Судьба распорядилась иначе…
В этот день ты была уставшей, поехав к другу с извинениями сразу после ночной смены, не сказав об этом ему, а потому на диване в уютном тепле домашнего полумрака спать хочется немилосердно. А уж скрывать свою рассеянность ближе к ночи стало уже нестерпимо, а потому, ты заметно обмякаешь рядом с Папер Джемом, чувствуя тепло от того, как близко он позволил себе сесть рядом, нагло закинув руки на спинку дивана, едва ли не обняв тебя. Однако фильм он смотрит с вниманием экзаменатора, не упуская ни одну деталь, но и не меняя выражение лица, словно закаменев. От непривычной тишины и мерного говора актеров за кадром, ты в неравной битве с усталостью проигрываешь, то и дело клюя носом, пока вдруг не чувствуешь лёгкое движение чужого бока рядом, словно монстр вздрогнул… И ты запоздало понимаешь от чего, резко вздрагивая от осознания, что сонно уткнулась в его раскрытое в приглашающем жесте плечо, едва не уснув полностью.
— Не думал, что я тебе интересен настолько, чтобы не смотреть любимую трилогию, — ПиДжи снова язвит, хитро щурясь, но не меняя позы, словно боялся двинуться с места.
— Ты мне интересен настолько, что я могу тебе довериться, — сонно бормочешь в ответ, потирая глаза, не сразу понимая, что только что ляпнула и замирая, когда до тебя вдруг дошло. Поворачиваешь голову к другу, встречая его напряжённый взгляд и расслабленный изгиб челюстей с опущенными уголками рта. И на пестрых щеках пляшут блики от телевизионного экрана, подсвечивая акварельные радужные всполохи нового смущения…
— Иди сюда, Т/И, — немного хрипло зовёт монстр, и сам ждет, чтобы ты приблизилась, не спуская цепкого взгляда ярких зрачков в пурпурных глазницах, казавшихся почти лиловыми от темноты ночи. Ты придвигаешься, ощущая, как уверенно к себе жмёт чужое тепло сильной руки, позволяя улечься поудобнее, укладывая голову на спрятанный за мягкой одеждой изгиб его ключицы. Где-то над виском щекочет кожу его дыхание, пахнущее сладким ароматом акриловой краски, а глубоко внутри, за крепкой грудиной трепещет его собственная душа, заменив привычное для людей сердцебиение тихим перезвоном звука горного хрусталя…
Лучшая колыбельная в твоей жизни.
И ты сладко засыпаешь, успокоенная его дыханием и звуком жизни в нем. Чувствуя тепло его тела рядом и успокаивающее оглаживание по плечу, едва скрытому коротким рукавом футболки, а потому касание муарового бархата к твоей коже такое волшебное, нежное и… непривычное… Контрастное, с колким характером его обладателя, что таил в себе куда более глубокий и красочный мир, чем он показывал всем остальным, однако… Ты точно знала, какой он на самом деле, и что за тайны скрывает за маской трудного, тяжёлого характера. Ведь он показывал тебе себя настоящего… Доверял не меньше, чем ты ему. И сегодня…
— Я хочу чаще слушать твое сердцебиение, Т/И…
…вы точно перешли границу обычной дружбы…
Комментарий к Слушая сердцебиение
(｡•̀ᴗ-)✧
========== Очерчивая шрамы ==========
Предпоследним шагом перед прыжком в пропасть собственных чувств стал день, когда вы обнажили свои шрамы друг перед другом. И случилось это немногим позже ваших ночных посиделок в обнимку, после которых ты смотрела на монстра совершенно иначе, подолгу задерживая взгляд то на его перламутровых пятнах, заливающих мглисто-черные скулы оттенком мутного смущения, вызванного одному ему известными мыслями, то на руках, задумчиво перебирающих чернильные нити, такие же бархатные, как и его пальцы, меняющие яркий цвет от ярко-желтого то маджентового и оливково-черного на ладонях. А он будто замечал это, позволяя тебе задумчиво смотреть на него, делая движения плавнее, словно давая возможность насладиться собой… Чувствуя от этого ответное удовольствие, поднимая на тебя чуть затуманенный взгляд с перемешанными в зрачках цветами, надолго впериваясь глаза в глаза до тех пор, пока ты не отведешь стушевавшийся взгляд. Странная, занятная вам обоим игра, суть которой ты понимала не слишком отчётливо, однако прекращать не собиралась, не теряя, впрочем, прежней колкости в ответ на его едкие замечания и подколы.
И один из них зашёл слишком далеко в этот день…
В этот раз Папер Джем пришел в твой дом почти на ночь глядя, но по милости неаккуратного водителя, окатившего из лужи, спешно снял всю верхнюю одежду, стоило тебе закрыть за ним дверь. Он вздыхает с явным облегчением, брезгливо отбрасывая вещи в случайном направлении и возводя глаза к потолку в жесте сильного раздражения… А ты не можешь отвести от него взгляд, во все глаза рассматривая темноту ребер, испещренную татуажем из ультрамариново-черных нитей, шедших прямо сквозь кости, создавая рисунок, перемеженный шрамами, подобный инопланетной застывшей магме или мрамору, который словно светился глубоко внутри… Где-то там, где мерцает звезда его души… Потрясающая любое воображение красота, которой хочется касаться, но ты сдерживаешь порыв, лишь едва заметно дернув рукой, что не укрылось от пристального внимания монстра.
— Что, так нравлюсь, малышка? — издевательский тон сквозит в каждом слове и ноте его низкого голоса, и ты подхватываешь его колкость, вознамерившись не остаться в долгу.
— Нормально спрашивать такое? Давай я разденусь и спрошу так же, вот весело будет, — нагло заявляешь ему в ответ, ловя подозрительный острый взгляд, вопреки раздражению подчёркнутый зрачком в форме сердца.
— Да у тебя кишка тонка, мелочь, — монстр нагло вздергивает нос и гордо проходит в твою гостиную, по-хозяйски падая на диван. А ты злишься такой провокации, желая немедленно поставить наглеца на место.
— Ой ли? Ну ты сам напросился, чернильный засранец, — елейно отвечаешь, вплывая за ним следом, и начинаешь расстёгивать рубашку под его полным шока взглядом, в котором зрачки начали менять форму в хаотичном порядке и с такой скоростью, что цвета смешались в акварельное хвойное пятно полностью.
— Ты с ума сошла, Т/И, — его хриплый голос не спрашивает. Он просто констатирует факт… А твоя рубашка, тем временем, уже соскальзывает на пол, словно в замедленной съёмке, обнажая круглые нежные плечи и линию мягкой груди в черном лифчике, опускаясь ниже и открывая вид на плоский и уязвимый живот. Нарочито неспешно встаёшь в полоборота, чуть склонив голову, демонстрируя изгиб шеи, а затем и спину, с ложбиной тонкого позвоночника и острых лопаток, перечеркнутых обсидиановыми линями татуировки в форме крыльев, идущих почти до поясницы, где белой линией нежную кожу пересекал длинный тонкий шрам.
— Что, так нравлюсь, малыш? — мстительно тянешь в ответ на его молчание, наслаждаясь маленькой победой в этой битве неозвученных чувств, от которых каждый волосок твоего наполовину нагого тела встаёт дыбом.
— Ну ты и бестия, Т/И, откуда в тебе столько наглости? — его голос прямо над ухом заставляет тебя вздрогнуть, а мысли выпорхнуть из головы роем тысячи бабочек, когда его теплый палец касается шрама на пояснице, мягко очерчивая его белесый контур, — откуда этот шрам?
— Что касается наглости – у меня лучший учитель… А шрам… Получила его давно… Тебе правда интересно, ПиДжи? — тихо спрашиваешь, немного вздрагивая от сотен мурашек, когда он кладет на него всю ладонь, даря коже блаженное чувство касания теплой бархатной бумаги.
— Хочу знать… А ещё, откуда эти крылья? — просто отвечает монстр, шагнув ближе и едва заметно касаясь всё ещё голыми ребрами твоей обнаженной спины, по которой скользили пальцы, очерчивая темные перья рисунка.
— Ну… В детстве любила влезать в неприятности. И однажды умудрилась упасть прямиком на битое стекло спиной. Осколок был большой, даже швы накладывали… А крылья… Это символ свободы. Знаешь… От чужого мнения и злых шепотков за спиной… От собственных грехов и тянущих вниз мыслей, страхов и неуверенности… Свободы от самой себя, как… Независимость, — ты немного морщишься, вспоминая, как было больно, больше имея ввиду пережитые душевные страдания, но рука позади тебя давит на кожу сильнее, поднимаясь выше, вновь обводя контуры татуировки на лопатках, мягко опуская и вторую ладонь на спину. Ты слышишь его дыхание над ухом, словно немного прерывистое, как будто от боли или сдерживаемого напряжения, о котором он точно не скажет, даже если спросишь. А потому ты решаешь задать другой вопрос.
