Оленька точно знала, что она должна завтра надеть, но задача оказалась непростой, ведь нужно было обойтись без помощи Насти, а Оленька давно разучилась ориентироваться в своих вещах. Была минута, когда она просто отчаялась и готова была изменить свой первоначальный план, а ведь в ее жизни бывали не только минуты, но даже дни и месяцы отчаяния, и она справлялась, так что сейчас требовалось всего-то стиснуть зубы и продолжать поиски. И в конце концов в дальнем уголке шкафа нашелся давно не ношенный красный плащ и при нем нелепая красная шляпка, которую она неизвестно зачем купила и неизвестно почему не выбросила.

С одеждой, которую она намеревалась надеть под плащ, было проще, но и ее надо было подобрать вдумчиво; смешно, но именно главное достоинство Оленьки — ее умение всегда выглядеть элегантно — затрудняло выбор этих вещей. Вконец измучившись, она признала, что подготовку к завтрашнему бегству можно считать завершенной, и пришла пора лечь в постель и попытаться заснуть. Проблема состояла в том, что категорически нельзя было принять снотворное — ее охватывал ужас при одной только мысли об опасности проспать.

Всенощная борьба со сном меж смятых простыней довела ее до того, что перед самым утром она все-таки заснула и вскочила в холодном поту, уверенная, что проспала. Действительно, за окном уже было светло, но часы показывали только половину восьмого. Так что она смогла спокойно принять ванну, позавтракать и к десяти часам выпорхнуть из дому яркой бабочкой в красном плаще и в нелепой красной шляпке.

— Куда вы в такую рань? — удивилась Настя.

Оленька понимала, что нельзя оставлять горничную в неведении и ответила:

— Я к врачу, всю ночь промаялась со спиной.

— Может, мне поехать с вами, если вам ходить трудно?

— Спасибо, Настенька, но мне легче нести свой крестец наедине с собой.

С этими словами Оленька захлопнула дверцу машины и умчалась. Не очень поняв, что ее хозяйка имела в виду, Настя поняла главное: что та ее с собой не берет. И поспешила к телефону сообщить, что хозяйка уехала куда-то ни свет ни заря, сказала, что к врачу, но вряд ли, уж больно расфуфырилась, вся в красном!

Дальше все прошло как по маслу. Оленька, не скрываясь, поехала на восток в Лихтерфельде, где без труда нашла местную больницу. Не очень утруждая себя выяснением, следят ли за ней или нет, она аккуратно припарковала машину на стоянке и не спеша вошла в здание через парадный вход. Стоявшему в дверях швейцару сказала, что идет на консультацию к ортопеду, а для убедительности — поскольку ее имени не было в книге среди записанных на прием — спросила швейцара, узнаёт ли он ее. Тот ахнул: «Мелузи-на!» — и больше вопросов не задавал.

Оленька беспрепятственно поднялась в лифте на пятый этаж, быстро пройдя по коридору, направилась в туалет и оттуда уже не выходила. Через какое-то время из уборной появилась женщина средних лет в коротеньком сером пальтишке и в не совсем подходящей голубой шляпке и, миновав лифт, спустилась вниз по лестнице. Дойдя до бельэтажа, она свернула в коридор и открыла стеклянную дверь на лестницу, которая спускалась в сад. Сад пересекала дорожка, ведущая ко входу в метро.

Потом все было еще проще: на станции метро было немноголюдно, в это время пассажиров обычно мало. Женщина в голубой шляпке дождалась поезда, идущего на запад, и к 11 часам приехала на станцию «Осткройц». На площади в двух шагах от выхода ее поджидала машина «скорой помощи», за рулем которой вместо шофера сидел Вилли, муж Адочки, как и планировала Оленька. Он осторожно уложил ее на носилки, перевязал ей голову и накрыл белым покрывалом. Подъезжая к пропускному пункту, Вилли непринужденно показал охранникам оба пропуска, свой и пациентки Елены Скворцовой. Не проявив никакого интереса, те впустили в Западный Берлин и водителя, и пассажирку.

На всякий случай Вилли Руст не отвез Оленьку к себе домой, а поместил на ночь в своем кабинете — он был главным врачом гинекологической клиники в Шарлоттенбурге. Адочка прислала ей вкусный обед, который Оленька съела в одиночестве, запивая прямо из бутылки душистым рейнским вином.

Потом она легла на больничную койку и закрыла глаза, пытаясь представить себе следующий виток своей удивительной жизни.

И, уже засыпая, она услышала почти забытый голос своей русской няни: «Я от бабушки ушел, я от дедушки ушел…»

«Я от бабушки ушел, я от дедушки ушел! — самонадеянно подумала Оленька в свой первый вечер в Западном Берлине. Но назавтра, внимательно оглядевшись, решила, что, возможно, от бабушки она и ушла, но от дедушки вряд ли. Иначе, зачем бы мимо ее дома стал часто прогуливаться какой-то вертлявый человек с зонтиком. Может, это было всего лишь ее воображение и зонтик нужен был из-за дождя, но она решила поскорее убраться из Берлина, хоть и Западного.

Это оказалось непростой задачей, потому что к тому времени Западный Берлин превратился в остров в центре необъятного моря Восточной Германии, для простоты названной ГДР. Сообщение его с внешним миром сводилось к челночным полетам самолетов компании «Бритиш Эарвейз» по маршруту Берлин — Мюнхен и обратно, если не считать крайне неприятного автомаршрута через много сотен километров территории ГДР.

С 190 года Оленька обосновалась в Мюнхене, который стал центром западногерманского кинопроизводства. Биография Ольги Чеховой пестрит нераскрытыми тайнами, одной из которых остается загадка, как ей удалось незамеченной пересечь насквозь просматриваемое МГБ СССР пространство ГДР. Самым достоверным предположением выглядит догадка о покровительстве всемогущего в то время Лаврентия Берии, который не отказался от своих надежд на дальнейшее сотрудничество с прославленной кинозвездой. Похоже, что его последователи продолжали развивать ту же стратегию и после его драматической кончины.

С 191-го по 1974 год Оленька сыграла в 22 фильмах, из которых половина была снята в 190-х. В 192-м она выпустила первую часть воспоминаний «Я ничего не замалчиваю!», а также сборник статей о красоте и моде «Женщина без возраста». В 19 году основала в Мюнхене фирму «Косметика Ольги Чеховой» с филиалами в Западном Берлине и Милане. В 1973 году Ольга Чехова опубликовала новые воспоминания: «Мои часы идут иначе».

Еще одной тайной остается ответ на вопрос: кто финансировал создание новой фирмы? Известно только, что исключительное владение эффективной косметикой в сочетании со славным именем хозяйки привлекло к фирме много известных людей: жен и дочерей крупных промышленников, высокопоставленных чиновников и иностранных дипломатов, на что и рассчитывал покойный Берия.

Дочь Ольги, Ада Чехова, стала известной актрисой. В 1966 году она погибла в авиационной катастрофе. Внучку Веру и внука Михаила воспитала бабушка.

Вера Чехова была очень хороша собой и прославилась не только как актриса, но и как возлюбленная легендарного Элвиса Пресли. Согласно воспоминаниям американской поп-звезды, именно в Мюнхене он «был потрясен до основания души» и пережил «самые дикие ночи» своей бурной жизни. И виновницей их стала восемнадцатилетняя актриса Вера Чехова. Уже на следующее утро после первой встречи и первой ночи влюбленные катались по Штарнбергскому озеру, осматривали студию «Бавария-фильм» и позировали многочисленным фотографам. Роман этот был бурным, но быстротечным и не оставил иных следов, кроме крупных заголовков в бульварной прессе и фотографий.

Будучи обладательницей такой звучной фамилии, Вера Чехова сняла фильм на чеховскую тему, для чего приезжала в Москву. Это была полуигровая, полудокументальная лента «Чеховы в моей жизни», датированная 1984 годом. Игровые эпизоды в фильме перемежаются архивными материалами, сохранившимися кинофрагментами спектаклей.

9 марта 1980 года Вера Чехова выполнила последнее желание любимой бабушки Оли. Та, понимая, что покидает этот мир, попросила внучку принести из винного подвала особую, давно отложенную, бутылку шампанского. Вера налила бабушке бокал, та выпила и, проговорив еле слышно: «Жизнь прекрасна», — отошла. Так повторилась легендарная сцена ухода Антона Павловича Чехова в мир иной.