– По порядку рассчитайсь!

– Первый!

– Второй!

– …Тридцать третий!

– С первого по одиннадцатый – на грузовики, с двенадцатого – на переноску! Разгружаем быстро, но аккуратно! Носим – ещё быстрее и ещё аккуратнее! Ящики не кидать! Если рванёт, – костей не соберёте!

На этом инструктаж был окончен и мы стали спускаться с дороги в поле.

Ну, что вам сказать? Боеприпасы эти оказались совсем не лёгкими! Каждый снаряд был упакован в индивидуальную деревянную клетку, и вся эта конструкция весила около 40 кг. Как оказалось, это были боеприпасы для реактивных установок «Nebelwerfer». Мы их, естественно, называли «Туманомётами»: именно так и звучало это по-немецки. Команда на машинах работала попарно: две пары сгружали, каждая по одному контейнеру, – две пары внизу принимали и складывали в штабеля. Гефрайтер Ганс Тойчлер оказывал моральную поддержку. Несуны тоже работали парами. Подошли к штабелю, взяли вдвоём клетку, – и потащили. Тащить не то, чтобы далеко, но ходить с таким весом… Устали мы прилично.

Сначала, подтаскивали боеприпасы на позиции рядом с «Туманомётами»: это самая дальняя дистанция, метров 150 от грузовиков. Потом – поближе, на запасные позиции. Это метров 100 нести, уже не так далеко. Работа адская. Чёртовы фашисты, – работают как автоматы, раз в час убогий перерыв на 5 минут, – и снова вперёд, сачкануть вообще не вариант. Ещё и с Бауманом в пару попал. Пытался с ним поговорить: береги силы, – отвечает, – они нам понадобятся. Так и не узнал: за что его сюда отправили? Ну, не очень-то и хотелось. Из того, чего хотелось «очень», – это пить, лечь и всё.

Обед приехал, как ни странно, по распорядку: ровно в 13:00. Думаю, никогда ещё солдаты с таким единодушием не бросали свои занятия и не устремлялись бегом к полевым кухням! Откуда только силы взялись?! Пообедав, – повеселели. Тем более, выяснилось, что идущие обратно порожняком машины перевезут нас на вокзал. А вот парням из 133-го придётся топать пешком. Пока ехали, – глазели по сторонам. Всё то же, что и утром: войск очень много. По всему чувствуется, – идёт подготовка к чему-то грандиозному. Непонятно только: почему, вдруг, забили на маскировку и внаглую перемещают войска днём? Торопятся?

Местечко Тересполь оказалось небольшим, но буквально нашпигованным войсками посёлком. Куда ни глянь, – везде мышиного цвета мундиры. Гражданских практически не видно. Приехали к вокзалу, там нас встретил новый артиллерист: на этот раз фельдфебель. Поскольку, к вагону машинам не подъехать, – одна команда разгружала и складывала, а вторая, – загружала сложенное в грузовики.

На вокзале мы упарились чуть меньше, конечно, чем в поле, но особой радости осознание этого факта не доставляло. Вагоны кончились ближе к шести вечера, и ещё около часа мы сидели, бессильно привалившись к какому-то пакгаузу, в ожидании дальнейших команд. Эшелонов было, на удивление, немного. Танков я вообще, например, не видел. В основном, – боеприпасы, продовольствие, обмундирование. Наконец, пришёл лейтенант и приказал самостоятельно добираться до своих подразделений. Знали бы, – уже давно в столовой своей лесной сидели… А так, – пришлось лишний час голодными сидеть.

До расположения добрались часам к восьми. К счастью, ужин на нас оставили, поэтому по взводам мы расходились в хорошем настроении. По пути узнал у Ганса, как тот попал в штрафники. Всё оказалось до банального просто, – он вызвался добровольцем. Говорит, скучно стало в лесу сидеть, – хотелось разнообразия. Мда… Впрочем, ему работать-то особо и не пришлось. Так, помогал иногда, конечно. В основном же, – о чём-то беседовал с артиллерийским унтер-офицером, да на ящиках сидел. Ещё Ганс по секрету рассказал, что «туманомёты» готовятся открывать огонь туда, через Буг.

– Значит, всё-таки война, – констатировал я вполне очевидный для меня факт.

– Надеюсь, обойдёмся демонстрацией силы, – уверенно ответил Тойчлер, – Во-первых, у нас пакт, во-вторых война на два фронта, – это приговор Рейху. И фюрер никогда на это не пойдёт.

Я не стал возражать и мы, попрощавшись, разошлись.

По прибытию в палатку взвода, – доложился обер-фельдфебелю Раушу о возвращении и успешном окончании погрузочно-разгрузочных работ. Оглядев нас, грязных и пыльных, взводный приказал до вечерней поверки привести себя в порядок. Редкий случай, когда приказы начальства совпадают с твоими собственными желаниями.

Помывка в Вермахте, как и в Красной Армии, тоже осуществлялась по субботам, а это ещё два дня ждать. Естественно, ради нас баню топить никто не собирался. Пришлось кое-как споласкиваться в умывальниках, которые представляли собой два желоба, стоявшие один над другим. Рядом, на подпорках, располагалась металлическая цистерна с водой. Раз в сутки наши тыловики пополняли её с помощью водовозки. Из цистерны вода попадала в верхний желоб. Из верхнего, через отверстия, вода стекала в нижний, а оттуда, – в специальную яму, на слив. Отверстия в верхнем желобе затыкались деревянными палочками, которые нужно было вынимать для прохода воды, а потом ставить на место. По-русски такая деревянная палочка называется чопик. В немецком языке такого слова нет, поэтому все звали эту конструкцию краном. Не бог весть какое чудо инженерной мысли, конечно, но почистить зубы и умыться вполне хватало. Брились у нас единицы, так что никто над умывальником дольше минуты не торчал, соответственно времени на гигиену хватало всем.

До поверки оставался ещё час, поэтому мы, не особо и торопясь, побрели стираться. Плохо, конечно, что не было тазов, – это я не про машины, – зато Рауш приказал Кепке выдать нам вёдра. Тот поворчал, как обычно, но деваться некуда: пришлось доставать из закромов. Конечно, нормальные оцинкованные подошли бы куда лучше, но и складным брезентовым мы тоже были рады. Ведёр ездовой из жадности выделил всего два. Одно из них, пользуясь случаем, я сразу забрал себе, а Груберу с Отто отдал второе. Ожидал от них возмущений, но парни, видать, так устали, что даже ничего и не сказали. Вот и ладушки.

Камрады наши в это время занимались кто чем, – по распорядку значилось свободное время. В основном, писали письма или возились с обмундированием. Я взял сменный комплект формы из ранца, мыло, полотенце и, немного подумав, бритву. Несмотря на то, что Ланге вполне мог ещё бриться раз в неделю, – я решил сделать это сегодня. Во-первых, – на всякий случай. По глупости, из-за небритой морды лица, схлопотать замечание и опять угодить таскать снаряды мне совсем не улыбалось. Во-вторых, – нужно набить руку. Лично я никогда опасной бритвой не брился в своей жизни, а мой белокурый ариец только начал этим заниматься. Так что, практика нужна.

У умывальников было довольно оживлённо: камрады готовились к скорому отбою, стирая носки и чистя зубы заранее. Что же, – это вполне логично. Потому что, после окончания вечерней поверки, на вечерний туалет даётся всего 10-15 минут. Можно и не успеть постираться.

Несмотря на то, что уже наступали сумерки, – видно было пока сносно. И я решил начать с бритья. По-быстрому скинув форму и замочив её в ведре, закрепил зеркало на желобе и начал вспоминать процесс. Так как и я, и Макс представление об этом всё-таки имели, то первый этап прошёл идеально. Поелозить мокрой кисточкой по куску мыла и намазаться получившейся пеной удалось без каких-либо проблем. Дальше всё осложнилось. Нет, я уверенно достал свой «Золинген» и даже раскрыл бритву. Но, мать моя – женщина, какая же она острая и огромная! Осторожненько провёл по щеке, – вроде бы нормально, крови нет. Как её держать-то правильно? Вспомнил Суинни Тодда, но это мало помогло.

– С прибытием, Макс! Как поездка? – раздавшийся сзади голос Лермана заставил меня вздрогнуть.

– Чёрт, Йенс! Я чуть не порезался!

– Да уж, с тебя станется, – засмеялся Викинг, занимая место рядом со мной. Судя по всему, он тоже пришёл бриться.

– Если так держать бритву, то вскоре у меня не будет второго номера. Смотрю, ты этому нехитрому искусству так и не научился?