Я уж хотела подойти к ним, но Коля утащил меня к карете.

Коротко о главном: я в другом мире, ехала в карете, запряженной единорогами, на кладбище хоронить дракона, сын которого называл меня матерью.

Глянула на Колю, который прижался к окну. Так грустно, что он остался один во всем этом мире. Ну, еще дядя есть. Но дядя – это не папа и не мама. Да и кто знает, чего ожидать от него?

***

Кладбище выглядело по-человечески: оградки, аккуратные могилки с плитками. У самих ворот нас встретил Юстас. У сна есть такой закон – если ты встретил кого-то один раз, то во второй раз ты этого человека больше не увидишь. По крайней мере, в моих снах всегда так. Теперь я смело могла утверждать, что у меня нет галлюцинаций. Юстаса я увидела второй раз. Густав с бородой на все лицо и единороги – не плод моего воображения. И еще один закон сна – если он не проходит, значит, это реальность. А в жизни я уже давно поняла одно правило – в любой непонятной ситуации сохраняй невозмутимое лицо. Насколько бы ни было плохо.

– Доброе утро, – грустно улыбнулся Юстас, переводя взгляд с меня на Колю, вцепившегося в мою руку.

Хоть кому-то не все равно на смерть бывшего начальника и на мальчика.

– Доброе, – ответила я.

– Пройдемте за мной. Вскоре уже начнется погребение…

Сегодня даже небо скорбело, покрытое хмурыми серыми тучами.

Мы шли по ровным дорожкам между ухоженными рядами могил. Местами попадались красивые статуи, на которых имена были написаны на табличках красивым готическим шрифтом.

Коля ухватился за мою руку и сжал ее с недетской силой, а затем ослабил хватку. Ладно, держим ребенка и терпим.

Втроем мы подошли к толпе в черном, которая при виде нас расступилась. Люди смотрели на нас сочувствующе, пока мы шли к саркофагу – огромному черному ящику с горизонтальными серыми вставками. Рядом стоял еще один ящик из стекла. В нем лежал светловолосый мужчина с очень красивыми чертами лица – копия Коли. Точнее, Коля копия его. Казалось, что мужчина вот-вот очнется и встанет, но он оставался неподвижен.

Никто не вечен, никто не бессмертен. Разве что религия.

Тяжело смотреть на ребенка, не сводившего взгляда с мертвого отца. Даже сжал мою руку, будто боясь вырваться.

Я ощутила на себе пронзительный взгляд. Мне стало не по себе, по телу пошел озноб, но быстро пропал. Оглянулась – людей много, большинство стояли с опущенными головами. Только сейчас заметила, что пришедшие собрались по группам. У одних на одежде виднелись значки темно-зеленых драконов, у других – огненные птицы, а у третьих – единороги. Интересно.

Коля не отпустил мою руку, но и не сжимал уже так навязчиво. Его взгляд так и был устремлен на отца, мальчик еле сдерживал слезы. В какой-то момент я почувствовала его легкую дрожь. Ему было страшно и одиноко. Сейчас он один против всего мира с женщиной, заменившей маму, с которой вообще непонятно что случилось. Не буду судить того, кого не знаю. Я сжала Колину руку. Мы оба потеряли нечто дорогое. Он – отца, я – любовь. Хотелось верить, что Коле я сейчас нужна больше, чем своему жениху.

Сережа мог бы сказать, что хотел детей. Я бы пересмотрела взгляды на это. Мы могли бы это пережить. Подумаешь, какая-то Жанночка беременна! Мы с Сережкой любим друг друга… О чем я думаю?! Измена – конец отношений, какие бы они ни были! Но прошлое нельзя отпустить за пять минут. Дерево с корнем тоже не вырвать одним махом. Я смахнула слезы, проступившие на глазах. Со стороны это могло выглядеть, будто я оплакиваю любимого. Где-то так и есть.

Так, все. Соберись, Каролина. С Сережей – все.

Я вновь посмотрела на собравшихся, но, судя по их лицам, никто не горевал о кончине Колиного папы. Происходившее больше походило на дань вежливости. Они пришли сюда, потому что знали усопшего и скинулись на поминки.

И вновь я ощутила холодный взгляд. Да что ж такое?!

На кладбище царила тишина. Трое крепких мужчин подняли гроб и вложили его в саркофаг. Николай уткнулся в мой живот, а его плечи затряслись от плача.

– Ты хочешь уйти? – прошептала ему на ухо, немного склонившись. Вот теперь на меня все посмотрели, как на врага народа. А я что сделаю? У меня ребенок нервничает! Коля кивнул, не отпуская мою юбку. – Ну, тогда пошли. – Юстас аккуратно сжал мой локоть, качая головой, мол, нельзя уходить. Я нахмурилась. – Мы уходим, – прошептала ему.

Его глаза молили остаться, а плачущий ребенок решительно тянул меня к выходу. У детей вообще нельзя идти на поводу, но сегодня я с ним была солидарна.

Юстас шепнул мне на ухо:

– Нельзя уходить. Николай должен остаться до конца.

– Я понимаю, но посмотрите на него. Отца уже не вернуть. Если он не увидит, как его тело прячут в землю, ничего не случится.

Надеюсь, меня никто не слышал. По спине прошел холодок. Мне здесь не нравилось, как кошке, которая чувствует привидения.

– Хорошо. Идите, но дождитесь меня на выходе, – Юстас замешкался, но все-таки кивнул, отпуская меня и Колю.

Мы быстрым шагом отдалялись от саркофага, не оборачиваясь, будто мы два героя эпичного боевика. Только нам обоим надо было бы сопли подтереть. У самого выхода услышали низкий голос с легкой хрипотцой:

– Наследнику необходимо остаться до конца церемонии.

Измена мужа, о которой я знала всего один день, крепко развила во мне нелюбовь ко всем мужчинам. Изменил один, а отдуваться будут все. Потому так и хотелось удавить того мужика, что нас остановил. Я развернулась и застыла, а все потому, что на меня смотрела копия Колиного папы. Будто он ожил и надел парик с длинными черными волосами. Только у этого видно, что волосы свои. Прямые черты лица, волевой подбородок, крылья носа хищно раздувались при каждом вздохе. Кустистые брови над карими глазами с тяжелым взглядом смотрели в мои. На щеке едва заметный тонкий шрам. Черный камзол с черным плащом, накинутым на одно плечо, штаны заправлены в сапоги. Хотя я и не метр с кепкой, мужчина на голову выше меня, несмотря на то, что стоял, опираясь на трость с золотой рукояткой в форме головы дракона с рубинами вместо глаз. Красивый мужик. Явно за таким женщины бегают. Да, есть на что посмотреть, эстетическое наслаждение мне никто не запрещал. Вот только на душе было тяжело.

Похоже, это дядя Коли, которого, со слов Юстаса, я должна опасаться.

– Мы идем домой, – ответила ему.

А ведь мой Сережа по сравнению с ним – задохлик. Только почему секретарь отца Коли не предупредил, что дядя такой?

– Наследник должен оставаться до конца захоронения, – пренебрежительно ответил он, будто я какая-то букашка. Коля спрятался за мою юбку.

На том месте, где стоял гроб, вспыхнуло пламя.

– Нет, не должен. Это зрелище не для детей, – я повернула голову, глядя, как огонь взмыл ввысь, выпуская черно-серый клуб дыма.

– Это не вам решать. Вы ему никто.

– Это моя мать! – вот теперь мальчик рыкнул так, что я чуть не подскочила на месте. Он вышел вперед и попытался спрятать меня за своей спиной.

Дура его мать, если бросила такого защитника.

– Мама? – мужчина прищурился, оглядывая меня. Холодный и морозный взгляд. Меня будто в холодильник засунули. Где ж он был, когда у нас холодильник сломался?

– Тогда Марина определенно должна знать, что необходимо соблюдать традиции этого мира.

– Нет, мне психика ребенка важнее.

Я прижала к себе Колю, уловившего, что творится нечто плохое – я чувствовала его напряжение.

– Мне плевать, что думаете вы. Есть установленные правила, которые следует соблюдать, – продолжил мужчина спокойным голосом, но таким, что можно гвозди забивать. – Спрятаться за юбку женщины всегда можно успеть. Я заеду сегодня к вам домой ближе к вечеру. Есть моменты, которые нам необходимо обсудить.

Я прищурилась.

– Давайте не будем ругаться. Вы оба сегодня хороните родного вам человека. – В моих глазах данный индивид уже упал – высокомерный слишком. – Примите мои соболезнования.