– Ты не хотел, он первый начал».

Да что этот сон? Перед глазами дорога, а на ней трупы, много трупов.

Илья остановил свой танк. Набежали остальные танкисты батальона, глушат моторы машин. Затихает гул и он скомандовал батальону:

– Выходи! Привал!

Выбираясь из башни танка, нога Ильи заскользила по крылу. Кровь на нем и все гусеницы в крови немцев.

– Протрите все, – приказал он механику.

Все экипажи потянулись к зеленому лужку. Там, у мостика, журчит светлый ручеек, Шевчук опустил руки в ручей и все тер и тер их. Ему казалось, что руки у него в крови по локоть. Танкисты собирались кучками, слышны были их возбужденные голоса:

– А наш танк прямо на пушку, смял ее – и дальше вдоль дороги пошли. Правой гусеницей по бортам машин.

– А ты видел, как немцы головой в кювет? А я думал, что страшные они,– ответил кто то.

– Мы тоже пушечку придавили, – сообщил командир танка Володин, – бьют они по танку почти в упор, да все мимо. От страха, наверное, промазали. А потом поднимают руки вверх, и пощады просят.

– Ребята! Да они боятся нас! – басовито воскликнул кто-то третий.

Илья с Петром Семеновичем уселись у самого кювета, и вдруг он говорит ему:

– Почему немцы идут без опаски? Почему они идут, будто по своей земле? Где же наши войска? Почему мы так далеко пропустили врага?

– Я не знаю, я ничего не знаю. Мне ничего не понятно, только больно очень,– ответил ему Илья.

– Илья Петрович! Как же это могло произойти? Все время, нам твердили, что в бой готовы. И вдруг – это! Объясните мне, пожалуйста!

– Эх, Петр Семенович! Да, что я могу тебе сказать? Дальше батальона мне ничего не видно. Командование вверху, наверное, знает, что к чему.

– Зна-а-ет?– недоверчиво протянул замполит, – на прошлой неделе, на совещании в округе, выступал командующий, говорил о боеготовности. Трудно мне разобраться, как у него с военным уровнем. Человек я гражданский, но речь его, мне не понравилась. Одни громкие фразы звучали: «Если Родина прикажет», « Мы – зоркий страж», « Армия наша – непобедима». И все в том же духе. Хлопали ему – и он доволен.

– А ты не боишься мне такое говорить, Петр Семенович?

– А чего мне бояться-то? Неразбериха какая в первый день войны. Видно, вилка у него.

– А что за вилка?

– Да высокое звание, да мало знаний. Вот тебе и вилка.

– Говоришь, вилка? А наш комдив – полковник Гордиевский? Ведь про него так не скажешь, я давно его знаю. Он комдивом дивизии был на Дальнем Востоке. Я прибыл тогда туда молоденьким лейтенантом. Дружил с его дочерью Ксенией, бывал у них в доме. А в тридцать восьмом забрали его. Вслед за ним и меня из армии погнали. А перед войной Гордиевского освободили, жаль, что увидеть его не пришлось. Учил нас всегда правильно. Однажды на маневрах, эскадрон пошел в лихую атаку. Шашки наголо и вперед. А в обороне остались четыре пулемета и винтовки. И я первый раз увидел тогда гнев комдива. Он сказал тогда нашему капитану:

– Погубил эскадрон, я снимаю вас с должности.

Вот такой комдив Гордиевский был у нас, – сказал Илья.

9.

Выслав вперед разведку, танкисты батальона двинулись в район, который указал командир полка. Двигались с потушенными фарами и в кромешной темноте. Не встретив на своем пути ни немцев, ни своих, добрались до назначенного места. И опять, кроме них никого нет. Один безмолвный и темный лес, а люди передвигались как тени, все разговаривали шепотом. Вдали заурчал мотоцикл, и все притихли. Прислушиваясь – свои или немцы? Радист без конца повторял:

– «Гром», «Гром»,– я «Молния»! Прием!

Илья выставил дозоры. Танкисты легли под танками, под деревьями. «Почему так внезапно все обрушилось? Почему в первый же день войны прорвались немцы? Где же пограничные войска? Где же корпус, дивизия?» – думал Илья и вспомнился недавний разговор с танкистами и командиром танка Володиным:

– Товарищ капитан. Будет война или нет?

– А вы сами как думаете?– ответил он тогда.

– Думаю, что Гитлер не нападет. Побоится, у нас сила! Вон, в Гражданскую войну – сколько навалилось интервентов? И, всем каюк пришел. У нас же мощь! Побоится он нападать на нас.

Но танкист Кондратов выкрикнул:

– Еще как пойдет! Французов побил? Поляков побил? Всю Европу побил! Техники всякой, завались.

Володин поднялся, высокий, широкоплечий, брови нахмурил и пошел на Кондратова, тот попятился и побледнел.

– Ты чего разошелся Кондратов? Французов, поляков сравнил. Да попробуй нас только тронуть! Сомнем в два счета! Трус ты!

– Вредное говоришь. Кондратов, – вмешался старшина Михайлик.

– Куда гнешь? Если трусость в тебе заговорила, то побори ее. Понятно, что человек не мишень. А если нападут на нас? И мы убивать будем, и нас убивать будут. Правильна гэта. Иначе как же?

И вот теперь напали на нас немцы, воюем на своей земле. Почему на своей?»

Илья и не мог заснуть от этих дум, рядом послышались шаги. Это был Астахов, он заменил погибшего Сергея. И Илья вспомнил о Зое, он решил ее проведать и, поднявшись с земли, пошел в конец колонны. Зоя лежала на брезенте под деревом, лица ее не было видно. Илья присел на корточки возле нее и положил руку на плечо девушки. Она дышала часто и ее била дрожь.

– Илья Петрович, спасибо вам.

– За что же Зоя? За что спасибо? Тебе холодно? Ты вся дрожишь.

Илья снял с себя куртку и набросил ей на плечи.

Взял ее руки в свои ладони, она уткнулась в руки и заплакала. Горячие слезы падали ему в ладонь. Всхлипывая, она шептала:

– Илья Петрович, как же это так?

Молчит Илья и перебирает ее мягкие волосы. Они точно такие же, как у Оксаны.

– Поспи, поспи, Зоя.

– Постараюсь. Мне очень больно. Почему все так случилось?

Но что ему сказать? Как утешить Зою? Он только и смог сказать ей:

– Зоя, ты заснула бы. Успокойся, дорогая. Это война.

Илья встал и пошел к своему танку, было совсем тихо. Только едва уловимый шелест теплого ветерка в густой хвое сосны. А где то льется кровь и гибнут люди. А ведь прошел всего один день войны!

Глава 2

1.

Светает, солнце еще не взошло, а птицы уже весело защебетали в ветвях деревьев. Вот маленькая пичужка, часто махая крыльями, повисла в воздухе над поляной и поет, захлебываясь. Илья смотрит на нее, любуется. Петр Семенович тоже смотрит на нее:

– Смешные птахи. Что для них война?

Он поправляет сбившуюся пряжку ремня.

– А кто смешные?

– Да птицы. Вишь, как заливаются, радуются наступающему дню.

Но вот поднялись танкисты, тут же захлопали люки моторных отделений – это началась заправка машин. Все громче и громче звучат голоса.

– Что делать будем? Илья Петрович? – спросил его замполит.

– Позавтракаем, и искать свой полк.

– А где они? Может уже отбросили немцев и уже в Польше громят их?

– Вряд ли, Петр Семенович. Ведь немцы идут на восток.

– Слышите? Слышите? – тихо сказал Петр Семенович.

Илья прислушался, ни никаких звуков не уловил, кроме щебетания птиц и шума пробуждающегося леса.

– Слышите? – снова спросил замполит.

Вот теперь, до Ильи донесся далекий гул моторов. Он быстро приближался, в небе появились черные точка. Их было очень много.

– Бомбить пошли, в сторону фронта полетели. И нам надо тоже туда, – заметил Петр Семенович, глядя вслед удаляющимся стервятникам.

Пыльной проселочной дорогой батальон двинулся на восток. Солнце светило в глаза, заставляя жмуриться. Впереди закурилось облачко пыли, и из него вынырнул мотоциклист. Резко затормозив, он остановился и вытянул руку.

– Офицер связи, лейтенант Иванов!– мотоциклист вкинул ладонь к шлему, – я ищу штаб полка.

Лейтенант смотрел на Шевчука грустными глазами.

– Где же он? Со вчерашнего дня ищу,– он вздохнул, и стал стирать рукавом пыль с лица.

Илья молчал и смотрел на лейтенанта.

– Я петлял, петлял по дорогам, чуть было в плен не попал к немцам. Везде немцы парашютистов понакидали. Не выполнил я приказ, что теперь будет?