Да-а-а, теперь-то уж подобных педагогов нет, все они либо давным- давно на пенсии, либо в могилах. Пусть земля будет для них пухом. После них школу заполонили женщины. Я ничего
не имею против женщин, но слово Учитель все-таки мужского рода...
Серафиму Кузьмичу я хлопал от всей души. После него произнесла небольшую речь одна из выпускниц, и следом начался незатейливый концерт школьной самодеятельности. Первыми выступал хор девочек. Чистыми голосами, под баян, они запели "Когда уйдем со школьного двора..."
Я тем временем, устав стоять, забрался на гимнастическое бревно и, сидя на нем, уже с этой высоты стал обозревать собравшуюся в зале публику.
Ха! Оказывается, здесь, кроме моих одноклассников, есть и другие граждане, которых я знаю. Вон в третьем ряду сидит Валерка Пороховщиков. Он выпускался на четыре года раньше нас, и запомнился мне тем, что когда мы учились в шестом классе он, уже десятиклассник, вел в нашей школе баскетбольную секцию. Веселое было время! Теперь Валера заметно погрузнел,
поседел, отпустил усы а-ля "песняр" Мулявин, но узнать его еще можно было. Интересно, в те далекие времена он пользовался у меня и моих одноклассников большим авторитетом, а кем же он стал? И я, не особо надеясь на ответ, спросил о нем у сидевшей рядом со мной Вербицкой.
Маринка удивленно посмотрела на меня, на кой ляд мне это надо, но все же рассказала, что сейчас Пороховщиков работает на автобазе шофером, гоняет на самосвале. Пару раз она нанимала его. Он привозил ей песок и щебенку, когда она гараж строила.
Я конечно удивился и спросил: " А у тебя и гараж есть?" На что Маринка ехидно ответила, что у нее и машина есть. Старенькая правда, 90-го года, но зато "Мерседес". Мне осталось только улыбнуться.
- А вот рядом с ним в темно-сером костюме сидит мой второй муж,- шепотом сообщила Вербицкая.
- Подожди, это же..., как его... Пашка.., а фамилию вот забыл. Он же одно время у нас в школе комсомолом заправлял?
- Колыванов,- шепотом напомнила Маринка фамилию бывшего комсорга.- Он и потом свою карьеру с помощью комсы делал. В институт-то, говорят, его только благодаря направлению райкома приняли. А то бы он и по конкурсу не прошел. А когда он вернулся, то и года по специальности не проработал, как его секретарем чего-то там избрали. А сошлись мы с ним, когда он уже в местном агропроме главным инженером был.
- Ну и что же ты с таким уважаемым человеком не ужилась?- вежливо и не без любопытства поинтересовался я.
- Козел он,- зло сообщила Маринка.- Как и все бывшие коммуняки. На трибуне одно болтают, а как в жизни до бани дойдет, так без бл...й обойтись не могут.
Я промолчал, переваривая столь эмоциональное высказывание.
- Этот, хорек, еще и мной хотел расплатиться с нужными ему людьми,- продолжила неожиданно свой рассказ Вербицкая.- Как только в 92-м у нас капитализм начался, он стал всякие сделки проворачивать. Тоже, конь ретивый, в ротшильды метил. А так как он в жизни, кроме как языком молоть, ничего не умел, то все его начинания кончались пшиком. Сейчас-то его дружки в местный агробанк пристроили на непыльную должность...
- Слушай, Марин, а первого твоего мужа здесь нет?- поинтерисовался я.
- Не-е. Жорка Хвостов в нашей школе не учился. Он же железнодорожник и к нам в Реченск попал по распределению после института. Я с ним познакомилась, когда на станции кассиром работала.
Он сейчас на узловой заправляет. Шишка на ровном месте.
- А я-то по наивности думал, что первый раз ты за Женьку Французова замуж вышла. У вас же такая l'amoure была.
- Ля... что?
- Лямур- любовь.
- Да ну! Какая там любовь!? Все это детство в заднице играло. Он же у нас на поселке за крутого шел. Борец, мотоцикл "Ява", на фене ботает и вообще все такое прочее.
- А разве нет?
- На безрыбье и рак рыба,- многозначительно хмыкнула Вербицкая.
И, видимо, желая выговориться, Марина продолжила:
- Он когда в армию уходил, я как дура на проводах ревела. Письма ему писала. А Франц пытался отвечать. Он ведь, если честно, своим корявым почерком на бумаге двух слов связать не мог. Письма писать- это же не матом крыть. А тут еще Сашка Говорков- он с Французовым в одной части служил- в отпуск приехал да по пьяне и давай перед парнями хвастаться, как они там в самоходы в соседнюю деревню бегают, к девкам да за самогоном. А Франц у них- главный самоходчик, и поэтому он и на губе уже два раза сидел, и в отпуск его за это не отпускают. В общем, узнала я, как Женька там развлекался и подумала, а какого хрена я ему верность хранить буду? А тут еще и Жорик ко мне клинья подбивал, а я из себя недотрогу строила. Так что не стала я Французовой, а стала Хвостовой. Вот и весь лямур...
Мы немного помолчали, глядя, как старшеклассники- парень с девушкой- в бальных нарядных костюмах исполняют вальс и румбу. Потом им на смену вышло с полдюжины мальчи-ков лет десяти-двенадцати. Под баян учителя музыки они не очень-то слажено затянули какую-то народную песню. Разглядывая пацанов, я умилялся их непосредственности, поскольку один из них умудрялся во время исполнения песни почесывать спину, а двое других так и не догадались вынуть руки из карманов брюк.
Тут стоявший рядом с нами Радик довольно громко шепнул: "Чего это Генка один вернулся? Он же обещал девчонок привезти".
Мы с Маринкой оглянулись на этот его шепот и увидели в дверях улыбающегося Севастьянова. Он помахал нам рукой, а затем сделал шаг в сторону. И мы увидели, что из-за его широкой спины медленно выплывает Петька Севрюгин, все такой же круглый и розовощекий, как и двадцать лет назад. Конечно же наш классный Колобок за этот долгий срок повзрослел, научился носить модные галстуки и солидные костюмы, приобрел, судя по всему, заметную лысину, но улыбка у него все равно оставалась прежняя: наивная- пренаивная, как у бравого солдата Швейка.
