Через два часа сотня повернула назад, старый орк был доволен: они не только нашли удобный проход, но и сумели без потерь очистить его от ловушек. Сотник спешил, через три часа начнется солнце-закат и пока дает светило желательно достичь лагеря, позаботится о лошадях, может даже помыть их в ближайшей реке, ну и самим отдохнуть и поесть при свете дня. Инстинкт подсказывал ему не раскладывать обычные ночные костры, и сотник собирался последовать редко подводившему его чутью, именно поэтому так важно было достичь стоянки до темноты. Уже на подходе внезапно и страшно застонал шаман и чуть не вывалился из седла, благо скакавшая рядом сестра успела ему помочь.

— Чего там у тебя?! — недовольно спросил у шамана сотник и осекся, увидев белые без зрачка глаза и будто вываленное в муке лицо. Он не раз видел подобные лица прежде и знал насколько бесценны бывают слова, что изречет впавший в транс шаман. — Говори! -

— Вторая сотня все без одного мертвы, — не своим голосом прошептал-пропел шаман и снова едва не упал с коня. Руки сестры и сотника поддержали безвольное тело. — Тот кто жив, сейчас испытывает сильную боль, его спрашивают, — продолжал вещать шаман, пытаясь нашарить руками что-то невидимое и задевая сотника по лицу.

— О чем его спрашивают?! Кто?! — старый орк, не обращая внимания на залезавшие в глаза и уши пальцы, встряхнул неожиданно легкое тело, пытаясь получить ответ.

— О нас, — из последних сил прошептал шаман и потерял сознание.

Сотник действовал быстро и так, как велел ему опыт многих десятков как удачных, так и неудачных походов: шамана привязывали к седлу уже на скаку — тот еще трюк, но сестра и несколько помощников справились; на ходу же всем лошадям скормили вымоченный в особом зелье сухарь — сильное и опасное для лошадей средство, но усталость лошадей мгновенно прошла и как минимум десять часов им не будет страшна любая скачка. Ну и разумеется к стоянке сотня не пошла, наоборот развернулась и по своим собственным следам вернулась к ближайшему пересекавшему путь ручью, а затем, вытянувшись цепью, сколько можно неслась по его руслу.

Несмотря на зелье сотник не гнал лошадей во весь опор, а выбирал путь с умом, отдавая предпочтение низинам, балкам, подножьям холмов и укрытым со всех сторон лесом местам, и лишь когда сотня выбиралась на степной простор, орки пускали лошадей в карьер, пытаясь скорее достичь менее открытого места. Повинуясь все тому же инстинкту, старый орк не повел сотню по проторенному ей пути, туда где сотня пересекла вторую линию ловушек (пчелы, скелет, отравленная трава), вместо этого сотня мчалась к реке, к той самой реке, переправляясь через которую друг сотника потерял семь лошадей. Но и тут многоопытный орк схитрил и срезал путь, увидел удачный глубоко вдававшийся в реку косогор, вспомнил про через чур крутой, но вполне преодолимый берег на той стороне, который он видел пять минут назад и, сделав остальным знак ''Делай как я!'', бросил своего Огонька к краю косогора, сотня беспрекословно последовала за своим вождем….

Орки на конях или кони под орками летели в воду с обрыва, с шумом разбивали водную гладь, выныривали, одинаково отфыркивались и мощно и умело загребая копытами устремлялись вперед, течение было им в помощь. Хаштра (степные оркские кони) — злые в бою и скачке, невероятно сильные, неприхотливые и удивительно выносливые привыкли и не к такому, к тому же зелье совершенно отбило у них страх и болевые ощущения, так что ни один из коней, даже заводные, не испугался прыгнуть с высокого обрыва, а потом выгребать на самую середину реки. Орки, все как один помогали своим коням в воде и в то же время каждый из них твердой рукой урожденного наездника направлял своего скакуна к нужному берегу реки.

Через пару минут показался подъем, и кони без понуканий устремились к нему, вскоре они уже не плыли, а брели, сначала по грудь, потом по брюхо, потом по бабки, а потом лошади начали вылезать на берег и с трудом подниматься по крутому склону вверх. Своеобразный пляж-подъем оказался не слишком велик, и в воде перед ним возникла давка, но стрелы ударили не в скопище всадников и лошадей в воде, а в тех кто уже поднимался наверх…

Первая же стрела чиркнула сотника по шлему, не пробила сталь, но вышибла из него дух — старый орк повис на боку коня, мертвой хваткой вцепившись в луку седла.

Вторая, третья стрелы убили коня под почти вскарабкавшейся на вершину обрыва оркой! Ловкая девушка успела соскочить с уже мертвого скакуна, и тот кубарем покатился вниз, едва не подрубив ноги трем карабкавшимся за ним коням. Хаштра, именно хаштра, а не их всадники каким-то чудом сумели увернуться и избежать столкновения, но неизбежно съехали вниз, мешая подъему остальных.

Четвертая стрела убила заводную лошадь в воде — у несчастного животного взорвалась голова, а по телу пошли страшные гнойные нарывы, запах которых заставил шарахнуться остальных.

Пятая стрела тюкнулась в щит за спиной у одного из орков — щит из трех металлов (сталь, олово, бронза) достойно выдержал удар, хотя и обуглился как щепка над костром.

Шестая стрела пролетела мимо и безобидно воткнулась в землю, на мгновение вспыхнула ярко-рыжим огнем и тут же погасла.

Седьмая убила: стрела насквозь пробила одоспешенного орка, тот выгнулся дугой, открыл рот для крика и… разломался на куски как треснувший на морозе кувшин. Дико заржал конь и так же упал — на боку у несчастного животного открылась щель, внутри которой блеснул красный лед. Самое ужасное — промороженный насквозь конь был еще жив и страдал.

Восьмая стрела чиркнула по набедренному доспеху девушки-воина, оставила пламенеющий след и зашипела в воде.

Девятая со звоном сломалась о наплечник… Десятая — очередной заводной конь… Одиннадцатая — снова щит, не такой прочный как первый, но под щитом был полный стрел колчан, а под колчаном доспех… Двенадцатая пришпилила бедро вскрикнувшего орка к седлу… Тринадцатая вновь упала в воду — река унесла голубоватую льдину по течению… Только теперь орки начали отвечать, одна проблема — они не видели откуда летят стрелы, а потому пускали свои можно сказать в пустоту. Застонал и начал приходить в себя сотник. А еще всем без исключения оркам почему-то очень хотелось спать (если бы не зелье, лошадям тоже бы хотелось).

Тем временем, несмотря на обстрел, орки один за одним продолжали подниматься по круче вверх, количество тех, кто уже наверху и все еще внизу, почти сравнялось.

Новая стрела убила коня и опять в самом конце подъема! Снова ловкая всадница сумела соскочить, поднимавшийся рядом парень протянул ей руку, девушка приняла и вспрыгнула в седло позади него и… получила стрелу в спину, через секунду другую, но лишь крепче вцепилась в парня.

Гроздь стрел барабанной дробью прошлась по ругающейся конной толчее — к невидимым стрелкам на том берегу явно пришла подмога. Тем не менее весьма скромный результат: несколько раскуроченных щитов (один из них горел, другой сгнил, третий лопнул от холода), очередной убитый под всадником конь, распотрошенная седельная сумка, сломанный прямо в руках у лучника лук, попорченное зазубренным наконечником седло и… в общем-то все. Сотник мотал головой и почти пришел в себя, пришел в себя не только сотник — на несколько мгновений очнулся шаман: взмах руки и от воды пошел молочный пар, что скрыл подъем, а так же весь берег реки внутри себя.

Шаман вновь впал в забытье, но окончательно пришел в себя сотник: старый орк приказал прекратить лупить в белый свет как в копеечку и всем сосредоточиться на подъеме. Вражеские стрелы продолжали прилетать, но в своем большинстве стегали воду или втыкались в землю, правда такой вот слепой обстрел смог отнять еще трех лошадей: двух заводных убили обычные зазубренные стрелы, а вот в круп солодовой кобылы под седлом попала очень необычная стрела — вся задняя часть несчастной лошади превратилась в пыль.

Бум! Не стрела, а что-то другое со страшной силой ударилось в землю и осыпало сотника и его коня комьями земли.

Бум! Вновь удар в землю между двух поднимавшихся всадников, кони храпят от изумления, но понукаемые седоками продолжают карабкаться вверх.