В тот день Катя, как обычно в свой обеденный перерыв заглянула на страничку Леши в инстаграм. Каково же было ее удивление при виде его обновлений! Все ее фотографии исчезли – все до единой. Остались только снимки Леши, его друзей и родственников. Катя не успела отойти от шока, когда внезапно появилась новая публикация. На новом фото Леша был запечатлен в обнимку с эффектной брюнеткой. Пост гласил, что Леша хорошо провел время со своей девушкой в новом клубе Сергея Антонова и благодарил того за приглашение. Катя недоверчиво уставилась на текст, перечитывая его снова и снова. Это не могло быть правдой. Леша с кем-то встречается? Нет, невозможно. Прошел всего месяц. Он не мог так быстро забыть ее, ведь она была его жизнью. Он сам так говорил. Они были вместе шесть лет, они любили друг друга, и, даже приняв ее предательство, Леша не мог так быстро начать двигаться дальше, встречаться с кем-то другим. Невозможно! Она не верит!

Катя забилась в истерике. Крики вперемешку с рыданиями вырывались из ее горла. Она крепко зажала в руке телефон, не в силах оторвать взгляд от фотографии, хотя в глазах все расплывалось от слез. Как же так? Это невозможно. Неправда! Захлебываясь от слез, она сползла с кресла на пол. Кто-то пытался поднять девушку, но она отталкивала протягиваемые ей руки. Щеку обожгла боль от пощечины, но даже это не привело ее в чувство. Катя продолжала биться в истерике, не в силах выдержать боль, разрывающую ее сердце. Она не могла потерять Лешу. Он был ее и только ее. Катя рыдала, что-то бессвязно крича и не реагируя ни на какие внешние раздражители, пока внезапно не потеряла сознание.

***

Она очнулась на диване в приемной. Врач измерял ее давление, обеспокоенный отец стоял рядом со стаканом воды в руках.

– Я дам ей легкое успокоительное, – сказал врач, обращаясь к ее отцу. – Проблема психологическая. Покажите ее хорошему психологу. Ну, а если сомневаетесь, то пройдите обследование в больнице. Я больше ничего не могу сделать. Ааа, барышня пришла в себя. Ну, как самочувствие?

Катя закрыла глаза и снова разразилась слезами.

– Ну-ну, хватит Вам. Дело молодое, понимаю, но стоит ли так убиваться? Никто ведь не умер? Вот, выпейте-ка.

К ее губам поднесли стакан с водой и Катя послушно выпила. В горле пересохло, голова раскалывалась.

– Выпей таблетку и станет лучше, вот увидишь, – уговаривал папа, протягивая ей лекарство, которое она тоже послушно приняла.

Катя не могла думать ни о чем, кроме Леши. Ей хотелось умереть – так было больно.

Врач ушел, а папа помог ей спуститься вниз и сесть в машину. Отвез ее домой, в их дом, где они жили до того, как появился Демьянов и все разрушил. Довел до ее комнаты и, уложив на кровать, накрыл одеялом, а сам сел рядом и принялся молча гладить волосы дочери, как делал в детстве, когда Катя боялась уснуть после приснившегося кошмара. Девушка продолжала тихо плакать, пока ее не сморил сон.

Ее разбудили крики за дверью.

– Она – моя жена и должна находиться рядом со мной, – кричал Демьянов.

– Успокойся, черт побери! – Папа тоже повысил голос. – Катя нездорова только по твоей вине. Разве ты не заметил, как она себя ведет? Весь последний месяц моя дочь была в депрессии, а сегодня сорвалась. Она потеряла сознание! Что ты с ней сделал!?

Катя вскочила с кровати и побежала на шум, пока они не поубивали друг друга.

– Прекратите!

Мужчины обернулись. Во взгляде Демьянова промелькнуло облегчение.

– Я в порядке, папа. Не волнуйся. Такого больше не повторится.

– Это ненормально, Катя. Ты не похожа сама на себя, и ты не в себе уже долгое время. Нужно завтра же поехать в клинику и обследоваться. Пойти к психологу тоже не помешает.

– Мне не нужен психолог! И я здорова. Андрей, ты за мной?

– Не спорь, Катя! – Снова сорвался на крик отец. – Нельзя же себя так запускать! Ты так напугала меня, когда потеряла сознание. Переночуешь здесь, а завтра с утра мы поедем в клинику. Сделай это хотя бы ради меня, если не ради себя.

Увидев, что девушка собирается возразить, Станислав Дмитриевич добавил:

– Если не согласишься, я отправлю тебя в отпуск на месяц.

Демьянов стоял молча, не вмешиваясь в их спор, но как только речь зашла о ночлеге вне его дома, весь подобрался, словно хищник, почуявший добычу.

– Вы правы, Станислав, Кате нужно обследоваться, но здесь она не останется. Завтра я сам отвезу жену в клинику и ее осмотрят все специалисты, включая психолога. И прежде, чем снова начать спорить, хочу напомнить о требованиях договора, которые Вы не можете позволить себе нарушить.

– Да к черту тебя и твой договор! – Закричал папа. – Катя – моя дочь и я…

– Прекратите немедленно! – Катя поспешила вмешаться, ведь отец был явно не в себе. – Папа, мне будет удобнее у Демьянова, там все мои вещи. Успокойся, пожалуйста! Если хочешь, завтра, после клиники, я заеду к тебе, и мы вместе приготовим ужин, хорошо?

Отцу все-таки пришлось их отпустить.

Они спустились к автомобильной стоянке, Демьянов усадил ее на заднее сиденье своей машины, затем сел рядом с ней. За рулем был Вова.

– Как ты себя чувствуешь?

Мужчина выглядел обеспокоенным. Он попытался взять ее за руку, но Катя выдернула свою ладонь из его пальцев.

– У меня болит голова. И все. Я не в настроении разговаривать.

Демьянов, к ее удивлению, уступил. По приезде домой он проводил девушку в спальню и принес ей чай. Переодевшись в пижаму, Катя выключила свет и забралась в постель. Она лежала, повернувшись к окну, и беззвучно плакала. Боль не проходила. Она, не переставая, думала о Леше.

***

На следующее утро Демьянов показал девушку чуть ли не всем врачам дорогой частной клиники, сотрудники которой стелились перед ним, словно перед президентом. Узнав, что с физическим здоровьем Кати все в порядке, он не успокоился и, несмотря на все возражения, записал ее к психологу. Этого доктора после смерти мамы посещала Ника. Дмитрий Николаевич был первоклассным специалистом, одним из самых востребованных в стране, и действительно помог Кате. Теперь она встречалась с ним раз в неделю в течение четырех месяцев, и прогресс был на лицо. Вскоре необходимость в его услугах пропала.

Первые дни после ее истерики Демьянов держался отстраненно и больше не прикасался к девушке, но постепенно жизнь вернулась в свое русло. Ласки мужа с каждым разом становились все смелее, однако Катя останавливала его, не позволяя себя раздевать и дотрагиваться руками ниже ее груди, хотя сама заводилась от его прикосновений. Она боялась, что однажды мужчина сорвется, но он держался с завидным самообладанием. После нескольких недель психологической терапии, когда Катя начала постепенно выходить из депрессии, ее все больше пугало растущее влечение к мужу. Ей казалось, что этим она предает не только Лешу, но и саму себя, ведь дело было даже не в чувствах – их она к Демьянову точно не испытывала – а в банальной физиологии. Ее не трогали подарки и романтические жесты, щедро рассыпаемые ее мужем, но в тот миг, когда они оказывались наедине в одной постели, близость мужчины кружила голову. Катя держалась, мысленно возвращаясь к Леше и, тем самым, ужесточая свое сердце. Леша до сих пор причинял ей боль: он вернулся к прежнему образу жизни и снова менял девушек как перчатки. Катя следила за его страничками в социальных сетях, а он и не думал скрывать свою бурную личную жизнь. Недавно он получил долгожданное повышение и Катя искренне порадовалась за него, хотя ей хотелось убить девушку, с которой он это отпраздновал – ведь на ее месте должна была быть сама Катя. Очередной срыв произошел через пять месяцев со дня ее свадьбы с Демьяновым. Он был в душе, а Катя легла в постель и начала по обыкновению просматривать ленту в инстаграме, когда наткнулась на новую публикацию Леши, сообщающей о помолвке. Катя как будто ощутила удар ножа в самое сердце. Телефон выпал из рук, из глаз побежали слезы. Она свернулась калачиком и рыдала о своей окончательно потерянной любви: ведь, несмотря на замужество, пока Леша был свободным, девушка в глубине души продолжала надеяться на воссоединение. Теперь умерла ее последняя надежда. Она не заметила, когда Демьянов вышел из ванной. Он лег в постель и молча притянул ее к себе, а Катя так и продолжала плакать, уткнувшись в его грудь, пока не уснула.