всё.

Опоздали.

Мы поняли это, как только увидели толпившихся у жилой башни людей, они стояли полукругом и галдели. Эжени выдрала руку из моей ладони и ринулась в сторону толпы. Она расталкивала людей локтями, распихивала их, не обращая внимания на протесты. Я, переключив аэроботы из скоростного режима в обычный, последовал за ней. Я уже знал, что она увидит, но разве у меня было право её останавливать?

Начался дождь. Эжени склонилась над телом дяди, распростёртым на грязной дороге. Вряд ли я когда-нибудь забуду тот душераздирающий крик, который испустила девушка, когда увидела профессора. Он был ещё жив, хотя и тяжело ранен в грудь. Эх, и чего ему не сиделось в квартире? Мы разминулись с ним на какие-то 10–12 минут! Всего лишь несколько минут! Вот дьявол!

– Ни в коем случае не приподнимай его!

Но она и не пыталась, только закрыла его своим телом от противных дождевых капель. Эжени низко склонилась над ним.

Грустная картина. Хрупкая девчушка пыталась защитить любимого дядюшку.

Скорбная картина. Хрупкая девчушка надеялась остановить человека, который готовился шагнуть за край могилы.

– Кто-нибудь вызвал карету «Скорой помощи»? Эй! Кто-нибудь вызвал карету «Скорой помощи»? Тьфу! Ради чего тогда тут толпитесь? – я вытащил из кармана гаджет, чтобы передать нужные сообщения. – Мужчина. Огнестрельное ранение. Жив, но потерял много крови. 10 квадрат, 18 улица. Дом? Чёрт, номер дома… 22-ой! Быстрее! Быстрее! – Вызвав врачей, я начал звонить полицейским. – Код 15, покушение на убийство. Координаты выслал. Оцепите квадрат, перекройте выходы. Опять они.

– Не расходиться! Пожалуйста, не расходитесь! Эжени, помощь будет здесь через минуту. Эжени! Позволь мне! – я намеревался оказать пострадавшему первую помощь и постарался отцепить девушку от Никифорова. Но она упорно продолжала обнимать дядю. Дождь яростно хлестал её по спине, зелёная рубашка промокла насквозь и прилипла к костлявым лопаткам. Я набросил на плечи Эжени непромокаемый плащ гвардейца и, наконец, отодвинул её в сторону. Кровь расползалась по земле. Конечности Питера Никифорова сводила предсмертная судорога, на его губах вздувались и лопались кровавые пузыри, он едва-едва дышал. Лёгкое задето, не иначе. Очки профессора треснули, и Эжени сняла их дрожащей рукой. Он был в сознании. Я запомнил его другим, не таким худым и измождённым. За прошедшие несколько месяцев профессор осунулся и сильно постарел. Рядом с ним валялся парик. Эх, нехитрая маскировка его не спасла!

– Можно помочь? – девушка повернула ко мне залитое слезами лицо.

– Я пытаюсь остановить кровь… Пока это всё, что я могу… Но погляди, врачи уже здесь.

Карета «Скорой помощи» не могла протиснуться в проулок, поэтому к нам направили парочку дроидов с носилками.

– Дядя… держись, дядя… Вот и они… Тебе помогут…

Дроиды уже начали приподнимать раненого, как он мертвой хваткой вцепился в руку племянницы. Пальцы впились в её запястье так сильно, что она вскрикнула от боли.

– Женя… Женечка… Ты не должна быть здесь… Не должна… Слишком опасно… Не нужно было приходить… Я не хотел… Они… – он начал кашлять, и кровь ручьём потекла по подбородку. Я кое-как разжал его онемевшие пальцы и освободил руку девушки.

– Тише, не говори! Не говори! – взмолилась она.

– Сообщение. Всё в нём, Женя. Сообщение… Я сделал это ради тебя… ради тебя… ради тебя…

Дроиды осторожно погрузили профессора на носилки и покатили к машине. Я подал руку девушке, помог ей подняться на ноги. Она вся дрожала от пережитого потрясения, одежда и руки были в крови дяди. Я подтолкнул её в сторону дроидов.

– Поезжай с ними. Давай, Эжени, поезжай с дядей! Ему ты нужнее. Я приеду позже. Мне нужно остаться здесь до прихода полицейских и гвардейцев. Я попытаюсь что-нибудь выяснить. Иди, а то уедут без тебя. И да, они могут отвезти твоего дядю в Нижнюю больницу, а там ему не помогут. Назови себя, пусть везут вас в Зеленый сектор. Поняла?

Эжени кивнула и бросилась догонять роботов. А я повернулся к зевакам. Надо же! Для меня, казалось, прошла целая вечность, а для них – всего пара минут. Кто-то укрылся от ливня под козырьком подъезда башни, кто-то – под зонтом. Представление закончилось, и я боялся, что народ начнёт расходиться. Подростки, правда, напротив выступили вперёд и с любопытством взирали на лужу крови и раскиданные по земле вещи профессора: папки, шляпу, парик, маленький саквояж, зонт. Какой-то мальчишка потянулся было к одной из папок, листы синтетической бумаги вывалились оттуда, слабо замерцали и, наконец, погасли.

– Не трогать! – прикрикнул на него я. – Сделайте пару шагов назад. Всех вас привлек хлопок, так? Кто первый увидел раненого? Нужна любая информация! Давайте покончим с этим побыстрее. Незачем тут мокнуть, если сказать нечего.

Кто-то не сказал ни слова, кто-то поспешил ретироваться, а некоторые заговорили одновременно, наперебой.

– Сэр, я живу неподалёку…услышала хлопок, сильный…

– А я живу напротив… Хлопок был точно такой же, что и на площади в 12-ом. Никого не видел.

– И я… Только тело… Вернее раненого… Улица была пуста.

– Стреляли, наверное, с большого расстояния, сэр. Может быть, даже сверху.

«Эх, и без вас знаю. Но вот что странно… Характер повреждений. Рана, а не ожог. Значит, на этот раз убийца орудовал не лазером. И здесь был хлопок и тогда, на площади… Зажигательная бомба? Но где тогда воронка? И зачем привлекать внимание? Столько вопросов!

Но одно ясно совершенно точно: мы имеем дело с Гильдией. И это уже третье нападение».

В больнице Зелёного сектора всё ослепительно белое: стены, пол, потолок, столики и кресла в приёмной, лампы, стойки медицинских сестёр, голограммы дроидов. Я нёсся через длинный коридор к лифтам, рискуя в любой момент свалиться и разбить голову о плиты. Проклятый скользкий пол! Нужно было остаться в аэроботах, они куда устойчивее обычных ботинок.

Эжени ждала меня на втором этаже. Её одежда высохла, волосы тоже (они распушились и топорщились в разные стороны). Лицо девушки опухло от слёз.

– Твой плащ. Держи, – она говорила металлическим голосом и отказывалась смотреть на меня.

– Прости, пожалуйста, я сильно задержался! Нужно было всех опросить, собрать вещи профессора. Твой дядя…?

– Не выжил. Его привезли сюда… уже… уже мёртвым.

Проклятье! Сердце рухнуло в пятки.

Десяток мыслей вихрем пронёсся в голове. «Почему именно сейчас? Почему на профессора напали именно сегодня? Ему ведь удавалось скрываться столько месяцев! Нет, не бывает таких совпадений! Неужели это мы его выдали? Неужели? Немыслимо! Нет, не может быть! Мы были осторожны, обсуждали эту тему только при встречах. Может быть, они следили за Эжени? Чёрт подери! Чёрт подери! И что делать? Что теперь делать? Вряд ли я смогу утешить девушку. Теперь уж не в моих силах ей помочь… Ну же, Алекс! Скажи что-нибудь! Ты же человек, в конце концов, а не деревяшка!»