— Тихо… Я не позволю… Потому что хочу сделать всё сам… — Папер Джем будто охрип, и не успеваешь ты среагировать на такое откровение, как он склоняется к твоей шее, оттянув ворот рубашки и сладко целует мягкую кожу, под которой бьётся в нетерпении теплая венка. И ты принимаешь вызов, понимая, что это очередная негласная игра.

Обжигающая, горячая и чертовски страстная, вопреки прохладному рассвету за окном.

Не остаешься в долгу, повторяя за ним и находя губами его темные шейные позвонки под черной рубашкой, обводя их крепкие изгибы ими и языком, а пальцами проскальзывая с другой стороны, чтобы уделить внимание выступам остистых отростков, проводя по каждому, ощущая размытость их чернильно-мягких границ, будто тающие от твоих касаний. ПиДжи вздрагивает, выдыхая в шею и, расстегнув несколько пуговиц на твоей одежде, опускается ниже, зажимая зубами выступ твоей ключицы и скользя по ее дуге языками, а ты невольно гнешься навстречу, скрывая это движение согнув колени, касаясь ими его теплого бока и выступов тазовых костей под шортами.

— Ты решил, что я передам тебе первенство? — ты негодуешь и резко садишься, буквально выскальзывая из объятий опьяненного чувствами монстра и ехидно улыбаешься, с кошачьей грацией перетекая от него на край кровати, пока он с хищным, недовольным прищуром смотрит в твои озорные глаза. Раз он хочет игры, он ее получит, и ты коварно смеёшься, готовясь к броску от него. И видишь, как он напрягся, словно заведённая пружина… Напоминая мощную черную пантеру перед прыжком к жертве, где каждое движение выверено с точностью часового механизма. Вот колено медленно подгибается, незаметно ставя ногу в поверхность кровати, давая точку опоры, чтобы оттолкнуться. Вот сильные руки, крепко сжимающие покрывало, будто невзначай поправляющие его в обманчиво расслабленном жесте. Но взгляд неотрывно следит за тобой, набирая яркость в два цветовых вихря, напоминающих тропический шторм в форме тяжёлого сердца, налитого магией до упора.

Вы стартуете почти одновременно: ты от него, он к тебе, с протяжным рыком, в котором плохо скрывалось удовольствие. В артериях гонгом бьётся горячий пульс, практически синхронно с дыханием.

Вдох… Выдох…

И ты забегаешь за стол, останавливаясь, пока он стоит напротив, широко расставив руки, словно предупреждая, что поймает, куда бы ты не кинулась. А ты щуришься и чуть улыбаешься, выпуская пуговицы на рубашке из плена петелек, наслаждаясь его негодующим острым взглядом. Он гулко вздыхает и одним мощным движением свою – просто разрывает, пуская по полу с десяток прыгучих черных пуговиц, оторванных со своих мест его силой. И ты видишь его потрясающий торс, испещренный темными узорами берлинской лазури на оливково-черных рёбрах и позвоночном столбе, перед которым парит пульсирующая золотом его душа, заходясь в страстном нетерпении.

Вдох… Выдох…

И рубашка падает на пол, пока ты вновь кидаешься в сторону, буквально проскальзывая под плечом ПиДжи, пользуясь малым по сравнению с ним ростом и с победным писком влетаешь в кухню, где опять преградой между вами становится кухонная мебель. Ты опять коварно улыбаешься, а он словно ждёт, хищно скалясь и облизывая зубы языками, от чего по твоей спине с татуировкой пробегает томная дрожь. Оттягиваешь резинку спортивных штанов, чуть приспуская и демонстрируя круглые изгибы тазовых косточек под низом живота и ведёшь ее ниже и ниже, оголяя покатые бёдра и коленки, нагло скалясь в ответ, дразня монстра каждым своим плавным движением.

Вдох… Выдох…

И видишь, как за тканью его шорт появляется слабое свечение, словно натягивая их силой его возбуждения, и это выбивает из колеи, захлестывая всю твою полыхающую храбрость потоком обоюдного желания. Так, что ты буквально захлебываешься этим, едва не прозевав момент, когда он снова кинулся к тебе, мазнув пальцами по плечу, нечаянно оцарапав мягкую кожу почти до крови.

Вдох… Выдох…

И ты влетаешь обратно в комнату, но мощная сила ПиДжи истомлена этой игрой, и он, обхватив тебя поперек туловища, валится на мягкий ковер с глухим стуком двух упавших тел. Дыхание выбивает из лёгких, а перед глазами плывут цветные пятна то ли от удара, то ли от превысившей все допустимые пределы температуры кровотока. Глухо стонешь, прижатая им сверху, восстанавливая сильно перебитое дыхание и картинку перед глазами, пока тебя мягко переворачивают, аккуратно целуя в уголок приоткрытых после бега губ.

— Прости… — извиняется Папер Джем, мягко ведя пальцами по грудине и скользя ладонями за лопатки, чтобы добраться до замочка на белье, отвлекая нежным поцелуем, словно прося прощение за неудачное падение. А ты пользуешься минутным замешательством, надеясь отвлечь его и продолжить горячие игрища, опуская ладони на приподнятую ткань шорт, где пульсировала горячая словно лава магия. Ловишь ртом его стон, чуть сжимая этот мягкий бугорок и хитро отстраняешься, змеёй выскальзывая из объятий, но ПиДжи коварно усмехается, соединяя свои пальцы и разводя их обратно, выпуская чернильные нити своего волшебства, что змеятся от жёлтых кончиков фаланг к твоей коже на боках, поднимаясь выше и шустро связывая запястья.

— Попалась, Т/И… — ПиДжи чуть приподнимается, и не спуская с тебя почти сердитого прищура, одним движением снимает шорты, ловко кидая их за спину. А ты скользишь плывущим от желания взглядом по его телу, одаривая вниманием широкий разлет подвздошных костей и сформированную магию экто-члена, такого же темного, как он сам, но испещренного густыми сияющими потоками рыжего, синего, маджентового и жёлтого цвета, словно жилами, по которым течет его похоть. И тебе так это нравится, что ты в нетерпении облизываешься, чувствуя жгучую и тяжёлую поступь собственного вожделения, что медленно течет к самому твоему низу, требовательно щекоча самые слабые точки обнаженных нервов.

— Черт, Джем… Ты такой… — шепчешь, не в силах перестать любоваться монстром, буквально сидящим на твоих ногах, ответно рассматривая практически полностью обнаженное юное тело под ним, которое он собирается брать прямо здесь и сейчас, выпустив на волю все то, что так долго сдерживал.

Вдох… выдох…

И он убирает путы с твоих запястий, поднимая тебя к себе и переворачивая одним требовательным движением, ставя на четвереньки под твой изумлённый вздох-вопрос:

— ПиДжи?

— Сейчас и узнаем, какой я, Т/И, ты главное не сдерживайся, — победоносно тянет монстр, ведя ладонью по линии позвоночника с нажимом, сбрасывая с тебя расстегнутый ранее лифчик и скользя нежным плисом пястных косточек до самой поясницы, оттягивая резинку трусиков пастельного цвета персиков, мягко снимая и их до колен. Тут же забираясь пальцами за линию внутренней поверхности бедер, ощущая между ними дурманящий жар и касаясь заветного места медлительно и долго, доводя до грани ласковым оглаживанием.

— Джем, — шепчешь ему, чувствуя, как сзади накрывает его горячий бархатистый торс, а ухо опаляет сладкое дыхание его тяжёлого тела

— Т/И, ты такая горячая, — он вторит тебе, ласково ведя носом за ухом и вскальзывая фалангами в твоё повлажневшее нутро, под рваный выдох, — хочу тебя больше…

Ты вздрагиваешь, когда монстр добавляет ещё один палец, ритмично исследуя податливые ребристые стенки изнутри, и не сдерживаешь тихого стона, которому вторит его довольный и нетерпеливый выдох. Чувствуешь его грудину на собственных позвонках и тазовые кости с возбуждённым донельзя членом, что утыкается в промежность влажным и тяжёлым нетерпением, когда его рука выходит из лона, уступая тому место.

— Ничего не хочется сказать, Т/И? Где твоя смелость? — шепчет он на ухо, сжимая плечевыми костями твои бока и замирая, словно целясь перед контрольным выстрелом.