Поэтому пришлось создать искусственно ситуацию, когда секретных знаний у меня очевидно нет, я – только посредник, а прессовать не только бессмысленно, но и опасно – оборвется единственная нить к загадочному старцу.

Конечно, долго моя легенда не протянет – пару месяцев максимум. Все же Громов – очень умный и грамотный специалист и обязательно придет к правильным выводам. Но к тому времени я надеюсь, что мы сработаемся и выйдем на новый уровень взаимопонимания, и надобность в экстремальных способах получения инфы отпадет.

Понятное дело, выход и выезд с территории части мне обрезали, посадили под «домашний арест», если так можно выразиться о рядовом срочной службы, который и так не имеет никакой особой возможности покинуть расположение воинской части, кроме как незаконно. Несчастный ЕрАЗ загнали в автопарк, ключи отобрали, а меня отправили отбывать наказание в комендантскую роту. Хорошо, что не арестантом, а в качестве инструктора рукопашного боя.

Капитан Иванов представил меня «ученикам» и устроился неподалеку, чтобы не пропустить дармовое цирковое впечатление, ну и членовредительство пресечь, если понадобится.

Под мое руководство передали двенадцать человек, причем все, как на подбор, старослужащие, которым такое нововведение категорически не понравилось.

Ехидные комментарии быстро закончились, сразу после того, как парочка особо наглых персонажей уткнулась носом в мокрый песок, который здесь вместо спортивных матов. При моей помощи, естественно. Быстро и аккуратно, за двадцать секунд управился. Бойцы из «комендантов» никудышные.

Любви коллектива это не прибавило, но шутки и ехидные комментарии прекратились.

Вопреки моим опасениям оказалось, что боевая подготовка по рукопашному бою в роте все же велась, и даже работа с холодным оружием практиковалась.

В качестве основы использовали комплекс РБ с автоматом Калашникова «на 8 счетов» с простейшими приемами: укол штыком (тычок стволом) без выпада; укол штыком (тычок стволом) с выпадом; удар прикладом сбоку; удар прикладом снизу; удар затыльником приклада; удар магазином; защита подставкой автомата; отбивы автоматом; освобождение от захвата противником автомата.

В реальном бою толку от такого комплекса почти никакого, но для выступления на празднике вполне даже пойдет. Главное – показать хоть какую-то синхронность действий. На мальцов и юношей, не избалованных боевиками, такое зрелище произведет неизгладимое впечатление. Здесь из фильмов о десантниках типа «Ответный ход» приемы передирают – настолько мало информации о единоборствах. Впрочем, видеосалоны уже появились, и Брюс Ли с Чаком Норрисом начали свое победное шествие в массы.

Самое удивительное, что и приемы рукопашного боя с ножом тоже учили, но это чисто личная инициатива капитана Иванова. Он мне даже учебники продемонстрировал, один – 1945 года выпуска, для бойцов войск НКВД, другой – «Учебное пособие сержанта ВДВ» от 1980 года с комплексом ножевого боя «на 26 счетов». Довольно толковый набор приемов, особенно из послевоенного пособия.

Но 26 упражнений – это запредельно много для показательных выступлений, за пару недель добиться синхронности выполнения нереально, да и плохо видно упражнения с ножом на таких мероприятиях – слишком далеко для зрителей.

Оценив мастерство подопечных, пришел к выводу, что кроме стандартного комплекса с АК на восемь счетов они ничего толкового за оставшееся время не родят. Поэтому надо усердно дрессировать именно в этом направлении, а изюминкой выступления придется поработать самостоятельно.

Ничего сложного не вижу. Слеплю что-нибудь экстравагантное из тайцзи, а с автоматом или с копьем – особой разницы нет. Плюс парочку артистических номеров в духе армейского реслинга.

Хотя в душе был уверен, что дружинники и комсомольцы-спортсмены в нашей ситуации помогут как мертвому припарки. По-хорошему, сюда надо загнать полк десантников на год и не мучиться.

– Сань, ты чего как зачумленный? Все время где-то пропадаешь, замотанный весь, с дикими глазами, словно ошпаренный носишься.

Леха прав на все сто процентов – оторвался я от коллектива окончательно и бесповоротно. Закончилась моя веселая и беззаботная служба не начавшись, и народ это чувствует.

– Прости, брат. Не могу всего сказать. Это такие проблемы, которыми не стоит делиться с друзьями.

– Прокурор мучает? – с сочувствием попытался раскрутить тему мой лучший друг.

– Если бы только это, – отмахнулся я, не желая грузить товарища.

– Значит, правда? «Уазик» сгорел не случайно. Бают, что гранату в тебя кинули.

Вот же колхоз – большая деревня! Как ни стращал особист насчет неразглашения, уже все разболтали. Но развить тему не успели, появился посыльный – явно по мою душу. Снова вызвали, на этот раз для разнообразия – в штаб тыла.

Обидно осознавать, что дальше я отдаляюсь от своих друзей-сослуживцев. Сказывается разность прожитых лет, да и менталитет за тридцать лет жизни при капитализме поменялся кардинально. Это только поначалу кажется, что мы в душе все те же романтики с горящим комсомольским задором в глазах. Нет, время нас сильно меняет и даже иногда корежит. Постепенно, но неумолимо.

Если поначалу восхищала наивность, некая абсолютная бесхитростность моих друзей, то через три месяца службы эта святая вера в неизбежное светлое будущее стала вызывать тоску и отчаянье. Ладно бы восемнадцатилетние пацаны, но даже взрослые мужики с офицерскими погонами на плечах – все они страшно далеки от реальных проблем в стране. В них живет неистребимая уверенность, что государство – это заботливый родитель, который сам позаботится о решении всех проблем.

Удивительно, но такое романтичное восприятие советской действительности встречается даже у прожженных хапуг и несунов. Как это сочетается – уму непостижимо.

– Заходи, присаживайся. Разговор будет долгим.

Товарищ Громов выглядел словно вампир, объевшийся котлет с чесноком. Вид имел неважнецкий: глаза красные, лицо осунувшееся, китель помятый. Все признаки бессонной ночи налицо, извиняюсь за невольный каламбур.

Впрочем, пепельница, полная окурков, позволяла сделать этот глобальный вывод, даже не имея опыта в физиогномике.

– Всю ночь не спал, – подтвердил мои догадки капитан второго ранга. Пытался понять и осмыслить, что ты рассказал.

– Все претензии к дедушке Исмаилу. Я всего лишь передал его слова, – на всякий случай уточнил, что моя корова не из этого стада, случайно прибилась.

– Сам понимаешь, посоветоваться не с кем. Такая информация, если она правдивая, опаснее атомной бомбы в чужих руках. Хотел услышать, что ты об этом сам думаешь? Твое мнение какое?

– Сомневаетесь, что правдивая?

– Мне по должности положено сомневаться. Ознакомься и выскажи свое мнение.

После чего извлек из папки и передал мне вырезку из газеты. Точнее – фотокопию, причем не самого лучшего качества.

С большим интересом изучил «вещдок», до сего дня мне не довелось видеть «пророчество» старца на бумаге.

Но стоило вникнуть в напечатанное, как пришлось сильно удивиться. Это был не мой текст! Очень похожий, но совершенно точно не мой. Почти все то же самое, но несколько фраз изменены, и что вообще ни в какие ворота не лезет – дата предполагаемого землетрясения указана неверно! Почему-то восемнадцатого декабря вместо седьмого.

– Впечатляет! – пришлось сделать вид, что я поражен и удивлен, что, впрочем, не слишком далеко от истины. Куда мир катится, если мои предсказания так нагло подделывают! – Только с датой дедуля ошибся. Но все равно – мощный старик.

Кавторанг не стал ходить вокруг да около, достал из папки вторую фотографию. Как нетрудно догадаться – копию оригинального пророчества с правильно датой катастрофы в Спитаке.

– В том-то и дело, что не ошибся.

– Так что же вы тогда не предотвратили? Пять тысяч погибших! – возмутился я искренне.

Громов скривился, словно ему предложили тяпнуть текилы без соли и лимона.