***

Громадные статуи легендарных стражей, возвышавшиеся над стенами вокруг Стражериума, тоже производили на Ёфура неизгладимое впечатление, но в отличие от Беры, он не хотел оказаться среди них, ведь для этого надо было героически умереть. Ёфур предпочитал прижизненную славу.

Направляясь к воротам, он чувствовал себя неуютно из-за непритязательной одежды, которую пришлось сегодня надеть. Приветственно кивая караульным у входа на территорию Стражериума, увлечённый мысленными проклятиями в адрес Амизи и Беры Ёфур не заметил, что караульные в ответ не кивнули.

Окунувшись в привычный стук деревянных мечей, услышав грохот с площадки, где рекруты делали первые шаги в освоении доспехов, уловив несущиеся с кухни ароматы мяса и овощей, Ёфур почувствовал себя увереннее. В его мышцах вскипала жажда движения, сердце билось быстрее. Он направился к тренировочным площадкам, намереваясь выместить злобу на рекрутах или молодых стражах, обычно легко соглашавшихся на спарринг.

«Сломать пару носов – вот что мне сейчас нужно», – усмехнулся Ёфур.

Он фехтовал достаточно хорошо, чтобы тренировочные бои с ним ценили и считали честью, но что особенно нравилось Ёфуру – порой можно было спустить пар, а излишнюю жестокость оправдать фразой: «Кошмары тебя жалеть не будут».

Опасался Ёфур только встречи с Амизи, которая могла его высмеять, и Ластрэфом, который мог рассказать об избиении. Высматривая своих новых врагов, Ёфур обогнул основное здание Стражериума. Ему не хватало лёгкого перестука подкованных сапог, оставшихся у Амизи.

Из первого барака вышло двое стражей. Ёфур кивнул им, но они отвернулись. Хмурясь, он продолжил путь, обдумывая, что это могло значить. Он шёл, и стук мечей становился громче.

На засыпанной песком тренировочной площадке между первым и вторым бараком фехтовало пятеро мужчин. Ёфур присмотрелся и, поняв, что они из старших, с которыми не объяснишься привычным «Кошмары тебя жалеть не будут», пошёл дальше. Ему показалось, что на него смотрят, но оглядываться он не стал, чтобы не выглядеть рассеянным и неуверенным.

На следующей тренировочной площадке опять были старшие. Они ещё только взялись за деревянные мечи, о чём-то говорили, но, заметив Ёфура, отвернулись. Он остановился. Страх вдруг охватил его, проступил липким потом между лопаток: происходящее напоминало один из тех страшных снов, что мучили его во времена рекрутства.

«Ерунда», – мотнул головой Ёфур и пошёл дальше, но, сделав десяток шагов, развернулся и направился в проход между бараками. Ему опять не хватало перестука подбоек, звучавшего так грозно.

Уперев кулаки в бока, Ёфур остановился на границе между каменной дорожкой и песчаной площадкой. Стражи, двух из которых Ёфур побеждал в состязаниях, и четверо из тех, что никогда с ним не фехтовали, разбились на пары и начали разминку с простых ударов. Никто не поздоровался, не посмотрел на Ёфура, точно его нет.

Ужас холодной змеёй вползал ему в кишки.

«Что? Почему? – лихорадочно гадал он и покрылся холодным потом от мысли: – Может, Амизи меня прокляла? Говорят, это кошмарово семя может насылать порчу».

– Спокойного дня, – поздоровался Ёфур и чуть не выругался на свой дрогнувший голос.

Никто из шестерых стражей не глянул в его сторону. Крепче стискивая кулаки, Ёфур стал нервно постукивать ногой.

Сильно грохотнуло на площадке для тренировок с доспехами. Разминавшиеся стражи посмотрели в ту сторону.

– Новички, – хмыкнул один.

Остальные натужно усмехнулись. Они всё же замечали Ёфура, и притворяться им не нравилось.

Страх Ёфура, как это часто с ним бывало, сменился жгучей злобой. Он подошёл к ящику с оружием, одиноко стоявшему на краю площадки, распахнул дверцы и оглядел деревянные мечи. В глазах у Ёфура темнело от ярости, он схватил первый попавшийся меч и, стискивая его в руке, двинулся на мужчин.

Теперь они его заметили, отшатнулись, не принимая удар на клинки.

– Трусы, – рыкнул Ёфур и ударил по широкой дуге. От него опять отступили. Он шёл вперёд, размахивая деревянным мечом крест на крест, ухмыляясь. – Жалкие трусы.

Наконец тот, что постарше, с сухим треском принял удар деревяшкой на свой клинок. Ёфур давил. Его противник покраснел, шумно дышал, не позволяя вражескому мечу опуститься на своё плечо.

– Уйди, – сказал за него коренастый страж. – Мы не хотим сражаться с тобой, не хотим говорить с предателем.

– С предателем? – прорычал Ёфур и оглянулся на него. – Ты о чём?

Его противник оттолкнул меч и отступил, разрывая дистанцию.

– Стоять! – Ёфур бросился за ним, но почти сразу его остановил окрик.

– Ёфур, к Гаруну, немедленно!

Главный страж не тот человек, приказы которого можно пропускать мимо ушей. С трудом подавив гнев, Ёфур бросил на песок меч и пристально оглядел каждого стража, всем видом показывая, что он их запомнил, и теперь им следует ждать расплаты.

Сплюнув, он направился следом за старшиной. По пути до главного здания Стражериума им никто не встретился, и Ёфур хмуро смотрел в седой затылок провожатого.

«Может, это сон? – думал Ёфур. – Или ошибка? За что меня назвали предателем?»

Он вспоминал свои поступки в последние несколько дней, но не мог вспомнить ничего такого, за что на него могли бы обозлиться, и это наводило его на мысль, что случилось какое-то недоразумение, которое сейчас, после встречи с Гаруном, разрешится.

Следом за старшиной Ёфур поднялся по серым каменным ступеням и вошёл в просторный холл. Здесь пахло хвоей. Вдоль стен стояли с мечами каменные фигуры двенадцати богов, сразивших Повелителя кошмаров. На стенах чуть ли не сияли обновлённые фрески, изображавшие сражение золоточешуйчатых драконов с армией кошмаров.

Стражериум располагался в древнем храме, его холлы, широкие лестницы и коридоры сделали бы честь дворцу любого владыки. Внутренности этого дворца не тревожили звуки улицы. В ясную погоду, когда тренировки переносились на открытые площадки, здесь царила густая тишина.

Кабинет Гаруна располагался на первом этаже между суровым богом войны и его женой, богиней любви. Старшина распахнул массивную дверь и остался снаружи.

Ёфур шагнул в кабинет главного стража и вытянулся по струнке.

Кабинет Гаруна был полон книг, они чуть не вываливались из массивных шкафов, стопками лежали на столах. На то, что это кабинет военного, намекали только карта окружённой Драконьим хребтом Пустоши, Гатарха и прилежащих земель с линиями и пунктирами дорог и торговых маршрутов, да стойка с оружием у массивного стола, боком приставленного к окну.

Гарун в свои шестьдесят выглядел на пятьдесят. Седины в его густой, коротко стриженной соломенной шевелюре ещё не было, тёмная бородка с усами обрамляли массивный подбородок и большой губастый рот. Застарелый шрам пересекал ясный левый глаз, скулу и впалую щёку.

Хмуря брови, Гарун стоял возле стола и опирался на его угол. Дождавшись, когда дверь закроется, он решительно подошёл к Ёфуру и врезал в зубы. Тот настолько не ожидал, что не успел прикрыться, отлетел на дверной косяк и изумлённо зажал разбитую губу.

– Это было от меня как от человека, – процедил Гарун и вернулся к столу, уселся в резное кресло. – Теперь я буду говорить с тобой как глава стражей.

Изумлённо хлопая ресницами, Ёфур выпрямился и вытер кровь с подбородка. Он хотел сплюнуть кровь, но не решился и проглотил солоноватую жижу. Пробормотал:

– В чём меня обвиняют?

Вокруг ранки на губе замерцали отсветы чар. С видимым сожалением Гарун потёр костяшки кулака. Он смотрел снизу вверх, но у Ёфура было мерзкое ощущение, что на него смотрят сверху, презрительно. Он повторил громче:

– В чём меня обвиняют?

– То, что ты сказал Бере – просто недопустимо.

От удивления Ёфур приоткрыл рот. Бессильно взмахнул руками:

– А что я такого сказал, кроме правды?

Гарун нахмурился, его голубые глаза опасно потемнели, но Ёфур продолжал: