- Вашей ученицей? Так вы учительница Марины? Ну, надо признаться, вы на редкость хорошо сохранились. Я принял вас за ее подружку,- улыбаясь,сообщил парень.

   Маринка прыснула в ладошку, а Иринка побагровела и закусила тонкие губы.

   - Что здесь происходит? Почему вы закрылись?- переспросила она, давая понять, что шутить не намерена.

   Что-то сверкнуло из угла. Мы все посмотрели туда и увидели, что второй парень, повернувшись к нам, держит в руках фотоаппарат со вспышкой и наводит его на нас.

   - Подготовка репортажа,- ответил он.

   По возрасту он мало отличался от своего приятеля, и выделяли его только более темные волосы и небольшие усы.

   - Какого репортажа? И почему вы закрылись и заставляли девочку раздеваться?

   - Раздеваться?- безусый расхохотался.- Слышишь, Вадик?

   - Меня никто не заставлял раздеваться,- густо покраснела Маринка.

   В первый раз в жизни я видел, чтобы Вербицкая засмущалась.

   - Это же мой брат двоюродный, Костя. Он в редакции областной газеты работает,- представила кудрявого Маринка.- Он приехал сегодня к нам в город. Мы с ним два года не виделись.

   - А это кто?- махнула рукой в угол Ирина Павловна.

   - Это Вадим, он фотокорреспондент, с Костей приехал. Мы тут фотографировались сейчас,- сообщила Вербицкая.

   Словно в подтверждение этих слов опять сверкнула фотовспышка.

   - Да перестаньте нас фотографировать!- крикнула Иринка.

   Но ей назло вспышка сработала еще раз.

   - Вы очаровательны даже в гневе,- сообщил усатый Вадим.

   Тут заверещал звонок на шестой урок. Поняв, что спорить с корреспондентами бесполезно, учительница прикрикнула на нас:

   - Марш на урок! И тебя, Вербицкая, это касается.

   - Кабинет закрыт,- крикнула Неелова откуда-то из- за спины,- ключ-то у вас.

   Оказывается за нашей спиной уже столпился чуть ли не весь класс. Иринка отдала ключ и велела нам рассаживаться. Но всем было интересно, чем же все закончится, и поэтому мои одноклассники очень медленно, нехотя, потянулись к кабинету химии. Самым последним покинуть место действия сумел я. И я был, наверное, единственным среди учеников, расслышавшим заключительную реплику Вадима.

   - А вот вас бы я охотно снял раздетой,- заявил он, замыкавшей наш отход Иринке.- Посреди пруда, на листке лилии. И назвал бы этот портрет: "Обнаженная Дюймовочка".

   Я не обернулся, но прямо-таки спиной ощутил ехидную улыбку на губах фотокорра и возмущение нашей классной дамы.

   Иринка побежала вниз, вместо того, чтобы идти на урок. Похоже, обиделась и решила пожаловаться директору.

   - Ну что, спас свою Вербицкую?- иронично спросила Наташка, когда я вошел в класс.

   - Соколова, если ты еще скажешь про "мою Вербицкую", то я начну думать и буду всем рассказывать, что ты меня к ней ревнуешь.

   - Дурак!- услышал я в ответ.

   Поговорили, называется.

   Минут десять Иринки не было. Естественно, весь класс шумно обсуждал происшествие. Версий было множество, особенно у тех, кто успел только к шапочному разбору. Те же, кто принимал в событиях хоть какое-то участие, словно сговорившись, скромно отмалчивались и отнекивались от комментариев. Затем Ирина Павловна пришла и начала урок.

   Рассматривая молодую и симпатичную Иринку на фотоснимках, я высказал сожаление, что мы совершенно ничего не знаем о ее дальнейшей судьбе. Ведь одновременно с нашим окончанием школы, она ушла в декрет и уехала из нашего Реченска. А ведь ее декрет и рождение ребенка были прямым продолжением той давней истории.

   Где-то через пару недель после того, как мы "спасали" Вербицкую, я случайно увидел, что Маринка секретничает со своей лучшей подружкой Ханиной. При этом они оживленно обсуждали какие-то фотографии, разложенные для конспирации между страницами учебника по истории.

   Маринка, как вы уже знаете, во многом зависела от меня, и я добился от нее права быть посвященным. В ближайшую перемену под страшным секретом, дождавшись, когда мы останемся одни, Вербицкая показала мне эти фотографии. Их было много и это были те самые, которые снял Вадим. Сначала я пересмотрел с десяток снимков, на которых запечатлели Маринку. То одну, то в обнимку с двоюродным братом, то втроем, еще и с Вадимом. Потом попались три, в общем-то похожих, фотографии, где уже фигурировали и Маринкины спасители. Я разглядел на них и себя с сосредоточенным выражением лица, и Иринку в гневе, и очумело улыбающегося Генку, и опасливо заглядывающего в дверь Севрюгина, и Соколову с плотно сжатыми губами. Почему-то, только посмотрев на этот снимок, я задумался: "А ведь Наташка- весьма симпатичная девушка."

   Чтобы лишний раз убедиться в этом, я отыскал ее взглядом: Соколова стояла у окна и вчитывалась в учебник. Вдруг она оторвалась от книги, и наши взгляды встретились. От неожи-данности, не придумав ничего лучшего, я почему-то показал ей язык. Она же в ответ на это что-то сказала. Я не расслышал ее слов, так как было далеко, но, судя по артикуляции губ, она произнесла банальное "Дурак!"

   Соколова опять уткнулась в книгу, а я, перелистнув страницу "Истории", заметил:

   - Не плохо фотографирует твой знакомый. Наташка хорошо у него получилась.

   - Разве?- пожала плечами Маринка.