21.58.

Я легла спать в надежде, что во сне снова попаду в цветной мир Германа. Мне нравилось в нем: яркие краски, солнечный свет, компания мужчины, который может понять меня с полувзгляда. Редко можно найти такого человека.

Мне долго не удавалось уснуть, но через полчаса я все-таки смогла провалиться в сон.

22.40.

Я спустилась по лестнице усадьбы, покрытой черно-белым мхом. Дерево уныло померкло. Краски угасли, но все же можно было с трудом их различить. На скамье под листвой сидел Герман.

Я подошла к нему. Он посмотрел на меня и снова устремил взгляд вперед, опершись на трость.

– Зачем ты оставила меня одного? – не поворачиваясь ко мне, произнес он.

– Мне так сказал главврач.

– А если бы он приказал меня убить? Ты бы сделала это?

– Это разные вещи. Между ними нельзя поставить знак равенства.

– Хах, разве ты не поняла, что для меня это равносильно?

– Прости, я же не знала, что теперь мое присутствие в твоей жизни – неотъемлемая ее часть.

– Надень завтра платье, – вдруг попросил он.

– То, что с юбкой до колена?

– Да.

– Почему именно его?

– Потому что оно похоже на то, в которое ты одета во сне.

– Для тебя это действительно важно?

– Да.

Я осмотрелась.

– Почему здесь нет солнца? Здесь все пылало красками…

– А разве ты не понимаешь?

– Нет…

– Ты ушла и мой мир померк. Завтра ты приедешь и все снова станет ярким. Теперь погода в моем мире зависит от наличия тебя в черно-белой реальности.

7.45.

Я проснулась и обдумала сон. В нем была тоска и уныние. Он грустит в своем выдуманном мире без меня.

Выпив кофе и умывшись, я оделась, взяла сумку, ключи от машины и спустилась на парковку.

8.24.

В кондитерской никого не было. Я купила большой торт для сотрудников и два крупных квадратных куска медовика. В свежести своих покупок я была уверена. Здесь отоваривалось полгорода.

После я зашла в винный магазин, где у меня попросили паспорт, что меня очень удивило: вряд ли я выгляжу моложе восемнадцати. В пакете оказалась бутылка красного полусладкого и бутылка хорошего виски.

8.54.

Я подъехала к воротам клиники, забрала пакет с заднего сидения и положила медовик в сумку, отдельно от других покупок.

Я позвонила в домофон, охранник впустил меня на территорию. Войдя в холл, я спросила его, где сейчас находятся все сотрудники. Он указал мне на комнату для персонала.

Конечно, первым делом я хотела зайти в палату Германа, провести с ним это солнечное утро, но, чтобы усыпить бдительность санитаров и медсестер, я должна была занести им выпивку и закуску.

9.03.

Я постучала в комнату для сотрудников. Ее обитатели встретили меня с улыбкой. Я поставила на стол пакет, достала из него угощения.

Что мне стоило отвлечь коллег? Копейки.

9.49.

Веселие было в самом разгаре. Санитары сказали пациентам сидеть смирно в своих палатах и не беспокоить их.

Наливая себе первый бокал вина, я вдруг вспомнила потухший мир Германа. В груди что-то защемило и я, оставив празднующих, взяла сумку, в которой был медовик, чистую тарелку и ложку, направилась в палату к своему подопечному.

10.02.

Он не спал, а только лежал с закрытыми глазами. Услышав мои шаги по комнате, он открыл их, внимательно меня осмотрел и улыбнулся.

– Соскучился? – весело поинтересовалась я, садясь на край его кровати.

Он усмехнулся и отрицательно покачал головой.

– Нет? Тогда я пошла! – всё так же весело говорила я, вставая с постели.

Он схватил меня за запястье и кивнул головой. Я заулыбалась

– Я тебе кое-что вкусненькое принесла, как и обещала.

Он прощупал пальцами ткань моего платья. Я заметила это.

– Надела, как ты и просил.

Он снова улыбнулся. Ему было приятно, что я прислушиваюсь к его советам.

Герман перевел взгляд на тарелку, которую я держала в левой руке. Я вспомнила, что хотела.

– Я купила тебе медовик. Надеюсь, тебе понравится.

Я достала из сумки пакет, положила бисквитный кусок на блюдце, села чуть ближе к своему подопечному, приподняла изголовье кровати, отломила от торта кусочек с помощью ложки и остановилась.

– Пообещай мне, – серьезно обратилась я к нему, – что сам приложишь все усилия, чтобы выздороветь. Тогда, как ты сам предложил мне, мы раскрасим эту черно-белую реальность.

Он снова кивнул, и тогда я поднесла ложку к его губам. Он принял лакомый кусочек и зажмурил глаза. Да, эта порция показалась ему самой великолепной пищей за последние несколько лет. Я боялась его прервать. Я не хотела лишать его удовольствия. Этот маленький кусочек был прекраснее всех блюд, что выдавались в столовой, вместе взятых.

10.32.

Медовик закончился. В сумке, правда, лежал второй кусок, но, по глазам моего подопечного, я поняла, что на сегодня ему хватит.

– Давай так, – предложила я, – каждый понедельник я буду приносить тебе медовик, в качестве извинений за мое двухдневное отсутствие.

Он зажал мои пальцы в своей ладони и заулыбался. Так началась наша с ним дружба.

11.08.

В комнате для персонала продолжалось гуляние. Главврач уехал сегодня на какую-то научную конференцию, и из врачей в клинике была только я.

Санитары периодически заглядывали в палаты, но особого труда никто не прилагал.

Я взяла Германа за руку.

– Только давай ты сегодня пообедаешь. Хотя бы суп, – попросила я.

Он недовольно сморщился, но, не выдержав на себе моего умоляющего взгляда, согласился.

В палату зашел Ваня. Он был достаточно трезв. Сев на пустую койку напротив меня, он заметил, что эти стены давно не видели таких праздников. После он рассказал мне, как сходил на свидание с Настей, потом встал и собрался уходить.

– Оставь ключ, – попросила я.

– Какой? – удивился он.

– От ремней.

– Каких?

– Смирительных.

– Ты хочешь его отстегнуть? – испугался санитар.

– Как пойдет, – ответила я и протянула вперед руку.

Он вложил мне в ладонь металлическую отмычку, предупредил об опасности и вышел из палаты.

– Ну и что, – обратилась я к Герману, – начнем индивидуальные занятия?

Он посмотрел на меня так, будто не он здесь пациент, а я. Мне удалось вынести этот взгляд, и я отстегнула ремни на правой руке. Переложив свою сумку, тарелку и ложку на пустую кровать, я расстегнула и второй ремень, теперь уже на левой руке.

Моему безрассудству не было предела. Я приподняла изголовье еще немного, чтобы он обрел полусидящее положение.

– Слушай меня внимательно, – говорила я, – я написала в листе назначений самую простую терапию для поднятия иммунитета и прочих мелочей. Будь добр, не сопротивляйся моему лечению. Я отменила все транквилизаторы. Они тебе ни к чему…

Он дотронулся до моего платья, провел пальцем по узору, разгладил складку на юбке. В этот миг мне показалось, что я сильно заигралась.

Вырез на платье был полукругом. Он дотронулся указательным пальцем до ямки между ключицами, той, что в медицине называется яремной вырезкой, и той, что углубляется при вдохе.

Дыхание у меня оборвалось, опасаясь, что следом наступит акт удушения, однако, прощупав эту впадину, он слегка коснулся моих волос и опустил руку на кровать. Я забыла, о чем шла речь, да ему это было не интересно. Его лечили по-разному и теперь, какие-то витамины, казались ему крайне безобидным средством.

Я пыталась завоевать его доверие, испытывая его же к нему. Я старалась не бояться ни одной его выходки, как бы страшно не было.

12.29.