- Мойте руки и пошли чай пить. Тихо пошли...
Девочку извлекли из ванны и включили воду. Струя с шумом ударила об дно. Звук показался очень громким и Надежда, перепугавшись, перекрыла воду. Потом сообразила, намочила край полотенца тоненькой струйкой и этим мокрым концом протерла лица и руки детей.
3.
Свет на кухне не зажигали, пользовались голубым огоньком газовой плиты. Попили чаю, съев при этом весь хлеб, имевшийся в доме, и все конфеты. Сегодня Анна Сергеевна планировала сходить на рынок за продуктами, а сейчас разве куда пойдешь.
Из кухни перешли в комнату, там было темно, но зато была большая двуспальная кровать, на которую загнали ребятишек. Сами женщины сели рядышком. Дети сначала повозились, повошкались, пытаясь жаловаться друг на друга, кто из них кому больше мешает, но на них прикрикнули, и, благодаря тишине, темноте, мерному тиканью больших настенных часов над кроватью и общей сытости, они вскоре заснули и засопели.
Тут Анна Сергеевна вдруг подумала, что появление этих малышей, вынужденная забота о них заметно пригасили ее личный страх. Необходимость возиться с детворой отвлекала от лишних мыслей, от опаски, наполняла ее действия каким-то смыслом. Бог с ним, что весь хлеб подъели. Ну сейчас нельзя выйти, может к вечеру прекратится стрельба и чеченцы уйдут. Вечером хлеба купит. Чай, в войну с немцем и не так голодовать пришлось, тогда и хлеба ни каждый день купить можно было, и, ничего, выжили.
Вспомнилось, как в 1943-м она семнадцатилетней девчонкой первый раз на равных с мужиками вышла в море за рыбой. Считалась уже взрослой. Тетка Марина, у которой они вдвоем с младшей сестрой жили после смерти матери, сказала, что пора, мол, самой зарабатывать на жизнь, вот она и пошла. А куда еще пойдешь в рыболовецком колхозе кроме моря? Байда старенькая, мачта под напором ветра скрипит, кажется сломается, вода в море холодная- октябрь месяц. Пока сети из воды вытянешь, рукава до плеч промокнут, пальцы мерзнут, краснеют, потом ими не пошевелишь. А не дай бог на руках рана- вода-то соленая! Но зато на берегу ей, как и другим, выдавали ее долю из улова. С каким гордым видом она несла мешок с этой рыбой домой...
За окном, похоже, светало. Стреляли уже реже и где-то в отдалении. Уже не так тревожно было от этого, как раньше. Надежда завела разговор о том, что же им делать дальше.
Она предложила уходить в Аверьяновку- поселок километрах в десяти- двенадцати от Кизляра. Там у нее сестра двоюродная живет, она их примет. Два-три дня запросто можно пожить, а нужда будет, то и дольше.
Анна Сергеевна подумала над этим предложением, но все же возразила:
- В Аверьяновку это, конечно хорошо, но, кто знает, может и туда уже чечены пришли. Явишься ты к своей сестре, а там также стреляют и народ гонют? Это раз, а во-вторых, как ты малышей вести туда собираешься? Это ты молодая, здоровая баба, тебе десять верст прошагать, как тому псу- не крюк.
- Да какая же молодая,- возмутилась было Надежда.- Чай, тоже пенсионерка, как и ты.
- Ну да, пенсионерка-пионерка,- усмехнулась хозяйка.- Ты на пенсии первый год, а я, почитай, двадцатый, и лет мне уже семьдесят, а тебе чуть за пятьдесят перевалило. Так что слушай меня сюда. Я вчерашний день в магазин не сходила, потому как ноги болели, и лекарства у меня на исходе, завтра должны были пенсию принести, хотела в аптеку иттить, так что мне, подруга, до Аверьяновки не дойти. Я уж думала тоже куда-нибудь бежать, а потом решила, чего я побегу? От смерти не убежишь. Она, клятая, везде найдет. Если суждено нынче помереть, так помру лучше дома, а не на дороге в Аверьяновку. Так меня быстрей потом и дети отыщут.
А уж ты сама решай, иттить тебе или нет. Но я не советую. Ну выйдешь ты с ними из дома,- она рукой махнула в сторону спящих ребятишек,- На улице холодно, их надо одеть. Одежду запасную для них взять, а то Колянька на морозе, как пить дать, обоссытся- переодеть надо? Надо! Значит, узел понесешь. Пожрать в дороге того-сего надо, путь не близок, а энти скулить зачнут. Потом, пойдешь по свету, на улице уже светло почти...
Обе одновременно посмотрели в окно, где действительно стало заметно светлее.
- Вдруг чечены увидят и остановят? Ну даже если не встретишь ты никого, ни чечен, ни мачен никаких пусть, да. Так Колька твой через пять минут завоет: "бабушка, устал" и начнет на ручки проситься. Что ты его десять верст на руках понесешь? Понесешь?
- И понесу,- ответила Надежда, но в ответе уже чувствовались сомнения.- Мы не по улице пойдем, а дворами...
- Ага, дворами. Дворы то раз, два и кончились, а на выходе из Кизляра там опять частный сектор, какими там дворами. По улице пойдешь, как миленькая...
Женщины помолчали.
- А здесь все равно страшно,- сказала Надежда.- Во, похоже опять кого-то ведут,-добавила она, услышав шум на улице.
- Ведут- не ведут, а если и ведут, так не тебя, - ответила Анна Сергеевна, прислушиваясь к шумам за окном.- Если и уходить в Аверьяновку, так по темноте. Стемнеет нонче рано, вот пообедаем, а там и видно будет, стоит ли тебе идти. Ребятёнки вон как хорошо спят, ты их будить будешь?
Надежда посмотрела на внуков и молча отрицательно покачала головой.
Девочка, свернувшись клубочком, лежала на боку, а мальчик на спине, наоборот раскинув ножки и ручки.
- Ангелочки мои, вздохнула она.
- Вот и думай, богоматерь, чем ангелочков кормить будем, как они проснутся. Ангелочки, то они ангелочки, а жрать захотят, как простые смертные- усмехнулась хозяйка.- А то у меня только полпачки макарон да полпачки соли, а хлеб еще с утра доели, ни крошки нет. Так что думай, кума, а я тоже пойду подумаю, а то мне приспичило.
И она, переваливаясь с одной больной ноги на другую, пошла в санузел.
4.
За окном светало. За окном была тишина. Тишина непривычная даже для такого маленького города, как Кизляр. Не слышно было ни проезжающих мимо машин, ни разговоров проходивших людей, ни смеха детей, ничего. Самым громким звуком, какой слышали женщины за последние полчаса, было мерное тиканье настенных часов. Дети спали.
