Два месяца назад он демобилизовался из армии, служил в Хабаровске, вернулся домой в Кизляр, мать так радовалась, что ему не довелось воевать в Чечне...
Он просто хотел посмотреть своими глазами реальный бой, увидеть, как его армейские братаны разнесут чеченцев. Не добежал, не увидел...
А начавшийся бой у городской больницы мог закончиться печально для российских солдат. Башенный пулемет скоро замолк, кончилась лента, да и наводчик был ранен и обожжен кумулятивным зарядом, прожегшим броню БТРа. Многие солдаты были ранены, а главное, куда-то исчез водитель машины. Сгинуть бы им всем на этой безвестной площади под стократно превосходящим огнем горцев, но нашелся среди русских солдат один, который, даже получив рану, пробрался на место водителя и после нескольких попыток смог стронуть машину с места. Пятясь задом на изжеванных и рваных колесах БТР, натужно гудя, собирая своих, выехал из-под огня.
Покинув площадь, он раз вернулся и кособоко, приседая на рваной резине, неспешно покатил назад, на базу. В башне у него были две пробоины, пулемет и оптика разбиты, а из двенадцати человек экипажа девять было ранено.
Анна Сергеевна и Надежда Лыткина не видели, как он проехал мимо их окон. Только слышали приближающийся, а затем удаляющийся рев мотора.
Не увидела этого момента и снайпер, поскольку в этот момент покидала крышу дома. Ее спугнул появившийся в небе российский вертолет, он облетел по кругу место боя и проследил, куда отходит подбитый БТР. По больнице, набитой гражданскими, он стрелять не стал, а вот по крыше пустого дома мог и выстрелить, если бы их с Шамилем заметил. Да и сумерки надвигались, все равно пора было сворачиваться и возвращаться к своим.
8.
Стрельба на улице закончилась, прошумели моторы, и снова стало тихо. Слышно было, как равномерно тикают ходики на стене. В комнате быстро темнело. Пятый час пополудни, январь, вечер вступал в свои права.
- Свет включать в комнате не будем,- шепотом сказала Анна Сергеевна,- не будем показывать, что мы дома. А то не понятно, что там происходит, чья там власть...
От нахлынувшего в комнату страха прошла и вызванная кагором эйфория, и почему-то аппетит. Не хотелось ни есть, ни готовить еду. Все сидели и чего-то молча ждали. Чего только? Стемнело окончательно, и сама собой навалилась дрема. Детишки сопели носиками в ванной, женщины клевали носом сидя в прихожей.
- Нет, так не возможно, надо что-то делать,- проговорила Надежда,- а то и время еле движется, и мысли дурацкие в голову лезут. Давай на кухню пойдем. Если не свет, то газ зажжем, а чтобы с улицы не видать было, надо окно завесить. У тебя какое покрывало есть?
- Да найду, конечно,- согласилась с младшей подругой Анна Сергеевна.
Так и сделали. С трудом, но завесили кухонное окно, а потом включили на плите газ. Поставили чайник, чтоб не зазря горел, и на душе действительно стало чуть спокойней.
Надежда попробовала перенести детей на кровать в комнату, но те оба проснулись и лежать одни в чужой темной комнате отказались, тоже пришли на голубой огонек.
Проводное радио уже не работало, видимо кто-то, где-то уже повредил натянутые по крышам провода, а обычного транзисторного радиоприемника у Анны Сергеевны не было никогда. Телевизор же стоял в комнате, на тумбочке, и включать его не решались, свет от его экрана точно был бы виден с улицы. Так что поступление новостей к ним прекратилось, и они не знали, что происходит в захваченном боевиками городе.
Чайник вскипел. Заварили, попили чаю с принесенными от Надежды пряниками. Потом все-таки решили жарить бирюзякского сома. Надо же было чем-то себя занять.
В подъезде послышалось какое-то движение. Газ потушили, и Надежда, как обладавшая лучшим слухом, двинулась послушать, что там происходит.
Сначала было тихо, потом кто-то по-русски произнес:
- Уходим, здесь живут.
В ответ прозвучало с гортанным акцентом:
- Э-э, шайтан, пошли в другой дом.
И все стихло. Было непонятно, и только потом, по окончанию осады, стало ясно, что в дом приходили мародеры. Искали пустые, брошенные квартиры. Темнота и безвластие на улицах всегда сопровождаются грабежами.
Слышалось какое-то движение и на улице. Иногда женщины выходили из кухни и через окно в комнате пытались разглядеть, что там происходит. Похоже, государственная власть пыталась потихоньку окружить бандитскую. За перекрестком между "стоквартирным" и пятиэтажкой, которую с утра обчищало местное ворье, встала военная бронемашина, и несколько солдатиков прятались за ней, временами выдавая свое местоположение плохо скрываемыми огоньками сигарет. Эпизодически к ним подходили и подъезжали какие-то гражданские.
А когда сом в квартире Анны Сергеевны был, наконец, пожарен и даже съеден, в сторону больницы проехал военно-гражданский кортеж. Власти Дагестана начали подготовку к переговорам с Радуевым.
То, что на темных улицах стало больше движения, и двигались уже не чеченцы, внушало некоторые надежды. Может, договорятся и бандиты уйдут? Разговоры женщин стали более отвлеченными от происходящего, и кое к чему в своем положении они уже стали относиться с юмором и смешками. Детей накормили, уложили на кровать, обложили подушками, а сами сели у окна. Да не напротив, а с разных его сторон, вроде как за стеной, а все равно одним глазком можно в окошко выглядывать, чтобы следить за тем, что происходит на улице.
А происходило что-то непонятное. Вдруг откуда-то прикатили разномастные автобусы с сидящими в них людьми. Приехали, долго стояли, но люди эти из салонов не выходили, а может, их не выпускали. Нет, все-таки иногда выходили, но не более, чем по одному - по два человека из автобуса. Все выходившие были вооружены, но это были явно не военные и не дудаевцы. Чечены- то по большей части по-военному одевались, в камуфляж, а эти, выходившие из автобусов, одеты были именно в гражданское: кожаные куртки разных покроев, на головах папахи или кепки, но все с оружием. Они больше походили на местных джигитов, собравшихся на войну. А другие пассажиры автобусов сидели как привязанные, темными тенями маячили они в окнах и, если бы не редкое их шевеление, можно было подумать, что это манекены посажены на сиденья, а не живые люди. Затем приехали две машины: одна небольшая, типа тех, на которых милиционеры ездят, а вторая - большой черный джип. Из маленькой, из "уазика", через заднюю дверь выгрузили много двадцатилитровых канистр и разнесли по автобусам. Командовал всем этим какой-то немолодой кавказец, прикативший на этом черном джипе. Он пару раз выходил из машины размять ноги, и всякий раз его прикрывал клубок вооруженных охранников.
