Я все думал, что мы будем делать, когда найдем его, но не рискнул спрашивать. Я опасался, что на этот раз боги ставят трагедию.

Весь последний день мы ехали вдоль скалистого берега моря. Побережье к югу от Кайлама почти необитаемо. В некоторых бухтах сохранились еще маленькие рыбацкие деревушки, но крестьянские дома редки. Мы избежали посторонних глаз, скользя призраками в тумане, наползавшем на берег с моря.

Когда начало темнеть, мы остановились дать отдых лошадям, и нам пора было перекусить. Хлеб зачерствел настолько, что, боюсь, мы хрустели им громче, чем лошади — сухой травой. Я замерз, устал и почти отчаялся.

— Нам надо побыстрее найти кров, — мрачно заметил я. — Иначе мы скоро не будем видеть собственных рук, держащих поводья.

— Мы почти на месте.

Я удивился, откуда она знает это. Все, что я видел, — это траву, да и ту немного. Даже лошади, которые паслись всего в нескольких шагах от нас, еле виднелись сквозь туман.

Должно быть, она заметила мои сомнения.

— Последняя речка, которую мы пересекли, это Пильский ручей. Я поймала в нем не одну форель. Мы уже на земле моего брата.

— Тогда расскажите мне про замок.

— «Замок» — слишком громкое название. Так, блокгауз на возвышенности. Его строили как сторожевую башню для защиты от пиратов. Мой дед превратил его в охотничье поместье.

Я почувствовал себя немного лучше.

— А гарнизон в нем большой?

— Сейчас вообще никакого. Все воюют на севере. Я думаю, там только Зиг и один-два тюремщика.

Так мы могли еще надеяться на успех. Человека со сломанной лодыжкой держать взаперти не так уж трудно. Но посади его верхом, и он сможет передвигаться не хуже нас. Вот только будут ли там лошади? Жаль, что мы не купили запасного коня, пока была такая возможность, но теперь рассчитывать на это не приходилось.

— Ну что ж, доверимся богам, — пробормотал я с набитым ртом.

На ближних подступах к замку нам пришлось спешиться и вести лошадей в поводу. Тропа петляла между деревьями, пока не вынырнула на каменистое плоскогорье. Мы разговаривали только шепотом, хотя вряд ли кто мог услышать нас сквозь шум прибоя. Я ощущал его ногами почти так же, как слышал ушами, хотя мы поднялись довольно высоко. Если в такую ночь замок охраняется снаружи, значит, в нем столько людей, что нам не на что рассчитывать.

Замок Зардон замаячил перед нами темным прямоугольником на фоне чуть более темного неба. Кукольный замок — ящик не больше десяти шагов в поперечнике, не выше двух этажей. Тропа упиралась в арку ворот, и створка была открыта. Я перестал беспокоиться относительно гарнизона и задумался, что нам делать, если внутри никого не окажется.

Впрочем, я не знал также, что мы будем делать, если внутри кто-то окажется. Я даже не спрашивал, потому что не хотел слышать ответ. Кто я такой, чтобы мешать настоящей любви?

Я подозревал, что моя волевая спутница намеревается как можно быстрее сочетаться с Зигом законным браком, дабы поставить свою семью и своих августейших преследователей перед свершившимся фактом. Что потом? Возможно, Свежероза слишком плохо представляла себе дворцовые нравы, чтобы предвидеть неизбежные последствия такого шага. Зато я представлял, и даже слишком хорошо. Во дворце ходили слухи об участи тех, кто имел неосторожность не угодить царевичу. Сам царь запросто мог бы упрятать Свежерозу в темницу до скончания дней. О том, что он сделает с Зигом и со мной, я старался не думать.

Тем временем мы привязали коней к ограде, и Свежероза направилась к двери. Я схватил ее за руку.

— Сначала обойдем замок и посмотрим, горит ли в окнах свет.

— Попробуйте, и совершите нырок с рекордной высоты.

— Ох… Ладно, тогда опишите мне внутреннюю планировку.

— На этом этаже конюшня, кухня и помещение охраны. На втором — зала и две спальни. Пошли.

Мы нырнули в дверь и оказались в темноте. Свежероза взяла меня за руку неожиданно теплыми пальцами и повела за собой, находя дорогу на ощупь. Если где-то рядом и были лошади, это были самые тихие и лишенные запаха лошади из всех мне известных. Я ощущал запах моря и дыма. Мы дошли до лестницы и начали подниматься. К счастью, ступени были каменными и не скрипели. Мы передвигались в полной тишине, нарушаемой только рокотом прибоя и отчаянным стуком моего сердца, слышным, наверное, и в Утоме.

Потом мы свернули за угол, и впереди показался свет, выбивавшийся из-под двери. Мы пригнулись и заглянули в щель.

Я увидел ножки мебели и четыре башмака. Трещал огонь. По крышке стола стучали игральные кости. Я услышал раздраженный мужской голос.

— Отлично! — прошептала Свежероза. — Это Честнодоблесть!

Прежде чем я успел сказать что-то, она перепрыгнула через последние ступеньки и распахнула дверь.

Я сполз по лестнице вниз, считая ступени коленками, чтобы свет не упал на меня. Я услышал удивленные крики и грохот двух падающих стульев. Я узнал голос Зига, вопрошающий, что, именем всех богов… и примерно тот же вопрос, произнесенный другим знакомым мне голосом, надменность которого с годами ничуть не уменьшилась — Честнодоблесть, мой давний провожатый, протащивший меня от Майто до Тихих Вод, чтобы развлечь царскую семью. Вряд ли в Верлии насчитывалась дюжина людей, помнивших меня с тех пор, но он был один из них.

— Я пришла забрать Зига, — заявила Свежероза.

— Вы привезли приказ вашего брата, госпожа?

Значит, он намерен возражать, чего я мог бы ожидать от него. Я не слишком верил в способность Свежерозы очаровать его настолько, чтобы он ослушался данного ему приказа, хотя, возможно, она надеялась на это. Я решил вмешаться, пока не прошел эффект неожиданности.

Я взлетел по лестнице и шагнул на свет рядом с ней. Я постарался изобразить на лице самую свою зловещую, загадочную улыбку, однако не вполне в этом преуспел, потому что невольно зажмурился от яркого света.

Зала явно не заслуживала такого названия. Это была убогая комнатенка, хотя при данных обстоятельствах она показалась довольно уютной. В камине весело плясал огонь, а вокруг были расставлены кресла и стулья, в количестве явно избыточном для комнатки такого размера. Стены украшали многочисленные удочки. Здесь было еще две двери. Они оставались пока закрытыми; во всяком случае, никто не прибежал проверить, что за посетители пожаловали.

Зиг стоял. Он не мог подойти ближе, он был прикован цепью за ногу. Честнодоблесть стоял ближе, преграждая путь Свежерозе.

— Омар! — крикнул Зиг.

Честнодоблесть поперхнулся и уставился на меня.

Я говорил уже, что Зиг был мне по душе. Опытный солдат удачи всегда действует по обстоятельствам. Зиг схватил со стола кувшин и обрушил на голову своего тюремщика. Кувшин разлетелся вдребезги, во все стороны полетели глиняные черепки. Честнодоблесть пошатнулся и обрушился на пол с ужасающим грохотом, от которого содрогнулся замок.

Свежероза бросилась в объятия своего возлюбленного. Ей он тоже явно был по душе.

Поскольку им было не до меня, я занял себя полезным делом. Я связал Честнодоблести лодыжки и запястья обрывками его же собственного наряда. Он лежал без сознания, но никогда не грех перестраховаться. За этим занятием я нашел ключ от оков Зига и освободил его: Потом подобрал меч Честнодоблести и положил на стол так, чтобы Зиг мог легко взять его, когда вернется к реальности. Кинжал Честнодоблести я присвоил себе, полагая, что он когда-нибудь может и пригодиться. У него была красивая рукоятка из резного янтаря. Покончив с этим, я выбрал кресло поудобнее и уселся наблюдать за развитием романа.

В конце концов мои друзья оторвались друг от друга настолько, что смогли говорить.

— Любимый!

— Сердце мое!

И так далее. Очень мило.

Тем временем все царство охотилось на нас, а проходы через перевалы закрыты — зима. Кто рискнет навлечь на себя царский гнев, приютив у себя трех беглецов? Куда нам податься отсюда?

— О, милый, милый Зиг!

— Моя милая, милая Свежероза!