Мысли ее бродили далеко. О притаившейся за дверью и окнами близкой опасности думать не хотелось. И женщина с некоторой радостью принялась утешаться тем, что все ее дети, слава Богу, выросли, обзавелись семьями и живут далеко от ставшего таким опасным Кизляра. Уж там-то, надо думать, чечены их не достанут. Успокоившись за детей, она мысленно ругнула своего второго и последнего мужа Валентина Николаевича. Ну что же он, старый хрыч, не слишком сильно сопротивлялся десять лет назад и не отказался обменивать свою однокомнатную квартирку в благополучной Астрахани на эту халупу в богом забытом Кизляре. Понятно, что десять лет назад был еще жив единый Советский Союз, и никому в голову не могло придти, что по улицам его городов будут шастать вооруженные автоматами бандиты. Тем не менее, заслуженный ветеран Великой Отечественной, мирно скончавшийся пять лет тому назад от старых ран и болячек, а также от злоупотребления молодым кизлярским вином, конечно же был виноват в том, что не предусмотрел такой возможности и так легко поддался на уговоры Анны Сергеевны переехать поближе к ее младшенькому сыну Ивану.

   У Ивана тогда родилась двойня, с садиками в Кизляре были проблемы, и пригляд бабушки за внуками был в какой-то мере необходим. А самое глупое во всей этой истории, что буквально через пару лет после того, как Анна Сергеевна наконец-то переехала, обменяв астраханскую квартиру мужа на это незавидное жилье, сыночек Ванечка, поддавшись на уговоры своей супруги, сам умотал вместе с двойняшками в Крым. И как он там теперь живет, неизвестно. Не пишет младшенький-то. Сперва ему еще можно было позавидовать- край-то благодатный, а теперь оказалось, это- заграница, да и, говорят, что живут-то на Украйне не шибко богато. Приходится ему в Подмосковье на заработки ездить. Слава Богу, хоть старшие в России: дочери - тут же, в Дагестане, а еще один сын на Ставрополье. Хоть иногда заедут, проведают. Как же, однако, все непонятно стало.

   За окном постепенно светало, и тут пенсионерка поняла, что жизнь не остановилась. Об этом напомнил желудок - захотелось есть. Стараясь не шуметь, женщина подошла к плите и зажгла газ. Синий огонек конфорки вспыхнул и, в какой-то мере, успокоил ее. Если из крана бежит вода, если есть газ и имеется электричество, значит есть и надежда, что все это безобразие не надолго.

   Но не успел чайник на плите зашуметь, как в дверь к Анне Сергеевне постучали.

   Пенсионерка тут же выключила газ и прислушалась. Постучали еще раз, но этот стук был совсем не такой, как два часа назад, громкий и властный. Этот был тихий и робкий. Как будто кто шепотом спрашивал этим стуком: "можно войти?"

   Медленно, стараясь не скрипеть половицами и не сильно шоркать тапочками, женщина подошла к входной двери. И, когда до нее осталось не более двух шагов, она услышала знакомый голос.

   - Сергевна?! Нюся, ты меня слышишь?... Нюсь, открой. У тебя все в порядке?

   И снова негромкий стук в дверь.

   Пенсионерка по голосу узнала свою свойственницу Надежду Лыткину. Лыткина была двоюродной сестрой сватьи Анны Сергеевны по старшему сыну. Может где-то это и считается седьмой водой на киселе, но здесь, на юге, с таким родством считались обязательно. Надежда- женщина возраста зрелого, тоже пенсионерка, но пенсионерка совсем молодая, года не прошло, как она ее оформила. Жила она в этом же доме, только в соседнем подъезде, в квартире на первом этаже.

   - Ты одна?- спросила хозяйка квартиры.

   -Да, да, открывай, Нюся. У тебя все в порядке? Тебя не забрали?- спрашивала гостья испуганным шепотом.

   Как будто бы ей кто-то ответил, если бы хозяйку увели.

   Анна Сергеевна подумала, а вдруг рядом кто-то затаился и заставляет ее так говорить, но, помешкав, сняла с двери цепочку и открыла хлипкий замок, запиравший квартиру скорее от честных людей, чем от той опасности, что стучалась к ней в дверь совсем недавно. Ударь те парни по дверям ногой, да посильнее, вряд ли бы он спас хозяйку от вторжения.

   Надежда оказалась "без головы", т.е. без зимней шапки или платка и в домашних тапочках, только накинутая поверх халата и даже незастегнутая зимняя куртка свидетельствовала о том, что на улице январь месяц.

   - Слава Богу, на месте,- запричитала она,- а я уж волноваться начала. С кухонного-то окна видно, что в ваш и в первый подъезд они заходили. А со спальни я видела, как эти бородатые с автоматами да ружьями людей куда-то повели. Да много так- и баб, и детишек. И не только русских, и дагов полно. До нашего-то подъезда они дойти не успели. Прибежал какой-то парнишка, молоденький совсем, что-то им сказал, и они ушли.

   Надежда тоже выглядела испуганной и в рассказе своем перескакивала с одного на другое.

   - А у меня от их грохота даже стекло в спальне разбилось. Наружное совсем вылетело, кусок выпал, а внутреннее только треснуло, на соплях держится. Холодно. Дует в окно-то. Машка с Николкой реветь было взялись, да я их еле успокоила. Вот я и подумала, можно их к тебе привести? У тебя все повыше, не так страшно. А то при битом окне, как на улице сидим. Можно?

   И Надежда с надеждой посмотрела на свойственницу.

   - Конечно можно, веди, конечно,- сказала Анна Сергеевна. И, вздохнув, добавила- Вместе бояться оно завсегда легче...

   - Ой, я тогда побежала,- обрадовалась Лыткина, открывая дверь.

   Анна Сергеевна на непослушных ногах опять пошла на кухню, включила газ и полезла в кухонный шкафчик. Где-то там у нее были припасены конфеты.

   2.

   Минут через десять Надежда вернулась с внуками- мальчиком лет четырех в шапке набекрень и с сопливым носом и девочкой чуток постарше.

   - Заходите скорей,- встретила их шепотом хозяйка.

   - Не забудьте поздороваться,- напомнила им Лыткина.

   - Ну, проходите, гости дорогие,- сказала им Анна Сергеевна и добавила после небольшой паузы,- будьте как дома, да не забывайте, что в гостях.

   И тут же она вручила детям по припасенной карамельке. Девочка взяла и почти беззвучно, одними губами сказала: "Спасибо", положив конфетку в карман. Мальчик ничего не сказал и тут же сосредоточенно принялся разворачивать фантик. От этого занятия его попыталась отвлечь бабушка. Надежда дернула внука за плечо и спросила: