– Что это было? – выдала, мигом вынырнув из апатии. Возникло чувство, что по горлу растекается жидкий огонь.

– Это оборотное зелье, – пояснил брат. – Безумная редкость. Я достал его у одной ведьмы за баснословную сумму. Оно изменит тебя так, что не узнает даже отец. Его действия хватит ровно на сто дней.

Меня вдруг замутило, а перед глазами начали расплываться разноцветные круги. Краем уплывающего сознания я отмечала, что Хельм усадил меня на пуф перед зеркалом, велел Петре дать ему ножницы, и моей голове вдруг стало намного легче.

– Неси платье служанки, – скомандовал он моей камеристке. А потом сам же помог ей меня переодеть.

Всё это время я пребывала в каком-то трансе. Вроде и в сознании, и во сне одновременно. Но стоило на мгновение нырнуть в свои кошмары и увидеть пересечённое шрамом злое лицо айвирского младшего принца, и я мигом пришла в себя.

В реальности брат держал меня за плечи и пристально смотрел в глаза. Но вдруг отпустил и отошёл на пару шагов назад.

– Эни, слушай внимательно, потому что счёт идёт на минуты, – Анхельм говорил резкими, рубленными фразами. – Мы сдадим дворец. Это распоряжение отца. Мне удалось выпросить у него всего час, и отпущенное время скоро закончится. Я ухожу вместе со своими людьми. Мы восстановимся и обязательно отвоюем столицу и всю Вергонию. Но для этого нужно время. Взять тебя с собой не могу, это слишком опасно, придётся пробиваться с боем. Потому ты останешься здесь. Узнать тебя теперь невозможно. Забудь, что ты принцесса. Никому об этом не говори. Теперь тебя зовут Рена Хайд. Ты служанка, которую лишь неделю назад приняли на работу.

– Ваше Высочество, давайте я скажу, что она моя племянница из деревни Ровки. У меня там родня, – предложила верная камеристка, которая была со мной уже почти пять лет.

– Буду очень благодарен тебе, – ответил ей брат. – Петра, пожалуйста, присмотри за Эн… точнее за Реной. А ты, сестра, если хочешь жить, должна убедительно сыграть служанку. Это ненадолго. Всего на несколько дней. Так тебе будет проще сбежать. Главное, веди себя тихо и покорно. Не дай никому узнать в тебе тебя настоящую.

– Несколько дней? – не поняла я. – Но что потом?

– Потом по айвирским традициям все захваченные девушки предстанут перед солдатами. Каждый сможет выбрать себе одну хаити. Тебя выберет мой доверенный человек.

– Но… а если это сделает кто-то другой? Что тогда? – не могла не спросить я.

– Не выберет, – вздохнул брат и лишь теперь развернул меня к зеркалу.

Увидев в отражении незнакомку, я вскрикнула. Она оказалась не просто некрасивой, а по-настоящему уродливой! Вот только это всё ещё была я. Волосы стали серо-русыми и опускались лишь чуть ниже плеч, а ведь раньше доставали до талии. Они казались тусклыми и сухими, словно мочалка.

Губы стали тоньше, бледнее. Нос немного увеличился, искривился и слегка приподнялся, став похожим на пятачок, брови потемнели до черноты, а ресницы, наоборот, почти пропали. Даже форма глаз изменилась: они как будто выдвинулись вперёд и стали меньше. А бледную кожу теперь щедро покрывали язвы и бородавки.

– Боги!!! – закричала я, не сдержавшись. – Что ты со мной сделал?! Что это за зелье?!

– Я же говорил, оборотное, – устало произнёс брат.

– Немедленно верни всё обратно! – выкрикнула я. – Сейчас же! Я требую. Лучше умереть, чем быть таким страшилищем!

Анхельм медленно выдохнул, будто стараясь успокоить самого себя. Но я была слишком зла, чтобы думать о его проблемах.

– Твоя внешность вернётся через сто дней. Можешь начинать отсчёт.

– Что?! – завопила я. – Нет! Лучше убей меня прямо сейчас!

Брат зажмурился, с силой сжал кулаки и вдруг сорвался, впервые на моей памяти. Он резко подскочил ко мне, больно схватил за локоть и потащил к окну. А там заставил посмотреть на горящую столицу и зло сказал:

– Это всё из-за тебя! Из-за твоей глупости и отцовской твердолобости. Видишь?! Нравится? Сказать, сколько народу полегло?!

– Не я развязала эту войну! – крикнула в ответ.

– Ты стала её причиной! Ты! И глупая одержимость отца. И знаешь, что… – он резко меня отпустил и, тяжело дыша, отошёл в сторону. – Бурда, которую ты выпила, называется «Зелье истинного лика». Сейчас твоя внешность – отражение твоей души. Нравится? Это не чей-то там придуманный образ. Это ты! Настоящая! И может, эти сто дней всё-таки пойдут тебе на пользу. Очень надеюсь, что пока я буду спасать нашу страну, ты станешь хоть чуточку добрее и мудрее.

Отвернулся, бросил взгляд на притихшую Петру, и обратился именно к ней:

– Пожалуйста, не дай моей неразумной сестре натворить глупостей.

Хельм глянул на часы, сказал, чтобы через минуту после его ухода мы потайным коридором отправились в крыло для слуг. И ушёл. Даже не попрощавшись.

Я же так и стояла у окна, словно громом поражённая. А в голове всё ещё звучали жуткие слова «Зелье истинного лика». Неужели я на самом деле настолько ужасна? Но… ничего ведь плохого не делала. Да, у меня сложный характер, ну и заносчивости хватает. Мне по большей части всегда было всё равно, что обо мне думают другие. Так разве это плохо для принцессы? Почему же бородавки? Что они значат? И вообще…

– Госпожа.

Голос Петры напомнил, что сейчас не самое лучшее время для самокопания. Вспышка гнева и злости угасла, ей на смену пришло холодное осознание собственного незавидного положения.

Что-что, а брать себя в руки я умела всегда. Этому мне пришлось научиться очень рано.

– Рена, – поправила я свою камеристку, которая теперь по сравнению со мной казалась настоящей красавицей: высокая, с собранными в строгий пучок тёмными волосами, даже в свои сорок она выглядела довольно молодо. – При всех своих недостатках, я не дура. Потому понимаю, что теперь правила изменились. Говори мне «ты».

– Хорошо, Рена, – кивнула женщина. – Идём. Нужно успеть показать тебе хотя бы часть помещений для слуг и рассказать о сути работы, чтобы ты не выдала себя.

Я в последний раз осмотрела свои покои. Просторная гостиная в светло-лиловых тонах, полукруглый мягкий диван, чайный столик, камин, любимые книги. А вон за тем столом мы часто завтракали с фрейлинами, игнорируя столовую. А картину с рассветом в горах мне когда-то нарисовала мама.

Увы, теперь всё это придётся оставить в прошлом. А впереди будущее… о котором даже думать страшно.

Но я готова шагнуть в него. Тем более, что служанкой мне быть придётся всего неделю.

Что ж, представим, что это просто такая игра. И я обязательно выйду из неё победителем.

– Рена! Рена, демоническое ты отродье! Иди сюда! Немедленно! Я тебе устрою сладкую жизнь! Курица ты ощипанная!

Я стиснула зубы и крепко зажмурилась. Дико хотелось просто взять и по-глупому расплакаться. Рыдать в голос. Выть, словно раненая волчица.

А ещё высказать всем этим грязным простолюдинам, кто они, и кто я. И лишь осознание того, что это станет последним поступком в моей жизни, заставляло кое-как держаться.

– Рена! – в очередной раз заголосила толстуха Бонга, которую крылатые приставили к нам старшей.

Она были и надсмотрщицей, и начальницей, и тюремщицей одновременно. А за неповиновение всегда карала особенно изощрённо – давала самую муторную и грязную работу. Хотя для меня любая работа казалась одинаково кошмарной.

Но я понимала, что не имею права взбрыкнуть. Наоборот, приходилось очень быстро учиться мыть полы, чистить овощи, подметать, даже готовить. Получалось у меня не всегда, и часто я становилась первым посмешищем для других девушек. И если бы не умела быстро брать себя в руки и тщательно скрывать собственные эмоции, то давно бы уже сорвалась.

– Рена! – снова закричала Бонга. – Если не явишься через минуту, я всё равно тебя оттуда достану. А после отбора запру на ночь в подвале! С крысами!

Послышались громкие удаляющиеся шаги, а я всхлипнула и с силой вонзила ногти в ладони.