– Дрянь! – прошипела мне в лицо Бонга. – Молись чтобы тебя выбрали, потому что, когда ты вернёшься после отбора, я заставлю тебя заплатить за каждое слово. Но тебя не выберут. Потому что ты уродина! Ни один мужчина добровольно не прикоснётся к такому чудовищу. На твоё бородавчатое лицо даже смотреть страшно!

Она приказала солдатам доставить меня на площадь, а сама ушла. Только после её ухода мои руки отпустили, позволили выпрямиться и даже разрешили идти самой. И я не могла не воспользоваться этим шансом.

Когда мы оказались на улице, снова попыталась сбежать. Улучила момент, вырвалась и со всех ног рванула в сторону виднеющегося вдалеке дворцового сада. Там в самом центре был лабиринт, в котором я легко смогла бы спрятаться. Мчалась к нему, как ужаленная. Не обращала внимание ни на сбившееся дыхание, ни на боль в мышцах.

Но даже до первой аллеи не добралась. Солдаты бегали быстрее.

Потом меня снова вели, только теперь никто из конвоиров мне больше не улыбался и не сочувствовал.

На дворцовой площади было многолюдно и мрачно, несмотря на ясную погоду. Когда-то здесь проходили парады и торжественные шествия, а теперь на ней несли службу несколько отрядов вооружённых айвирцев, и длинным рядом стояли самые разные девушки. Я увидела среди них и прислугу, и горожанок, и даже двух своих фрейлин. Война не пощадила никого, а захватчики следовали лишь своим правилам и традициям, не обращая внимания на наши титулы и социальные слои.

Меня довели до самого конца шеренги и, надавив на плечи, заставили опуститься на колени.

– Ты буйная и проблемная, – пояснил один из конвоиров. – Это должны видеть все.

– Не смей подниматься, а то хуже будет, – добавил второй.

Они отошли в сторону, оставив меня стоять на коленях среди толпы девушек и прохаживающихся мимо них мужчин. И я стояла. Да, на коленях, но гордо расправив плечи и вскинув голову. Пусть видят, что не сломали меня.

Мысленно старалась убедить себя, что это всё временно, и обязательно закончится. Я ещё стану собой, встречусь с братом. Вместе мы уж точно со всем справимся. И обязательно освободим нашу страну от захватчиков. А оба айвирских принца будут стоять передо мной на коленях, ожидая своего приговора. Да!

Было жарко, солнце нещадно нагревало камни и мою непокрытую голову. Время двигалось слишком медленно. Казалось, секунды растянулись в целые недели, а часы и вовсе стали бесконечными. Спина затекла, а каждая мышца в теле стала казаться деревянной. Чужой. Во рту пересохло, а люди перед глазами давно превратились лишь в размытые силуэты.

Дважды я пыталась подняться на ноги, наплевав на предупреждение. И оба раза меня грубо возвращали в ту же унизительную позу. Кто-то смеялся надо мной, кто-то говорил гадости, но я уже давно перестала прислушиваться к голосам. Зачем, если ничего нового всё равно не услышу.

«Уродина». «Строптивая дура». «Дикое страшилище». «Неумеха». «Чудовище». Меня называли по-разному, но смысл был один. И никто, ни единый человек, кроме Петры, даже не подумал меня пожалеть. А моей верной камеристки давно не было рядом.

Дышать с каждой секундой становилось всё тяжелее, голова кружилась, и остатки сил уходили на то, чтобы не упасть. И вдруг перед глазами резко потемнело, словно мгновенно наступила ночь. Вот только это не было обмороком, я чувствовала, что так и продолжаю стоять на коленях под палящим солнцем. Тогда что? Слепота? Боги!

Но тут темнота рассеялась, и я увидела лесную поляну. Да не просто увидела, в даже уловила запах травы и прелых листьев, услышала шум ветра, почувствовала осеннюю прохладу. Ощущения были настолько реальны, что я даже поверила, будто на самом деле умудрилась переместиться в это место.

И тут моё внимание привлёк лязг оружия и чей-то болезненный стон. Обернувшись на звук, я испуганно застыла, увидев дерущихся на мечах мужчин. Они бились один на один, в то время как вокруг них толпились воины. Были там и крылатые, и обычные люди. И все напряжённо наблюдали за боем.

Я же в ужасе рассмотрела в одном из дерущихся своего брата Анхельма. Он выглядел потрёпанным. Одной рукой зажимал кровоточащую рану под рёбрами, а второй всё ещё продолжал защищаться.

Его противника я тоже узнала сразу. Взъерошенный, напряжённый, он выглядел ещё более устрашающим, чем при нашей единственной встрече. Шрам на его лице покраснел и, казалось, стал ещё больше. Форма была местами заляпана грязью и кровью, а длинный клинок светился золотым сиянием.

И вдруг айвирец сделал обманный выпад, извернулся и вонзил своё оружие прямо в сердце Хельму. Я застыла, не в силах выдать ни единого звука. А брат упал, рвано вздохнул, посмотрел прямо в глаза своему убийце… но так ничего и не сказал, гордо принимая поражение.

– Хельм! – попыталась закричать я, но с губ сорвался только сдавленный шёпот.

Вокруг снова потемнело. Вернулась жара, смазанные голоса, ощущение дурноты. И я без сил завалилась набок. Лежать на раскалённых камнях площади было больно и горячо, но я сейчас вообще мало чего понимала.

Что это было? Видение? Анхельм?! Боги… Неужели это правда?!

– Поднять! – влез в мои мысли чей-то командный возглас.

Почти сразу меня кто-то схватил за руки и резко потянул вверх. Я снова оказалась стоящей на коленях, вот только держать спину прямо уже не было ни малейшего желания, потому я просто смотрела в пол.

– За что наказание? – спросил смутно знакомый голос.

– Попытки побега, – ответил кто-то из солдат. – Неповиновение приказам, дерзость. По словам ахны Бонги, это самая проблемная из её подопечных.

Кто-то подошёл совсем близко. Я увидела начищенные металлические пластины на носах тяжёлых военных сапог на шнуровке. А потом чужие пальцы довольно грубо взяли меня за подбородок и заставили поднять лицо.

Первым, что я увидела, оказались глаза – холодные, тёмно-зелёные, как вода в колдовских озёрах Гринии. Не знаю почему, но я зацепилась за этот взгляд, как за канат. В тот момент он показался мне тем самым чудесным спасением. Знаком, что всё наладится. Он не был тёплым или ободряющим, но в нём чувствовалась сила и гордость. Та самая, которой во мне уже почти не осталось.

– Как твоё имя? – спросил этот айвирец.

И моё замутнённое сознание переместило взгляд на его губы. Красивые, мягкие, правильной формы. А потом я увидела шрам. Тот самый, жуткий, пересекающий левую щёку. Да, сейчас он выглядел заметно бледнее, чем в моём видении, но легче мне от этого не стало. И только теперь пришло осознание, что рядом со мной стоит тот, кого я ненавидела всем сердцем. Анмар. Дарвид.

Я дёрнулась, пытаясь вырваться из его захвата, но меня не отпустили. Стоящие за спиной солдаты с двух сторон надавили на плечи, удерживая на месте.

Это должны было меня отрезвить, но не отрезвило.

Он уничтожил мою страну! Он виноват в этой войне! И кажется… лишил меня брата! Ненавижу! Ненавижу его!

– Сволочь! – прошипела, глядя ему в глаза. А потом и вовсе закричала: – Тварь крылатая! Это всё из-за тебя! Ты убил его! Убил!

Меня трясло, по щекам бежали слёзы, которые я совершенно не контролировала. Я вообще больше ничего не контролировала.

Сдалась? Да. А зачем держаться? Для чего? Ведь помощь не придёт. Никто меня не спасёт, никто не поможет. Так пусть лучше убьют сразу.

Я так и смотрела на принца, не имея возможности отвернуться. Его образ перед глазами расплывался из-за слёз, а пальцы на моём подбородке сжались сильнее, почти до боли. Но мне было уже всё равно.

– Ненавижу… Боги, как я тебя ненавижу!

– Имя, – ледяным тоном приказал принц.

– Рена Хайд, – отрапортовал один из моих конвоиров.

– За оскорбление, Рена, ты отправляешься в камеру, – ровным тоном сказал Анмар. – Будешь дожидаться своего наказания там.

Хотелось крикнуть ему в лицо ещё какую-нибудь гадость, но я понимала, что здесь слишком много свидетелей, а меня за новую дерзость скорее всего просто убьют на месте. И вдруг стало так страшно умирать. Да, сейчас моя жизнь – сущий кошмар. Но я неожиданно именно в этот момент осознала, что боюсь смерти. И дико хочу жить.