— Да ладно тебе, жадина. Я потом ещё принесу, дай кусочек, — жалобно тяну в ответ на его собственнические замашки.
— А ты отбери! — лукаво улыбается, демонстративно кусая снова.
— Ах ты угорь сопливый, а ну отдай! — кидаюсь к нему, стараясь ухватить хоть за что-нибудь, и рука слепо цепляется за ребра, тут же втянув нас обоих под воду. Успеваю задержать дыхание и не нахлебаться солёной влагой, продолжая крепко держаться за кости, пока монстр изумлённо перевернулся, взметнув тёмно-синий плавник хвоста где-то над нами, погружая нас глубже. Я оказываюсь прямо над ним, почти прижимаясь и обхватывая коленями, пытаясь дотянуться до фрукта, который Эррор вытягивает над нашими головами. Второй и вовсе выскользнул из пальцев и вспыл на поверхность. Но столкнувшись с омутом глаз, казавшихся почти изумрудными в лазурной бездне, проткнутой лучами солнца, словно стрелами, останавливаюсь, ощущая потребность…
видеть его и чувствовать…
Мы больше не развивали отношений с той ночи, ограничиваясь обществом друг друга и редкими, несмелыми касаниями, словно откатившись на несколько шагов назад, боясь нарушить шаткое равновесие, привыкая друг к другу, но… Оба хотели большего… И сейчас оказались в почти непозволительной близости, замерев друг перед другом в гулкой голубой воде, по поверхности которой мягко катились волны. Из носа выпускаю несколько пугливых пузырьков воздуха, что Эррор расценивает, как нехватку кислорода, бросив быстрый взгляд на поверхность, но когда я хотела отпустить его и действительно всплыть вверх, сирена сам схватил меня, удерживая рядом. Монстр выглядел неуверенно, но долго колебаться времени не было, и он запустил пальцы в мои волосы на затылке, притягивая к себе и аккуратно целуя, словно не надеялся на взаимность… А в моей душе тут же взметнулось пламя ответных чувств, что я так долго держала на коротком поводке, вырываясь из клетки, где были надёжно заточены, вливаясь в ответный поцелуй, в который вплеталась нехватка воздуха, от которой начали неметь пальцы и сводить диафрагму. Чувствуя, как я вздрагиваю, Эррор наполнил мои лёгкие воздухом, как тогда, в аметистовой пещере, а после… углубил поцелуй, чувствуя мой ответ. Монстр усадил меня на основание своего хвоста, обхватывая второй рукой под поясницей, выпуская в мой рот несколько языков разом, чем немало пугает, но отстраниться не даёт, ласково огладив по спине, словно успокаивая под мерный гул воды, перемешивающей солнечный свет в ней. Позволяю ему целовать так глубоко, смешивая между нами вкус моря, но так страстно не хватает дыхания, и я чувствую, как от этого слабнет тело. Монстр утягивает на поверхность несколькими мощными гребками хвоста, где я шумно вдыхаю, тут же вновь увлекаемая в спонтанный поцелуй истосковавшегося по ласке существа. У него необычные языки: узкие, длинные и очень приятные, словно оплетающие мой собственный, приглашая уткнуться в их мягкое основание, что я незамедлительно делаю, под его одобрительный рык, напоминающий урчание… Я жутко волнуюсь, памятуя о том, что между нами не всегда всё бывает гладко, но Эррор не даёт времени на размышления, прикусывая кончик моего языка, что до этого исследовал его гладкое нёбо с едва заметной ребристостью. От вздымающихся мягких волн создаётся качание, от которого я ритмично толкаюсь собой в его грудь и хвост, что начал приятно скользить между икр, то и дело задевая голую кожу своей шероховатой гладкостью, и спустя пару минут, я вдруг понимаю, что Эррор жмется ближе, мягко разводя хвостом бёдра, а сам задышал слишком тяжело для того, кто рождён плавать.
— Эррор, ты в порядке? — тихо спрашиваю, чуть отстраняясь и ловя его подернутый непривычной мглой взгляд. А он мычит что-то нечленораздельное в ответ, покрываясь румянцем шафранового цвета и только спустя ещё пару волн, разбираю сказанное:
— Прости, Амбри… Я не должен был, — и прежде, чем успеваю ответить, Эррор ныряет и исчезает в мглистой бирюзе моря, оставляя меня в замешательстве, с прерывистым дыханием, неподалеку от берега, к которому я тут же устремляюсь, попутно ругая себя за несдержанный вопрос и Эррора, за его боязнь подступиться ближе…
— Да чертов ты… — ругаюсь и пинаю ни в чем не повинный песок, устремляясь к пещере, желая по пути проветрить разгоряченную голову и тело, на котором остаточным шлейфом горели его прикосновения. Одежда высохла почти моментально из-за небывало жаркого дня: казалось, еще немного, и солнце испепелит меня без остатка, смешав прах с графитовым песком острова. Даже песчинки обжигали ступни, словно я была в пустыне, а не в тропиках, где сквозь листву безжалостное светило напекало голову. Чтобы успокоиться, я решила побродить по джунглям подольше, спланировав ближе к вечеру помыться в реке у водопада. По пути я собрала побольше питайи, уложив ее в подол растянувшейся футболки и решив возвращаться, когда стало чрезмерно жарко. Солнце казалось огромным пылающим костром, стремящимся сжечь все живое. Даже терпеливые к южному климату местные растения выглядели жалко, скрючившись или свернув в трубочки причудливые листья.
Когда я вернулась к нашему обиталищу, в голове нещадно било молотом, ознаменовав накатывающей болью в висках и затылке приход перегрева и теплового удара. Настроение вторило самочувствию, отзываясь раздражением на любую мысль, включая монстра, что не показывался из омута, стоило мне кинуть в него фрукты, надолго оставшись буравить взглядом сверкающую чашу морского озера.
— Да и иди ты к черту тогда, — устало шиплю и ухожу в свой гамак, падая в него без сил и отмечая, что стало ещё хуже, добавив к боли в голове ещё и тошноту. Судя по состоянию я действительно перегрелась, забыв о мерах предосторожности в такую небывалую жару, выйдя купаться прямо на открытое солнце, что заливало лагуну от рассвета и до заката горячими волнами тепла. Свернулась в своем травяном гнезде калачиком, с каждой минутой ощущая, что неуместно становится холодно, сводя мышцы ознобом. Корю себя за глупую безмятежность и невнимательность, за которые теперь сполна расплачусь в ближайший день, как минимум…
Вдалеке над океаном слышится гул, выбивающийся из привычного ритмичного боя волн о скалистые подступы к острову, заставляя вздрогнуть всем телом, что задремало, борясь с лихорадкой теплового удара. Голова гудела нещадно, во рту все пересохло, а мышцы сводило ломотой, идущей до самых костей. Кажется, что озноб добрался и до них тоже… Со стоном переворачиваюсь на спину, понимая, как едет перед глазами картинка, раскачиваясь подобно шторму, который, судя по повторившемуся ближе гулу держит курс прямиком на остров. Вспоминаются ужасающие картинки из прошлого, когда огромные, безудержные ураганы с мощным глазом посередине бороздят океаны, врезаясь в сушу дьявольской мощью, разнося в щепки всё, чего коснется его немилость. Но встать сил не было: когда я попыталась это сделать, то вывалилась из гамака, больно ударившись коленом о какой-то выпуклый корень. Всё кружилось так, что едва сдерживаю тошноту, просто бессильно закрыв глаза, обливаясь знобливым потом, дрожа и рвано выдыхая… “Не повезло, Амбри” — думаю про себя, с тоской мазнув мыслями по образу монстра… Как жаль, ведь он подумает, что я обиделась и не пришла… Или решит, что меня смыло волнами в океан, если я останусь тут до шторма. Пытаюсь позвать его в зияющий провал пещеры, где слабо блестит водная чаша, размытая и неконтрастная из-за плывущего взгляда, но вместо голоса вырывается какое-то неясное, болезненное мычание, не похожее на нормальную речь…
Как же мне плохо… Хуже, чем, когда меня поцарапала та чертова рыба… Намного хуже…
Снова засыпаю, а может и теряю сознание, приводимая в чувство лишь струями холодного дождя, разбавленного трескучим грохотом ударившей над головой молнии. Меня колотит, а голова, кажется, от малейшего движения превратится в расколотую тыкву. С такими темпами я просто умру от полученного теплового удара: такой банальной, но такой страшной смертью…
