– Сын мой родился со слабым здоровьем. Часто болел. Ему было семь лет, когда сильная простуда свалила его в кровать. Температура не спадала несколько дней, и врач, очень пожилая женщина, такая, знаете, старой советской закваски, которая привыкла все болезни лечить йодом и рыбьим жиром, прописала какие-то «современные» антибиотики. Причём, их надо было вводить внутримышечно, делать уколы. Я умела колоть, родители мои в старости болели, пришлось научиться. Купила я в аптеке шприц, лекарство в пузырьках, новокаин в ампулах и сделала своему мальчику укол…

Тут Юлия Павловна не выдержала, уронила голову на ладони и заплакала. Людмила Сергеевна соскочила со своего стула, встала за спиной у соседки, положила ей руки на плечи, постаралась прижать к себе. Никита молча смотрел расширившимися зрачками на Юлию Павловну.

– Спасибо, я в порядке, – через минуту сказала Юлия Павловна, взяв себя в руки,– в общем, все очень быстро произошло. Сын умер в течение десяти минут после первого же укола. Аллергический шок, я даже не успела скорую вызвать. А врачиха та еще лет десять деток лечила, ей как с гуся вода. Муж первый, отец ребёнка, не простил мне, мы разошлись практически сразу после похорон. Я очень долго приходила в себя, а потом всё боялась забеременеть – вдруг ребёнок такой же больной будет и снова умрет. Не один раз у меня была возможность выйти замуж, завести детей, но, как правило, мой отказ от материнства расстраивал очередное замужество. Пока я не встретила своего второго мужа Сашу. К сожалению, нам было уже много лет. Ах, если бы только я встретила его раньше, обязательно решилась бы на ребенка! С ним я ничего не боялась. Но было уже слишком поздно. А теперь и Саши нет, и детей нет. Жаль, очень жаль. Не была бы сейчас одна, как перст.

На кухне воцарилось тишина, каждый задумался о чем-то своем. История Юлии Павловны явно заставила Никиту поразмыслить, он вжался в стул, нахмурился. Людмила Сергеевна всё стояла за спиной Юлии Павловны, обнимая её одной рукой и ласково поглаживая волосы другой.

– Я тоже сглупила в жизни, не родила второго ребенка, – прервала сгустившееся общее молчание Людмила Сергеевна, вернувшись на своё место. – Сын у нас уже был, а места в одной комнате было мало. Это потом уже, после смерти соседки вторая комната нам досталась. Помнишь, Никита, Анастасию Семеновну? Ну, старушка с нами жила, когда ты маленький был, ты должен помнить!

– Да, помню, разумеется! – Никита откровенно обрадовался, что к нему, наконец, обратились, включили в разговор, – Она ещё всегда карамель для меня в кармане фартука держала. И угощала, пока мама не видит.

– Вот-вот! – подхватила Людмила Сергеевна и затем продолжила, – После смерти её комнату нам отдали, на расширение. Нас ведь трое тогда было, вот и увеличили нам жилплощадь. Только это не повлияло на увеличение семьи. Сначала я очень хотела родить, но только работа в больнице всё время отнимала. Да и сын наш настоящий сорванец был. Глаз да глаз за ним. Так и не решились мы на ещё одного ребенка. А надо было, в этом я с тобой, Юля, согласна! Все думала – успею еще, какие мои годы. Так жизнь и промчалась…

Людмила Сергеевна взяла крохотную паузу и, уже с большим энтузиазмом закончила:

– Ничего не откладывай, Никита, всё надо делать вовремя. И детей рожать, пока молодые. Старикам дети не положены, природу не обманешь, старикам внуки нужны. Но чтобы были внуки, в молодости детей родить и воспитать надо. А то будешь как мы, одиноким и никому ненужным. Ладно, нас с Юлей жизнь свела, спасибо Господу, а то куковали бы…

– Ну уж, ненужными! – не согласился с ней Никита, – Вы как родные сестрички. Похожи, точно две капли мёда. И дома у вас хорошо и уютно, будто вы одна семья.

Женщины смущённо, но радостно переглянулись.

– Ладно, обязательно подумаю над вашими словами, – закончил этот странный разговор Никита, поднимаясь со своего места, – спасибо, отдохнул в вашей компании, словно у мамы в гостях побывал, давно так хорошо не было!

Никита ушел, соседки, прибравшись на кухне, разошлись по комнатам, время было уже позднее. Расчёсываясь перед сном, Юлия Павловна долго смотрела в зеркало, пытаясь понять, почему Никита назвал их с Людмилой Сергеевной сестричками. Никакое, даже малейшее сходство она так и не нашла. «Глаза у меня карие, продолговатые, а у Людмилы Сергеевны светло-серые и почти круглые. Я смуглокожая, а она совсем белёсая. Да и комплекция у меня другая, не такая сухая, как у Людмилы Сергеевны», – вертясь перед так и сяк, размышляла Юлия Павловна, изучая своё изображение. «Нет, мы решительно вовсе не похожи!» – вынесла она вердикт и с этими мыслями отправилась спать.

Где-то под утро Юлии Павловне приснился странный сон. Обычно она плохо помнила свои сны, забывала их почти сразу, как открывала глаза, но этот врезался в память. Точнее не весь сон, а отдельные его части, связанные между собой одним сюжетом. Во сне она сначала ощутила себя в некоем тусклом пространстве, не имеющем ни верха, ни низа, ни каких-либо других сторон. Пространство было абсолютно пустым, но эта пустота почему-то совсем не пугала Юлию Павловну, которая обычно страдала агорафобией и всегда старалась иметь крышу над головой.

Внезапно боковым зрением Юлия Павловна ощутила в пустоте какое-то движение. Она перевела туда взгляд, но сразу поняла – это бесполезно. Она ничего не сможет увидеть, глядя прямо перед собой, лишь уловить ускользающее нечто самым краешком глаза. Впрочем, во сне это её нисколько не смутило, она старательно уставилась вперёд, параллельно вглядываясь боковым зрением туда, где заметила движение. И тут же увидела лицо своего мужа Саши. Только одно Сашино лицо, без остальных частей тела. Даже не лицо, а его улыбку, она тотчас вспомнила про Чеширского кота, но секунду спустя уже не думала об этом, потому что какой-то голос внутри неё сказал Саше: «Как же мне тебя не хватает, я совсем одна!»

«Ты должна найти родственную душу, тогда не будешь одна», – пришёл ей такой же внутренний ответ, и Юлия Павловна поняла, что Саша говорит с ней. «Ты моя родственная душа, – начала было Юлия Павловна, но Сашино улыбающееся лицо начало бледнеть, растворяться в пустоте, и женщина, силясь остановить его, поспешно выкрикнула, – я пыталась, но никого не нашла. Как мне найти родственную душу?» Сашина улыбка вернулась на своё место и даже расширилась, стала ярче. Юлии Павловне показалось, что он со значением подмигнул ей.

И сразу пространство вокруг женщины наполнилось огромным множеством медленно плывущих в нём шаров. Совсем крохотных, не больше тех, которыми играют в настольный теннис. Ошеломлённая странной картиной, Юлия Павловна начала рассматривать эти шары и внезапно поняла, что тоже стала таким же шариком, перемещающимся в общем потоке.

В следующий миг она точно знала, что каждый шар имеет свой цвет. И что некоторые шары образуют пары и даже группы. Откуда пришло это знание, Юлию Павловну во сне не интересовало – знает, и точка. Гораздо больше её сейчас занимало то движение, в которое она вовлеклась. Сначала это движение казалось ей бессистемным и хаотичным, но уже через мгновение женщина увидела в этом хаосе закономерность. Точнее, даже так – никакого хаоса не было и в помине.

Шары двигались с разной скоростью и в разных направлениях, но при этом образовывали пары и даже группы. И вот внутри своих пар или групп движение шаров было согласованным. Все они исполняли удивительно синхронный хороводный танец, вращаясь вокруг общего центра, но в центре пары или группы была пустота. И ещё она поняла – все шары в парах и группах были одного цвета.

Как только ей пришла эта мысль, Юлия Павловна увидела, как одна из пар, шары в которой заметно отличились оттенками, разорвала своё совместное кружение, и шары полетели в разные стороны.

«А какого цвета я?» – неожиданно подумала Юлия Павловна и впала во сне в отчаяние, потому что не знала, как узнать свой цвет. Отчаянье это было жгучим как острая боль, но очень кратковременным, потому что Сашин голос в её голове спокойно произнёс: «Посмотри на меня». Юлия Павловна принялась разглядывать Сашино лицо боковым зрением, вначале она плохо понимала, что нужно делать, но несколько секунд спустя почувствовала, как изменился оттенок этого лица.