Когда режиссёр объявил об окончании репетиции, я зашла внутрь раздевалки. За её тонкой стенкой в репетиционном зале меня ждала Татьяна. Был уговор идти к метро вместе. Пока я переодевалась, к Татьяне подошла Агнесса – я узнала её голос. Агнесса была наполовину американкой, наполовину японкой. Таких здесь называли «хафф», от английского слова «haff», то есть половина. В спектакле Агнесса участвовала в основном в массовке, а в двух-трёх сценах танцевала с пятью другими японскими девушками. Весь коллектив называл их «dancers», танцовщицами, хотя ни одна из них не являлась профессиональной.

Агнесса спросила у Татьяны, кого та ожидает.

– Госпожу Аш, – ответила моя приятельница.

– А! Мадмуазель Аш? – с прекрасным французским прононсом и явной издёвочкой хихикнула Агнесса.

И обе почему-то ехидно засмеялись. Мне стало не по себе. Несмотря на это, я пошла с Татьяной к метро, хотя и её смех, и смех танцовщицы Агнессы ввели меня в недоумение. Этим двоим я уже не доверяла.

Татьяна всю дорогу рассказывала о своём богатом опыте в японском шоу-бизнесе.

– А в прошлом году, значит, пошла я на кастинг ещё одного рекламного ролика. Два дня с утра до вечера продюсеры проводили отбор девушек. Я намаялась в очереди часов восемь. Столпотворение… Жара… Тётки все злые… Продюсеры, как церберы… И в итоге ни одна из шестисот девушек им не подошла! Потом вроде два дня парней мочалили. И что ты думаешь? В рекламу взяли… собаку!

– О! А! – восклицала я, начиная сомневаться в правдоподобности того, что мне тут толкуют, и чувствуя, как с ушей у меня виснет лапша.

Около метро я предложила Татьяне:

– Вон кафе… Давай выпьем кофе, посидим, поболтаем?

Нет, у Татьяны в шесть тридцать свидание.

Ну ладно… До завтра!

Я всё-таки порылась в интернете и разыскала на сайте YouTube рекламу, на которую не взяли ни шестьсот девушек, ни столько же парней, а одну-единственную собаку. Зато красавицу и милашку. Белоснежная лайка с небесно-голубыми глазами рекламировала средство от болей в желудке при переедании… Ну и коту понятно, что рекламодателям собака выходит дешевле. Но зачем же устраивать зверские пытки молодому поколению, пробивающемуся правдами и неправдами в шоу-бизнес и жаждущему урвать полмиллиона йен за несколько секунд на экране?

Приверженность к демократии здорово негодовала внутри меня. Было ясно, что мне с моим мировоззрением трудно будет вписаться в японский шоу-бизнес. Но хоть лапшу на уши мне, по всей вероятности, не навешивали.

Репетиция началась, а стул Нагао-сан был пуст. Неужели опаздывает? Я уткнулась в текст, не прячась за колонну. Вскоре нас вызвали на сцену прибытия английского судна «Faith» в Нагасакскую гавань. Режиссёр между делом сказал, что сегодня Нагао-сан даёт концерт, и за него будет репетировать его помощник Кейширо-сан.

Я впервые видела этого лысого дядечку, а может, за три дня просто не запомнила его омега-лица. Агнесса шепнула нам, что Нагао-сан поёт сегодня в огромнейшем концертном зале «Super Arena» в Сайтама, недалеко от Токио.

Ого! Вот это размах! Концертный зал в десять раз крупнее парижского «Олимпа», на двадцать две тысячи зрителей! Круто… Мне почему-то стало пусто в битком набитом репетиционном пространстве… И за колонну не надо прятаться, и пожарных вызывать не будем из-за воспламенений…

Потом мы с Татьяной сидели на дерматиновой лавочке, вынимая бутерброды из сумок. В туалет мимо нас шла Агнесса с подружкой из танцовщиц. Я уже отметила эту особу из-за того высокомерного вида, лишённого обычной японской застенчивости, с которым она расхаживала по импровизированной сцене. Вдобавок ко всему у особы было восхитительное имя Асука. Слог «су» произносился по-японски очень кратко. Получалось «Аска».

Аска не очень-то раскланивалась перед нами, и едва Агнесса познакомила нас, достаточно развязно засмеялась и направилась альфа-походкой в туалет.

Лишних вопросов я старалась не задавать, и долгое время находилась в неведении, почему же Аска позволяет себе этакую лёгкую надменность в поведении, а также этот смех, не без дерзости, не японский.

Хотелось, конечно, также спросить у Агнессы, сколько дней Нагао-сан будет давать концерты… Но та могла неправильно истолковать моё чисто женское любопытство, приняв его за интерес к маэстро.

Уже перед самым концом дня режиссёр решил прорепетировать сцену помолвки. Пятидесятилетняя Фуджи-сан так же безукоризненно исполняла роль шестнадцатилетней девушки, глядя влюблёнными глазами на лысого дядечку Кейширо-сан. А почему бы и нет? Он был очень душевным. И ладонь у него была большая и тёплая, когда он тронул в рукопожатии мои пальцы. Ни электрошока тебе, ни короткого замыкания… Глаза его не прожигали во мне дыр, а приветливо, по-отечески рассматривали меня, стоящую чересчур близко и вероломно нарушающую социальную дистанцию в полтора метра, тщательно соблюдаемую всеми японцами при встрече друг с другом.

Мне редко приходилось жать руки японцам. Здесь так не принято. Не гигиенично… И меня заедало любопытство: может, все японские мужчины бьют током при рукопожатии с европейскими женщинами? А ну-ка проведём эксперимент! И я внепланово второй раз протянула ладонь Кейширо-сан. Тот так же приветливо, но уже обеими руками схватил мою руку и энергично потряс её. Не-а… Короткого замыкания не происходило… На ком бы ещё потренироваться? На танцорах! Джун, Аракава и третий танцор Кен как раз складывали в сумки тренировочные костюмы, собираясь уходить. Я подошла к ним с возгласами: «See you, guys!»[32] и медленно одному за другим пожала руку, задерживая рукопожатие дольше положенного… Для эксперимента… Нет, ни разрядов, ни перемещений биоэнергии и биоплазмы, ни эффекта Джоуля-Ленца… Правда, ребята здорово оживились. Уж не шарахнула ли я их своим биополем?

Как учёный, только что с блеском защитивший научную диссертацию, в эйфории я радовалась предзакатному солнцу, улыбалась прохожим, идя к метро, удовлетворённо посмеивалась.

Татьяна не стала ждать меня, спеша, очевидно, на очередное свидание.

Подводя итоги научных экспериментов, я сделала вывод, что не все как один японцы обладают сверхмощным электрическим излучением мозга. Нагао-сан как полупроводник был особенным.

В универмаге на Гинзе я измерила длину плеча, рукава и объём груди того роскошного кашемирового пальто, которое присмотрела для мамы. Оно было сшито на неё. Но решила подождать скидок – вот-вот начнутся. Да и компьютер для неё надо бы приобрести, истратив часть будущих гарантий. Общаясь со мной по Скайпу[33], мама больше не будет бежать со всех ног к телефону при каждом звонке, думая, что звоню я.

Вечером, несмотря на дороговизну звонков в Европу, мы с мамой долго болтали, обсуждая события последних трёх дней. И покупку компьютера, разумеется. Я объясняла маме все преимущества интернета, и что по Скайпу мы будем видеть друг друга и даже вместе пить чай, если поставим компьютеры на кухне.

Потом я описывала наш творческий коллектив, комика Одзима, примадонну Моеми Фуджи, симпатичных парней-танцоров, всех, кроме кумира и поджигателя Нагао-сан, обладающего сверхмощным пульсирующим душевным каналом.

На тротуаре, прямо у выхода из отеля, прыгала на одной ножке девочка лет пяти. Я спросила:

– Почему ты прыгаешь так рано, дорогуша?

Та испуганно отшатнулась от странной леди, белой, как фантом, и с криками «Ока-а-а-сан![34]» убежала прочь. Ну да, дети научены родителями и школой, что если кто-то из взрослых обращается к ним на улице, то это потенциальный преступник, педофил[35], серийный убийца или просто плохой человек.