Понимаете?! Оцениваете весь неизмеримый масштаб катастрофы? Это не я. Не я, чтоб меня, а неизвестный мне тюфяк заботливый, которого нужно выбить из меня как можно скорее.

– Ты уверен? – Лина сужает веки в подозрительном прищуре.

Она явно тоже не до конца понимает, что за жесть со мной происходит.

– Уверен. Сейчас на это нет времени. Нам пора выезжать, – собрав всю волю в кулак, ровно сообщаю я и, не дождавшись ответа дикарки, направляюсь в сторону лифта.

– Я ничего не брала из вещей. Сьюзен сказала, что в этом нет необходимости, – нагнав меня на полпути, сообщает Лина будничным тоном.

– Всё верно. В апартаментах в Нью-Йорке у тебя будет всё, что тебе нужно.

– О как! У тебя в каждом городе заготовлена комната для твоих шлюшек? – ни тени злости, негодования или возмущения. Только любопытство с долей насмешки.

Кто это девушка, мать её, и что она сделала с Николиной?

– В каждом, где есть филиал компании, – отвечаю я, искоса меряя её недоверчивым взором.

– Что такое? – она же лишь сильнее расплывается в довольной улыбке.

– Ничего. Просто не нахожу ни одной причины для твоей столь безмерной радости.

– Ни одной причины? Серьёзно? – откровенно изумляется дикарка. – Начнём с того, что я впервые в жизни покину этот город и полетаю на самолёте. Это уже целых два веских повода для радости. А третий… посмотрела бы я на твоё настроение, если бы, долго просидев в одной комнате, ты наконец бы выбрался на волю. Да сегодня же – настоящий праздник для меня, – её бодрый голос и правда звенит восторгом, а палец жмёт на кнопку лифта так быстро и часто, будто надеется, что это заставит транспорт до её свободы приехать быстрее.

– Ты же понимаешь, что ты просто переезжаешь из одной комнаты в другую, так ведь? – напоминаю я чрезмерно ликующей девчонке о её неотвратимой участи.

Она несколько секунд молчит, словно обдумывает про себя план по захвату мира, а затем вместо ответа переводит взгляд чуть правее от меня и восторженно охает.

– Это же подарок Миллы! Чуть не забыли его! – Лина обходит меня и поднимает с пола завёрнутый в подарочную бумагу прямоугольник внушительных размеров.

– Что за подарок? И какой ещё Миллы?

– Ну как какой, Адам? – она округляет глаза в недоумении, а у меня, по всей видимости, мозги окончательно замариновались в «очаровании» – я реально не понимаю, о ком она говорит.

– Камилла, сестра твоя новоиспечённая, забыл, что ли? – поясняет дикарка, вовсю пытаясь раскрыть упаковку.

Честно говоря, я в самом деле забыл имя этой девчонки. Новый член «семьи» Роберта меня абсолютно не волнует, однако неожиданная новость о её визите сюда знатно озадачивает.

– Почему охрана впустила её в дом? И почему мне не сообщили? Уволю идиота за такую безалаберность! Да и что эта мелкая вообще здесь забыла? – помрачневшим голосом спрашиваю я.

Двери лифта наконец раскрываются, и мы входим в кабинку.

– Да расслабься. Никого увольнять не надо. Охранник впустил твою сестру только после проверки документов и выяснения цели визита. А пришла она сюда, чтобы принести тебе лично нарисованную картину и ещё поговорить о чём-то важном, но, к сожалению, так и не дождалась тебя, – тоном моего личного секретаря осведомляет Лина.

– Она и поговорить со мной?

Нонсенс.

– Ага. Я тоже удивилась. Но она так сказала.

– Так ты с ней ещё и общалась?

– Ага, – как ни в чём не бывало вновь агакает кошка, продолжая мучиться с раскрытием упаковки.

– Поподробней можно?

Моя суровая интонация заставляет Лину поднять на меня взгляд.

– Когда Камилла пришла, в доме, кроме меня, никого не было. Сьюзен как раз ушла в магазин. Поэтому в поисках тебя девчонка начала блуждать по коридорам. Я услышала шаги, подумала, что это ты пьяный по комнатам бродишь, и решила позвать. Так она и наткнулась на мою спальню. Но не волнуйся, Милла не узнала о моём плене. Я наврала ей с три короба, так что она ни о чём не догадалась, – чуть ли не с гордостью заявляет она, загоняя меня в ещё большее замешательство.

– Вот, значит, как?

– Ага. – Заело же девчонку.

– И ты даже не попыталась с её помощью выбраться из комнаты?

– А смысл? Ты бы всё равно меня быстро поймал, а лишние проблемы мне ни к чему, – спокойно объясняет она.

Неужели действительно так быстро смирилась? Не могу в это поверить. Вот не могу, и всё!

– Чёрт! Да как же она её запечатала? Я сейчас себе все ногти поломаю! – сокрушается Лина, недовольно поджимая губки.

Вижу, как она всё никак не может справиться с распаковкой никому не нужного творения любимой дочки Роберта, и ловко вытягиваю подарок из её рук, одним резким движением разрываю плотную бумагу. И мигом зависаю в удивлении, неподвижно глядя на картину.

Да уж, по ходу, сегодня настоящий день сюрпризов.

– Ну что там? – тут же любопытствует Лина.

Прижимается ко мне сбоку и устремляет заинтригованный взгляд на наш с ней портрет.

В нём мы изображены максимально реалистично, почти как на обычной фотографии, но в то же время с элементами абстракции. На картине мы стоим на фоне силуэтов множества людей и пристально смотрим друг на друга, будто никого вокруг себя не замечая. Белоснежные волны Николины, подобно пенному водопаду, струятся по открытым плечам и спине, словно впадая в водную гладь её вечернего платья. Я же сильно контрастирую на её нежном, ангельском фоне, так как изображён в чёрном смокинге, точно дьявол, полностью объятый огнём. Он тянется своими языками пламени к Лине, лишь в нескольких местах касаясь её кожи, а в основном будто бы натыкаясь на незримую стену, выстроенную вокруг дикарки, что возвращает всю мою огненную стихию мне обратно.

Надо же! Получается, вот как выглядит моя сила и отражение Лины вместе? И вот про какой огонь и щит тогда на приёме лепетала эта болтливая и, как оказалось, весьма необычная девчонка?

Изумительно! Ей в самом деле удалось меня порядком удивить. Я далеко не ценитель и не знаток искусства, но то, что нарисовала Камилла, выглядит поистине завораживающе.

Мы такие разные с Линой. Вода и огонь. Небо и земля. Север и юг. Точные противоположности. Два не имеющих ничего общего человека. Но почему-то, несмотря на существенное различие, мы создаём впечатление настолько гармоничной, идеально сочетающейся пары, что даже мне самому становится не по себе. Ведь мы с ней вообще не идеальные. И уж точно никакая не пара.

– О-бал-де-е-еть! – с восхищением протягивает дикарка, аккуратно проводя пальцем по одной из линий огня. – Нехило же тебя там жарит, однако, – весело посмеивается она, разом выводя меня из транса. – Милка, конечно, молодец! Так реалистично нарисовать людей, да ещё и по памяти, не каждому дано. У неё бесспорный талант!

– Да уж. Тут не могу не согласиться, – сдержанно произношу я, чем зарабатываю вопросительный взгляд Лины. – Что?

– Что-что? Ты хоть когда-нибудь можешь проявить адекватные человеческие эмоции, а не только свой излюбленный покерфейс?

– Конечно.

– И когда же?

– Когда злюсь.

– Ой, вот не надо. Во время злости твоё лицо вообще превращается в обездвиженный камень.

Я усмехаюсь.

– В таком случае, когда ты забавляешь меня своими усердными попытками не улыбнуться мне. Вот тут реально без смеха никак.

– Тут возможно. Но это совсем ненадолго. Может, есть что-то ещё, что превращает тебя в настоящего, живого человека?

– Ещё?

Она молчит и выжидающе смотрит на меня, пока я от её колдовского прицела пьянею настолько, что едва получается удерживать себя на ногах.

– Ещё когда трахаю тебя во всевозможных позах. После громких фраз о том, как ты меня не хочешь, слушать твои блаженные крики без проявлений эмоций невыполнимо даже для такого мастера сдержанности, как я, – непонятно с чего откровенничаю я и даже не замечаю, как оказываюсь в паре сантиметров от её чуть приоткрытого рта.

Меня к нему точно примагнитила некая магическая сила.

– Тогда, может, ты хочешь послушать, как я кричу, прямо сейчас? – многозначительно ухмыляется Лина и снова проявляет инициативу приступить к выполнению своих трудовых обязанностей: начинает медленно водить пальчиками по моему окаменевшему торсу, неотрывно глядя мне в глаза, будто в ожидании приказа продолжить дальше.