После того как Дримм убедился что ему не покинуть лесную тюрьму без стражи и видимых стен, он несколько дней бродил по лесу: убил броском дубинки тощую косулю и поел мяска, вновь попасся в орешнике, набрел на несколько огромных оврагов, нашел дикую яблоню и заросли прошлогоднего шарума, земляники, ежевики, несколько раз шугал упрямо пасущееся в этих местах стадо коз — в общем бродил и смотрел. Спал где придется, ел что попадалось по пути и думал, все время думал, что ему делать дальше и как жить. Примерно через неделю таких хаотичных, но все же не бесполезных скитаний он принял единственно-возможное решение — жить и попробовать наладить свой быт, а также ждать каких-нибудь изменений в себе ли, в свой тюрьме, мире снаружи — любых каких угодно и лишь потом попробовать покинуть это место через смерть (каждый раз когда Дримм думал о респауне, он ощущал внутренний толчок и странную пугающую мысль, что смерть в этом месте это именно смерть и ничто другое). Дримм еще раз прошелся по всем посещенным местам, но теперь он не просто ходил, а вспоминал, смотрел, искал и анализировал все что нашел.
Прошло не так много времени, а фейри обзавелся жильем — выложенная лапником пещерка в одном из оврагов; обувью — примитивные поршни из сырой плохо обработанной кожи; одеждой из той же кожи и конопляных веревок и во всю мастерил инструменты и оружие из единственных доступных ему материалов: дерева, камня и кости — получалось не так уж и плохо. Все-таки Дримм оказался не в таком отчаянном положении в каком оказался бы на его месте обычный человек или даже собрат-игрок — огромная сила и выносливость помогли ему выжить в зимнем лесу, а многочисленные прочитанные книги отложили в памяти и загрузили прямо в мозг столько инфы, что только успевай вспоминай или нет, выбирай из того что вспомнил, ну и память его земной жизни тоже бывало играла свою роль. Ну а магия, а что магия? Здесь не нужны были щиты и боевые заклинания, не было врагов, на которых нужно накладывать дебаф, или друзей, нуждавшихся в магическом усилении. Даже если бы магия и вернулась, то не очень-то и помогла — не сумела бы снабдить его одеждой, инструментами и жильем, а огонь он прекрасно добывал и сам с помощью чуть ли не первых попавшихся ему каменных осколков.
Вскоре он понял, что вокруг не зима, а скорее ранняя весна и, пока не полезла из-под снега трава, а на деревьях не начали распускаться почки, сосредоточился на жилье — крохотная пещерка устраивала его как времянка, но ни в коем случае не как постоянный дом. Лопаты из дерева, скребки из лосиных рогов, каменные рубила и топор могли ровнять стенки определенного под жилье оврага, с трудом, но управлялись с сучьями, веревками и осиновыми корнями, могли соскабливать кору со стволов и шкуры с животных — много чего могли, но вот валить с их помощью многоохватные стволы… тут и со сталью пришлось бы нелегко, а с хрупким камнем и ненадежной костью и вовсе невозможно. И вновь чудовищная сила фейри-игрока пришла ему на помощь: Дримм выворачивал из земли целые деревья, обрубал, часто отрывал-скручивал руками корни и сучья, а затем тащил на плечах неошкуренные древесные стволы, потом стелил из них крышу над будущим домом и намертво связывал конопляными веревками и осиновыми корнями, прокладывал корой в два слоя, мазал глиной — в общем извращался как мог и добивался неплохого результата. От мха Дримм отказался: во-первых, его было мало по весне, а во-вторых, мох конечно хорошо держит воду, зато потом очень долго ее отдает — в дождь в крытом мхом доме будет сухо, а на следующий день с потолка пойдет дождь и будет идти неделю.
После того как хорошо проконопаченный настил из стволов был готов, он возвел над ним своеобразный шалаш из вкопанных в наклон стволов молодых деревьев, покрыл его лапником и все той же корой, засыпал поверху слоем земли и глины и у самого основания пробил узкие щели-отдушины. Основной смысл всей этой дополнительной городьбы — тепло: дым из будущей еще не сложенной печи не пойдет прямиком на улицу, а попадет из дома в этот своеобразный чердак и образует дополнительную теплую подушку — хороший заслон на пути возможных холодов. Летом тоже немалая польза: темный, прохладный, крытый землей чердак притушит жару и не допустит прямые солнечные лучи непосредственно до крыши. Весной снег опять же таки будет таять и мочить только внешний слой, а осенью тот же слой возьмет на себя основной удар обильных дождей. В общем такая правильно сделанная крыша — большое дело, и фейри, несмотря на то что делал такое впервые в жизни, справился на удивление хорошо. А вот с печью пришлось помучиться — не помогла даже сила и выносливость фейри: Дримм брался за нее не меньше двадцати раз, разбирал на середине или в конце пути и начинал складывать по новой, один раз даже сложил и начал топить и вновь с ругательствами разбирал — от жара треснули камни. Каждый раз камни, тяжелые валуны, следовало сложить-приладить друг другу, оставляя как можно меньше щелей, потом много глины и булыжников в неизбежно оставшиеся щели, потом печь следовало сушить и изнутри, и снаружи, потом пробовать топить, потом разбирать и начинать все сначала… и так 20 раз подряд! Дримм ох. ел от такой работы и, когда все же худо-бедно сложил работающую конструкцию, то сил радоваться у него уже не осталось.
*
Через несколько месяцев поднабравшийся опыта, обзаведшийся нормальными инструментами и решимостью фейри вновь разобрал коптящее, дымящее и плохо исполнявшее свои функции убожество, а затем сложил нормальную теплую печь и гораздо быстрей чем в прошлый раз — переделывал всего дважды.
*
Как бы то ни было и чтобы Дримм не пережил пока клал столь тяжело обошедшуюся ему печь, с домом работавший как пчелка фейри управился до того как окончательно сошел снег и даже успел хорошо прогреть свое жилище, отрыть погреб, утоптать земляной пол, украсить стены полками и крюками, сообразить мебель из поставленного на четыре колоды стола, пары пней вместо стульев и грубого лежака, а также похожих на детские манежи жердяных ящиков для вещей. А еще и совершенно неожиданно для себя он обзавелся жильцами-соседями и не одним, не двумя, не тремя, а сразу пятью.
Знакомство произошло практически самой весной, когда снег уже почти сошел и оставался лишь в виде черных от грязи сугробов, и то только там, где на него не падали прямые солнечные лучи, а Дримм только-только сложил е…ную печь, прогрел ее, затопил, поплевал через левое плечо и спешно доводил все остальные дела.
Фейри вернулся домой с реки, приволок 3 пуда жирной красноватой глины и пару рыбин на обед, стукнувшись головой о низкий потолок при входе, спустился в дом, бухнул глину у печи и только собрался заняться рыбой, как почувствовал что-то не то — внутри землянки-дома кто-то был. Запах, незнакомый запах мокрой шерсти, выдал вторженцев с головой, а через мгновение и острый слух фейри подтвердил то, что учуял нос. После, внимательно оглядевшись вокруг, он заметил некоторые изменения в обстановке, а именно, уменьшение итак небольших запасов еды — незваные гости чувствовали себя как дома и не отказывали себе ни в чем.
Дримм не торопясь подвесил рыбин на крюк под потолком, достал из-за пояса каменный нож и осторожно двинулся на запах и звук. Воришки — два небольших напоминавших ласку зверька обнаружились за печкой, где наглецы сладко спали, прижавшись к теплым камням. Сперва Дримм хотел прирезать сонных обжор (мясо с них не получить, а вот шкурки на что-то сгодятся), но внимательней присмотревшись к прижавшимся к печи худым телам, опустил уже занесенный нож. Кри — очень полезные существа практически не встречались в дикой природе, а значит где-то поблизости есть жилье. От радости Дримм забыл об осторожности и случайно стукнул ножом о камень печи.
Кри взлетели как подброшенные пружины, и один из них метнулся, метя фейри клыками в лицо, а другой в пах!
Каменный нож упал на землю, а Дримм с удивление рассматривал сжатых в кулаках кри (наружу из здоровенных кулаков торчали только головы и хвосты). Он недоумевал — кри не должны так себя вести, но вели: пытались вырваться и укусить!
