Пожилой мужчина в сером пальто:

   - В шесть утра вышел из дома. Стреляют, думал, сейчас люди этих преступников ловят. Вижу толпа, выхожу и спрашиваю, что за люди. Мне никто слова не сказал. Молча прошли с оружием, без оружия- ничего не понял. Через некоторое время другие идут, и уже эта вторая толпа меня забрала туда. Когда в больнице сидел вместе с заложниками, около 3-4 тысяч человек было там внутри. Я видел, как заминировали все....

   В очередях рассказывали, что в больнице убили всех милиционеров, охранявших здание, у тех даже оружия не было, а одного, который сопротивлялся, даже сожгли, облив то ли бензином, то ли спиртом. А женщин- рожениц, говорят, поднимали прикладами с коек и раздетых гнали из роддома в главный корпус. А здание больницы до сих пор все заминировано, туда не пускают, и, говорят, какой-то молодой парень взорвался, попытавшись проникнуть туда с черного хода.

   По поводу же столь счастливого и быстрого освобождения муссировали слух, что якобы один влиятельный человек, называли даже кто, но кавказское имя не задержалось в памяти Анны Сергеевны, приказал пригнать к больнице несколько автобусов набитых чеченцами, собранными по всему Дагестану. А то ведь говорят, что все чеченцы, нашедшие убежище в Кизляре от войны в своей республике, накануне нападения, как один выехали из города. Так вот этот человек собрал их в автобусы, облил те автобусы бензином и сказал Радуеву, что спалит их всех до одного, если тот начнет убивать заложников в больнице. Поэтому, дескать, чеченец сразу перестал требовать вывод русских войск из Чечни и очень быстро согласился покинуть город только за свободный выход для своего отряда.

   Купив килограмм риса, соли, сахара, Анна Сергеевна пошла домой. Возле своего подъезда она увидела группку женщин. То были соседки по дому.

   - Привет, подруги, так это вас Радуев испугался и убежал,- пошутила она, собираясь посплетничать и обменяться с ними новостями.- Чего ж вы вчера не вышли, не шуганули его? Где весь день дрыхли?

   Но, обычно разговорчивые, соседки шуточный тон не поддержали. Две из них, по-старше возрастом, отделились от группы и пошли навстречу ей.

   - Нюся, мы к тебе с таким делом приходили,- обратилась к ней худая высокая Галина Истомина, - тут Сашку Аникеева убили...

   - Это кто ж такой?- спросила Анна Сергеевна, сосредоточенно вспоминая человека с таким именем.

   - Ну, Сашка - солдатик, с последнего подъезду,- пояснила маленькая и худенькая Сенцова Мария с первой квартиры. - Он два месяца, как из армии вернулся. Ну, ты знаешь, он все в шинели-то ходит. Ходил. Нинка, мать его, куртку ему только третьего дни купила...

   - Энтого молоденького, светленького?- переспросила Анна Сергеевна.- Зна-аю.-

   Произнесла она протяжно. Потом, пригорюнившись, добавила:

   - Ой, Господи ты мой, жалко- то как! Вроде парень неплохой, всегда первый здоровался.

   - Ну да, прям под моим окном, снайпер, говорят, стрельнул- и прям в голову. Наповал,- в очередной раз стала рассказывать Сенцова.- А я, как вчера после обеда стрельба утихла, в окно хотела посмотреть, что творится, глядь, а там он сердешный лежит, и кровь с головы течет...

   - Так вот мы что к тебе приходили,- продолжила Истомина после того, как Сенцова закончила свое подробное повествование о том, как дождавшись темноты, она потом извещала Аникееву Нину о смерти сына.- Нас тут русских бабок немного. Надо бы помочь Нинке, перед похоронами сына омыть, пойдешь с нами?

   ***

   Вечером того же дня они втроем с Галиной Истоминой и Марией Сенцовой омывали, одевали и оплакивали Сашку- солдатика.

   Им было в среднем по семьдесят лет, а ему только двадцать, и было что-то неправильное в том, что именно они, такие старые, собирали в последний путь его такого молодого.

<p>

 </p>