– Вить. Тут надпись сделана. Валя, двадцать девять, двенадцать, две тысячи два. Тебя, скорее всего, зовут Валентин. И сегодня тебе исполнилось восемнадцать лет. С днём рождения Валентин. Ну как вспомнил? – Максим встал рядом.

– Нет, – пискнул я.

– Сейчас узнаю, что с тобой. Ложись сюда. Будет неприятный писк, но ты не дергайся, лежи смирно, это очень важно.

Я кивнул головой, а потом лёг. Тот, что назвался Максимом, отошёл к дверям, а потом открыл их и вышел. Было страшно. Что-то трещало над головой, а потом был такой писк, что закладывало уши. Я с трудом пересиливал порыв вскочить. То на чём я лежал, поехало вперёд, и снова раздался треск. Зажмурился, цепляясь пальцами в простыни. Мамочка, как же страшно!

Максим.

Я промыл окровавленный предмет. Это оказалась маленькая пластиковая капсула. То, что это маячок, можно было понять сразу. Я в армии не зря служил. На нём была гравировка с обеих сторон. Да, мальчик, кажется, ты сбежал не от мамы с папой.

– Витя это маячок. Его нельзя уничтожать. Если поймут, что ты его снял, то тебе хана, – сказал потрясённо.

Потом я подошёл к ним и посмотрел на парня в упор.

– Вить. Тут надпись сделана. Валя, двадцать девять, двенадцать, две тысячи два. Тебя, скорее всего, зовут Валентин. И сегодня тебе исполнилось восемнадцать лет. С днём рождения Валентин. Ну как вспомнил?

Он ответил, что нет. Было, похоже, что этот Валя не врёт. Может его так об асфальт головой приложило, что он память потерял? Да, всё возможно. Пока доктор делал своё дело, я вышел на улицу и рассказал обо всём парням.

– Что будете делать? – спросил Володя.

– Домой его заберу. Пацан, похоже, память потерял. Не бросать же на улице.

– Зачем на улице. В полицию отвезти и всё. А ты уверен, что менты с ними не заодно. У них какая-то хрень под носом твориться, а они ни сном, ни духом.

– Так, слушай сюда, Костя, ты останешься с нами. Лучше тебя никто не стреляет. Володя, как обычно на водительском месте. Остальные берите маячок и уезжайте. Подманите бездомную кошку или собаку колбасой, а потом привяжите к шее маяк. Встречаемся дома. Всё, пойду записи с камер подшаманю.

Снова зашёл в здание, а затем в кабинет. Витя сказал, что осталось не так уж и много. Остановив процесс, он дал парню отдохнуть, а сам пошёл в кабинет охраны.

Я должен был удалить ту часть записи, где снимали маячок с мальчишки. Это нужно было провернуть аккуратно. Никто не должен догадаться об этом. То, что маяк выведет на клинику, я уже не сомневался. Кстати, Витя в прошлом военный хирург. Побывал в Чечне. Ему какие-то бандиты не страшны. Однажды он умудрился спасти жизнь моему деду, и тот построил для него клинику. Отец орал, что можно было обойтись сотней тысяч, но дедушка под старость лет решил заняться благотворительностью. В скором времени папа заставил деда, уйти на «пенсию». Он опасался, что тот напрочь разбазарит семейный капитал. С записью было улажено, и я посоветовал охране молчать. Рассказал, как, и что нужно говорить. Потом пошёл в кабинет томографии, и проинструктировал друга.

– Понял. Так и сделаем. Кстати, с малышом порядок. На бедре ушиб. Внутреннего кровотечения нет. Рану на голове я обработал. Там даже зашивать не пришлось. Можно мыться. Самое главное у Валентина сотрясение мозга. Не самая крутая степень, но память потерять можно. К тому же стресс дал о себе знать. Всё уматывайте быстрее.

– Спасибо, как всегда, выручил. Сколько должен?

– Если не пристрелят, стол накроешь, – улыбнулся доктор, – Давно не сидели вместе.

– Ок, учту пожелание.

Я посмотрел на кушетку. Парень сидел, опустив голову.

– Поехали, малыш, нам пора, сказал негромко.

Он тут же подскочил, поправляя рубашку, и радостно улыбнулся.

– Домой? К маме?

– Нет, мы едем ко мне.

Он сразу же побледнел и завопил.

– Обманщик, так не честно. Ты сказал, что отпустишь. Я к маме хочу. Домой!

Он ринулся мимо меня, пытаясь выбежать на мороз без курточки. Я проворно схватил его за талию и притянул к себе.

– Тише, успокойся, – шепнул ласково.

Парень продолжал яростно отбиваться от меня. Тогда я рявкнул на весь кабинет, пытаясь его удержать.

– Успокойся, Валентин!

Парень затих в моих руках и снова заплакал. Но самое странное, он вдруг покорно опустил голову и выдавил сквозь слезы.

– Не бейте, пожалуйста, я всё сделаю.

– Что сделаешь?! – как дурак спросил я.

– Не знаю, не помню, но сделаю, – заикаясь, произнес он.

Слезинка упала мне на руку, а я сморщился от боли в груди. Что же за сволочи тебя где-то держали?!

– Витя, а ты глянул.… Ну, понимаешь? – выдавил злобно.

– Посмотрел. Он, похоже, ещё девственник. Причём везде.

Я надел на него курточку, а потом подтолкнул парня к дверям. Валентин послушно пошёл. Вероятно, боялся, что я его ударю.

– Послушай, Валентин. Я не знаю, где живут твои родители. У тебя был вшит маячок. Это такой прибор, который позволяет следить, чтобы ты не убежал. Я сделал вывод, что ты жил не дома, а в плену. Ты как-то сумел убежать, и попал под мою машину. Я не могу тебя оставить одного на морозе. Поэтому, везу к себе в гости. Ну, куда ты пойдешь один? К кому? Я тебя не обижу, малыш, – парень покачнулся, – Вот видишь, на ногах еле стоишь.

Он понуро опустил голову, и снова обречённо побрёл вперёд. Потом молча, залез в машину. Костя сел на переднее сиденье, а мы сзади. Валентин забился в угол у дверей и сидел, как испуганный мышонок. Через двадцать минут позвонил Витя с левого номера. Он доложил, что двое амбалов были в клинике. Он ничего не скрывал. Приказал охране, предоставить копии записи. Говорил бандитам, что проблем не хочет. И потом, он только доктор. Привезли больного, он его осмотрел. Констатировал амнезию и сотрясение мозга, и всё. Я был доволен, что Витя избежал серьезных последствий. Да и не стали бы они дебоширишь в клинике, где на втором этаже лежат толстосумы вроде меня. У каждого деньги и связи, а это уже не мало.

Ехать в незнакомое место было страшно. А хотя, где оно знакомое место, я не знал. Максим сказал, раз у меня был маячок, то я жил не с мамой и папой. Неужели это так? Тогда где я жил? Как оказалось страшно, ничего не помнить о прошлой жизни, не ведать, кто ты, что ты. Но страшнее с ним. Он такой ласковый и нежный, но это почему-то больше пугает, чем наоборот. А ещё его лицо. Если присмотреться и мысленно убрать шрам, то можно увидеть, какой он симпатичный на самом деле. Но из-за уродства не определишь хотя бы примерно его возраст. Может ему уже тридцать? Я рискнул снова глянуть на него, оказалось, что он тоже меня разглядывает.

– Спрашивай, я отвечу, – сказал, как будто читая мои мысли.

– А сколько вам лет? – выдавил, нервно сжимая пальцы в замок.

– Двадцать пять, – уголки его губ поползли вверх.

Такой молодой? Он, наверное, с родителями живёт? А что скажут они, когда увидят меня? Хотя если честно, я бы не отказался, чтобы в доме были ещё и родители.

– А ваши родители не попрут меня из дома? – нашёл в себе силы спросить.

– Я живу один. То есть не совсем. В коттедже постоянно присутствует охрана.

Один?! Я испуганно дёрнулся. Сразу захотелось выпрыгнуть из машины, но не только от этого. Ещё и потому, что прозвучала фраза, что в доме постоянно присутствует охрана. Сам не понял, почему меня это так напугало. Может отголоски прошлого, которое не могу вспомнить? А может лучше его и не вспоминать?

– Не бойся, маленький, в моём доме тебя никто не тронет, – голос опять был ласковый.

И почему мне кажется, что такой ласковый тон, это всегда обман и ловушка. Нельзя ему доверять? А почему нельзя? Не помню, но чувствую, что нельзя. Снова глянул в окно. Мы заезжали куда-то. Кругом только коттеджи за высокими заборами. Автомобиль въехал на территорию одного из них, а затем мне предложили выйти.

Я с опаской выбрался из салона и огляделся. Достаточно обширная территория, двухэтажный коттедж и у ворот домик поменьше. Высокий кирпичный забор и камеры кругом. Чего-то тут не хватает. Но чего? Блин, никак не могу вспомнить. Ко мне подошли незнакомые люди.