– Алло! Мамо! З вами все добре?!

– Так, доню, звичайно, ми дивимося телевізор, а ти як?

– Добре, все добре.

– З Новим Роком тебе! І батько теж тебе вітає!

– Так, з Новим Роком, і все таке інше, ¹⁰ ― и она повесила трубку. ― Фух, Слава богу!

– Не произноси этого имени здесь. Не надо, ― строго сказал Фёдор, ― А ты зря так переживала. Что можно сделать с родителями наводчика, которые в сущности, не так и плохи.

– И, если сделать мою семью счастливой, тебе не трудно, то насколько трудно тебе будет пригласить Женю Фокина на концерт? А?

– Аннет, украинские артисты стоят не очень дорого. Ну а для меня это будет, как зубы почистить, примерно так. И даже прикованный к твоей кровати, этот певец мне обойдётся без особых усилий.

– Ну к кровати конечно не нужно. Что я делать с ним буду? А вот закатить в общаге концерт! ― её глаза загорелись, и речь была полна восторга, ― С Женей Фокиным! Чтобы он оставил все свои дела! И подарил нам настоящую новогоднюю сказку! Это можно!

– Слушаюсь и повинуюсь. Ничего не поделаешь, ― он щёлкнул пальцами. И вмиг, комната расширилась и стала похожей на большой зал, украшенный всем чем только можно. Восторженные зрители угорали на танцполе, а на сцене ― Женя Фокин: „С Новым Годом, годом, годом, годом, годом”.

– Женя!!! Мы тебя любим!!! У-У-У!!! ― кричали девочки. Женя пел новые песни, которые войдут в его первый альбом, устроил достойное шоу и, конечно же, клялся в любви к женщинам всей Земли. Закончилось это только под утро.

― Ну вот, Анюта, наступил первый день Нового 2008-го года. И когда все люди отдыхают, мы должны работать и работать, выветрить хмель из голов и заняться делом, ― утренним пьяным голосом, лёжа на кровати Иры, говорил Фёдор.

– Вне всякого сомнения. Мы будем самыми ранними в этом году людьми. Или кто ты там? ― полупьяным голосом сказала Аня, которая тоже без сил, лежала на кровати.

– Несмотря на то, что меня семьдесят лет, как убили, ничто человеческое мне не чуждо. Пошли давай! Мы не политики, нам болтать некогда.

Одевшись во френчи и, взяв на всяк про всяк, зонтики, наши герои покинули скромные пенаты студенческого общежития и отправились на улицу. Понемногу, они начали протрезвляться. Буйный хмель, накопленный после вчерашней вечеринки с Женей Фокиным, (певца подключили к распитию спиртного его фанатки, которым он, конечно, в новогоднюю ночь не отказал) начал уходить в никуда.

– Всё-таки, Федя, ты зря выбрал первое января рабочим днём, ведь сейчас в городе никого нет! Кого мы будем искать? Первое января в больших городах ― это тоска зелёная, уж я-то знаю.

– Нет, не зря! Первое января тоже для кого-то рабочий день. Взгляни, ― и они увидели дедушку в телогрейке, который в потрёпанной шапке собирал милостыню.

– Бедный, ― с тоской проговорила девушка и полезла в карман френча за мелочью.

– Оставь! ― и Федя резко прижал Анину руку к туловищу и не дал ей пошевелиться. От недоумения, она не знала, что и говорить. ― Вы ли это? Любезный мой, Павел Петрович ― вербовщик детей-сирот, имеющий негласное соглашение с директрисой детского дома Анной Степановной Бузько о том, чтобы заставлять детей и инвалидов просить, а всю выручку себе в карман? ― дедок настороженно смотрел на молодого человека. ― Так вот, Павел Петрович, я в первый и последний раз задаю вопрос: Ты… действительно… бедный и несчастный?

– Бедный, я бедный, ой бедный, а вы ― молодые, да на нас стариков. Такое говорить! О, бедный, я бедный! ― и он возвысил руки к небу.

– Ты проиграл! Эй! Товарищи милиционеры! ― он позвал двух людей в форме, ― Вчера, банк ограбил вот этот дед!

– Гражданин, да это же бомж, он не мог, ― недоумённо ответили милицианты.

– А вы снимите его телогрейку, и там вы найдёте пачки денег и новейшую японскую систему для взлома кодовых замков.

Милиционеры схватили деда, сорвали с него телогрейку и увидели пачки долларов и то самое устройство.

– Господа, господа! Это не я! Это подсунули мне! Он! Вот этот нехороший человек подсунул! ― шокированный дедок стал оправдываться, так как он действительно не понимал, откуда у него пачки денег и эта штуковина.

– В суде разберутся, потопали, ― они взяли дедка и посадили его в «Уазик».

– Ну и ну! Сколько раз я его видела, но не знала такого. Вот с… сын этот дедок. Теперь я чувствую, что мне хочется схватить этого деда и всё из него вытрясти! ― импульсивно говорила девушка.

– Об этом не волнуйся. Вытрясут из него там столько всего, и того чего не делал, расскажет. Я об этом уже позаботился.

– Значит, Федя, вот что. Едем, немедленно едем в детский дом к директрисе! ― приказным тоном сказала девушка.

– Очень мудрое решение. Едем!

И вмиг они оказались перед дверьми детского дома „Малыш”. Зрелище это не для слабонервных. Обшарпанное здание, которое успешно могли бы арендовать американские кинорежиссёры для фильмов-ужасов. В спальне для младенцев несло хлороформом, поэтому малыши спали незабвенным сном. В другой спальне, где были дети постарше, всё объято хаосом ― мальчики и девочки слонялись без дела, дрались, плакали, звали маму. А когда один мальчик вышел из спальни и обратился к воспитательнице, которая ела плюшки, она ему крикнула: „Заткнись!” После чего, он расплакался и пошёл обратно, а воспитательница так и продолжала спокойно жрать плюшки. И когда она уже не могла оставаться равнодушной к детскому крику, то выдала такие слова: „Ублюдки! Вашу мать! Заткнитесь! Б…е дети! Иначе хлороформа залью каждому в глотку по бутылке! Его у меня хватит! Вы не беспокойтесь!” После этого, дети замолчали. Они знали, когда толстая тётя не в себе, то творит многое. И в прошлом году, она „случайно” забила мальчика до смерти, закопала его в землю, а официально сказали, что мальчик умер сам. И никто ничего проверять-то и не стал ― плюнули на это дело.

– Дети, милочка ― это цветы жизни, а вы, по-моему, ненавидите их? ― с улыбкой сказала Аня, подошедшая к воспитательнице.

– А тебе-то какое дело? А ну пошла! Вон!!! ― заорала мучительница, которая была вне себя от злости.

– Ну зачем же так злобно? ― подключился Федя, который подошёл сзади, ― Мы всего-навсего исполнители желаний. Два ящика хлороформа, которые есть у вас в подвале? В глотку? Это можно, ― и тут же, из подвала начали выезжать ящички. Рот у воспитательницы открылся сам по себе. А тем временем, бутылочки сами стали вливаться ей прямо в глотку. Когда всё закончилось, она упала на пол.

– Она умерла? ― спросила Анна у Феди.

– Да, пусть теперь и она полежит в сырой земле, ни одним только детям, ― и они пошли дальше, в приёмную к директрисе. Аня толкнула дверь ногой, секретарша строго сказала:

– Молодые люди, что вы себе позволяете? Директор не принимает ― выходной! ― и она продолжила дальше читать журнал „Истории из жизни”.

– А у нас нет выходных, гражданка! ― заявил Федя, и они пошли в кабинет к директрисе.

– Стойте, стойте! ― кричала секретарша, но её уже никто не слушал. Ребята вошли в кабинет и увидели директрису, пересчитывающую купюры.

– Да кто вас сюда впустил?! Ты?! ― и она посмотрела на перекосившуюся секретаршу.

– Я, я! ― кричала перепуганная.

– Убирайтесь из кабинета! Я занята! ― орала директриса.

– Ничем ты не занята, ― Федя плотнее подошёл к ней, ― и не стыдно? Наживаться на маленьких и беззащитных? И бомжа к этому подключать? И крышу покупать? А детей отдавать на растерзание тому толстому чудовищу?

– Что-о-о?! Да я щас милицию вызову! ― она схватила трубку телефона, но в ответ ― тишина. Она достала свой мобильный: „Нажаль, абонент не може прийняти дзвінок”.

– О, как жалко. Телефоны не работают. Ай-я-яй, ай-я-яй, ― Федя качал головой.

– А знаешь что, Фёдор Сумкин. Чем отдать её на растерзание органам правосудия, давай утопим её в деньгах, как в мультике про скупого раджу, ― ехидно посоветовала Аня.